– Только не проси меня уйти, Кэйси, теперь, когда я наконец тебя нашел. Не отворачивайся от меня. Ты не можешь меня прогнать, прогнать от себя и от нашего ребенка.

– Моего ребенка, – поправила Кэйси и встала. «Я буду сильнее стоя», – решила она.

– Нашего ребенка, – упрямо не сдавался Джордан. – Ты не можешь изменить этого. У ребенка есть отец и мать. Если ты не хочешь подумать обо мне, подумай о ребенке.

– Я и думаю о нем! – Она прижала ладони к вискам. Может быть, это снимет напряжение. – Я не ожидала, что ты сюда приедешь. Не ждала твоей любви. Но я знала, что мне надо делать.

– Я же приехал. Я здесь. – Джордан ласково обнял ее за плечи. – И я люблю тебя. Всем сердцем.

– Нет. – Кэйси поспешно отступила назад, качая головой. – Не прикасайся ко мне.

Глаза ее были закрыты, поэтому она не видела, как Джордан на нее смотрит.

– Я уже решила, что мне делать и как жить. Я не могу позволить себе думать о тебе, о нас. Я должна все помыслы отдать ребенку. Я не могу подвергать его всяким экспериментам.

– Экспериментам? – начал было Джордан, но она его перебила:

– Я не хочу, чтобы его возили с одного побережья на другое. Он должен знать, где его дом. Никто не будет рвать его на части. Я этого не позволю. На этот раз все решаю я сама.

Кэйси уже рыдала, закрыв лицо руками. И он не знал, как ее утешить.

– Это мой ребенок. Это не имущество, которое можно разделить пополам. Она может постараться отнять его у меня. Я потеряла тебя. Я потеряла Элисон, но ребенка я не уступлю. Это меня убьет. Я никогда не скажу, что он твой. Твоя мать не сможет отобрать у меня ребенка!

– О чем ты говоришь? – Он, забыв обо всем, схватил ее руки и отвел ладони от лица. – О чем ты?

Кэйси не отвечала, только дышала часто-часто. Казалось, она сейчас даже не помнила о вырвавшихся у нее словах.

Джордан прищурился. Глаза у него стали совсем узкие, как щелки.

– Моя мать имела какое-нибудь отношение к тому, что ты уехала? – спросил он очень настойчиво.

Кэйси хотела отрицательно замотать головой, но ее остановил его взгляд.

– Ты все равно не умеешь врать, так что и не пытайся. Что она тебе сказала? Что она сделала?

Кэйси не отвечала. В ее глазах снова появился страх, но на этот раз он знал, что не он причина этого страха.

– Ты мне расскажешь все сейчас же и во всех подробностях, – сказал он очень спокойно и уверенно. – Что между вами произошло?

– Очень хорошая мысль, – проговорил доктор Бреннан, входя в кухню.

Джордан посмотрел на него, но руку Кэйси не выпустил. Никто не помешает ему узнать всю правду.

– Незачем прибегать к дубинке, сынок, – сказал он, улыбаясь Джордану. – Я ей говорил, как только она явилась домой, что она должна была все тебе рассказать.

– Дед, не вмешивайся.

– Не вмешивайся! – возмущенно повторил он. – Ты всегда была дерзка на язык.

– Дед, ну пожалуйста. – Кэйси вырвала свою руку из ладоней Джордана. – Тебе нужно держаться от этого подальше.

– Черта с два! – рявкнул он на внучку. – Этот человек имеет право знать, что происходило за его спиной. Все, Кэйси, твоя игра в одиночество кончилась. Я все ему выложу.

Она затрясла головой.

– Ты забываешь об Эдисон.

– Кэйси, он позаботится об Элисон. Любому дураку это ясно. Так ты ему сама обо всем расскажешь или предоставишь это мне?

– Лучше вы, – Обратился Джордан к доктору Бреннану. – Мне нужна вся правда.

– Разумно. А ты, Кэйси, сядь и помолчи, – приказал дедушка.

– Нет, я не хочу.

– Кэтлин, сядь!

Она было подняла подбородок при таком его тоне, но привычка долгих лет повиноваться старику взяла верх.

– Ладно, Джордан. – начал доктор, – это не очень приятный разговор. Может, тоже сядешь?

– Нет, – резко сказал Джордан, но тут же взял себя в руки. – Нет, спасибо, я постою.

– А я сяду. Стар становлюсь.

Доктор Бреннан удобно устроился в кресле.

