Они продолжали спускаться все ниже и ниже. Слой снега под ногами становился все тоньше, кроны деревьев кивали им покрасневшими верхушками — признак того, что скоро они скинут свои белые шали. И вдруг партизаны заметили преследователей. Они шли огромной дугой. Крылья этой дуги вытягивались далеко в стороны, чтобы заключить беглецов в свой черный обруч. Хорошо, что партизаны двигались по гребню горы. Дамян читал в воспоминаниях одного старого воеводы, что никогда не следует вести бойцов по низине, несмотря на то что тропы там лучше. И сейчас он подсознательно выполнил этот гайдуцкий закон. Внизу шла тропинка, но снег был глубже, с гребня же снег сдувал ветер, и слой его там был тоньше. Поэтому и казалось, что бесснежная зона близко. Дамян приказал ускорить шаг, но люди были на пределе. Передвижение замедляли раненые. Двое из них попросили оставить их у отвесной скалы, в трещине которой немало буковой листвы. У них сохранилось по одной гранате. Попрощались. Дамян поцеловал их в лоб, сказал, где искать остальных. Отступление продолжалось. К вечеру, когда расстояние между преследователями и партизанами совсем сократилось, командир приказал устроить засаду. Вскоре прозвучали первые выстрелы, завязался бой.

С этого момента нить воспоминаний то обрывалась, то вспыхивала, как разрыв гранаты. Семь дней и семь ночей непрерывных боев, окружений и прорывов. Люди постепенно терялись из виду, как в дурном сне. Одни погибали, другие исчезали, третьи находили его, веря, что рядом с ним они останутся в живых. На пятый день созрело решение разделиться на группы. Так легче будет спастись. Карата пошел с одной, он — с другой, Балю с пятью бойцами остался их прикрывать. Взводные командиры Огнян, Странджата и Штокман повели остатки своих взводов, с ним же было только несколько ветеранов и мальчишки последнего набора. Он не хотел отпускать их с помощниками, ему было жаль их неокрепшей юности. В который раз они вышли из окружения и шли сражаться за свою жизнь. Они дали клятву не входить в зону другого лагеря, чтобы не привести туда врагов, и держали свое слово. На место явки, к чешме, пришло только тридцать пять человек из ста десяти. Их приютила землянка под старой фракийской гробницей, где они ждали зелени, песен иволги, сумасшествия весны. В эти дни отдыха и раздумий в сознании Дамяна постепенно всплывали смерти товарищей, словно мутный водоворот выносил их на поверхность памяти. В его душе росла ненависть, суровая и непреходящая.

Через несколько дней он выведет из землянки своих друзей, пополнит отряд, и тогда посмотрим!

Большие дети — большие заботы!

Константин Развигоров вернулся в столицу и узнал, что Борис уже не служит в штабе армии. Его отправили в часть. Куда точно, выяснить он не смог. В сущности, никто не интересовался его сыном, потому что в штабе у всех, начиная с генералов и кончая адъютантами, были собственные заботы. Генерал Лукаш стал главным инспектором армии, а на его место назначили какого-то генерала Трифонова. Развигоров всегда старался держаться подальше от военных, но жизнь так раскладывала карты, что его интересы постоянно перекрещивались с интересами военных. Когда он построил мельницу, она долгое время работала и на армию. Всем нужен хлеб, хлеб — из муки, мука — с мельницы. Убедившись в прибыльности дела, Развигоров начал строить склады для зерна и постепенно набирал силу. По какой-то случайности как раз в день немецкого нападения на Россию он прекратил свои армейские поставки и перешел к свободным договорам с пекарями и мелкими торговцами. Некоторых он сделал непосредственными компаньонами, других заставил отказаться от торговли мукой и предоставить ему свои склады. В этом деле нужно было вести себя осторожно, чтобы не перегнуть палку и не столкнуться с крупными фирмами. Людей у него было немного, но они были хорошо подобраны и знали, как и что делать. Тем, кто был на грани банкротства, он предлагал большие оклады и обеспечивал их так, что они не помнили зла и добросовестно служили ему.

Испытал он известные затруднения, когда крестьян обложили обязательными поставками и при реквизициях, но и тут нашелся выход из положения. Он сумел победить многих конкурентов, используя свои связи с лицами из окружения царя. Окольными путями он приобрел дружбу с представителями столичной общины и, к удивлению многих, заполучил большую долю в поставках зерна на помол для снабжения жителей столицы. Сколько сил и средств это ему стоило, знает только он один. Главное, что сумел. Врожденная жилка практичного габровца подсказала ему множество хитроумных способов крепко врасти в мукомольное дело. С большой выгодой для себя он купил совершенно новую мельницу недалеко от Софии. Люди, построившие ее, не взвесили своих возможностей и не учли государственных ограничений и поспешили с продажей. Сейчас она приносила ему значительный доход, но основные прибыли, как и плату за помол натурой, он получал из Северной Болгарии. Человек может обойтись без вина, может жить и без мяса, но без хлеба — никак.

Дела свои Константин Развигоров вел расчетливо, но при этом заслужил большую неприязнь военных. Это были люди ловкие, хитрые, поднаторевшие в искусстве снабжения армии. Обычно они доставляли на мельницы плохое зерно, выдавая его за высококачественное. Солдатский хлеб был полон примесей, отрубей, да и просто трухи. Налицо было явное жульничество. Их неуемная алчность вынудила Развигорова порвать с ними всякие отношения. Сделал он это не столько из патриотических соображений, сколько потому, что они оказались хитрее его самого. Развигоров догадывался, что доходы высших чинов от различных махинаций были строго распределены. Регенты Кирилл и Михов получали проценты от поставок оружия, начальники меньшего ранга этой «привилегией» не пользовались. Но аппетиты в штабе войск не становились от этого меньше. Повышение Константина Лукаша в должности в этом свете выглядело простым устранением. До сих пор главного инспектора в армии не было. Становилось ясно, что кто-то поспешил свести счеты с царским любимцем. И убрали его безболезненно, под удобным предлогом повышения в должности.

Константин Развигоров был невысокого мнения о генерале Лукаше, несмотря на его благородную осанку, манеру держаться, выправку кадрового офицера старой школы. По национальности он был чехом, ревностным исполнителем царской воли. Лукашу была чужда болгарская сердечность. На людей он смотрел свысока, у него были замашки колонизатора, оказавшегося среди чернокожих аборигенов. Затянутый в блестящий генеральский мундир, он щеголял манерами европейца и легкой иронической усмешкой. По-настоящему Развигоров с ним познакомился, когда генерал взял к себе в штаб молодого поручика Бориса Развигорова. По настоянию сына он не однажды приглашал генерала на семейные вечера, которые устраивал в его честь. Генерал хорошо относился к Борису Развигорову до того, как узнал об отказе его отца войти в правительство Божилова. По-видимому, этот отказ заставил Лукаша