– Твоя мать, Джордан, поставила Кэйси перед выбором, – начал он, – полагаю, она превосходно разбирается в характерах людей, потому что, разумеется, заранее знала, какой выбор сделает Кэйси.

– Пока ничего не понимаю.

– Ну ладно, скажу напрямик. Твоя мать пригрозила, что по суду отнимет у тебя опекунство над Элисон, если Кэйси сию минуту не соберет свои вещи и не исчезнет, не попрощавшись.

– Отсудит опекунство… – Джордан взъерошил волосы. – Но ведь это безумие. Ей не нужна Эдисон, да и в любом случае для предъявления иска не было никаких причин.

– Я уже сказал, что она настоящий психолог, – и доктор Бреннан взглянул на внучку. Джордан, нахмурясь, проследил его взгляд и вдруг почувствовал, что силы его оставляют.

– Господи, боже. – Он усталым жестом потер лицо. – Полагаю, она все узнала о детстве Кэйси. Но Кэйси должна была сказать мне.

Джордан снова спокойно взглянул на доктора.

– Я бы никогда не позволил своей матери безнаказанно угрожать ей.

– Да, – согласился с ним доктор Бреннан, – но Кэйси не хотела рисковать спокойствием двух людей, которых она полюбила. Твоя мать пообещала судиться с тобой по обвинению в аморальном поведении.

– Дедушка, – прошептала Кэйси.

– Нет, все так все, Кэйси, все и сразу. – Он опять повернулся к Джордану:

– Она предложила ей заплатить за молчание. Вот в этом заключалась ее единственная ошибка.

Над кухонной раковиной было окошко, и Джордан взглянул туда, на горы, потом подошел поближе и высунулся из окна.

– Да, трудно с этим справиться, – сказал он хрипло. – Я знал, что она способна на многое, но этого от нее никак не ожидал. Я благодарен, что вы мне все рассказали.

Раньше он думал, что уже познал самый яростный гнев, самую невыносимую боль. Но, оказывается, он ошибся. И теперь он далеко не был уверен, какое из этих чувств сильнее.

– Я сам переговорю со своей матерью. Доктор Бреннан, вы можете быть в этом уверены.

– А я и уверен.

Бросив взгляд на Кэйси, дедушка встал.

– Пойду поливать огород. Он ушел, и в кухне воцарилось молчание. Кэйси глубоко вздохнула. Все высказано, все ясно. И говорить больше не о чем.

– Надо приготовить чай. – Она встала и включила чайник.

– Кэйси, у меня нет слов, я не знаю, как искупить все, что было.

– Но ты не виноват, Джордан. И Кэйси открыла дверцы буфета.

– Чай будет травяной. Дед не позволяет мне ничего возбуждающего.

– Кэйси, пожалуйста, помолчи немного. Она остановилась и взглянула ему прямо в лицо. Джордан понял, что должен высказать ей все очень быстро и убраться восвояси, пока еще держится на ногах.

– Во-первых, я тебе обещаю, что моя мать никогда и на шаг не подойдет к нашему, извини, твоему ребенку.

У него сжалось сердце, потому что, говоря это, он отказывался от своих отцовских прав.

– Я сам никогда не стану предъявлять никаких требований. Я обеспечу тебе финансовую поддержку, если ты ее примешь. И я пойму тебя и не буду настаивать, если ты от нее откажешься.

– Джордан…

– Нет, помолчи пока, я еще не все сказал. Быстрее, быстрее, пока он еще в силах, в темпе и толково. И бежать!

– Ребенок твой, твой совершенно. Я даю тебе слово, что никогда ничего не потребую. Я знаю, как много для тебя значит Эдисон, и я оставлю ее у тебя на те несколько дней, что буду отсутствовать, улаживая дела с матерью.

– Но это не имеет никакого значения, Джордан.

– Это имеет значение для меня! – Он поднял руку, словно предупреждал себя, что нельзя терять самообладания. – Когда мы с Элисон устроимся на новом месте, я сообщу твоему дедушке наш адрес. Единственное, я хочу знать, когда родится ребенок и что с вами все в порядке.

Эти его слова меняли все просто на глазах. То, что было важным час назад, теперь казалось полнейшей бессмыслицей. Люди, любящие друг друга, должны быть вместе.

– Джордан, – начала она и внезапно вскрикнула, приложив руку к животу.

– Что такое? – Он в панике схватил ее за плечи. – У тебя боли? Это ребенок? О господи, мне вообще не надо было приезжать. Я не должен был тебя волновать. Я позову дедушку.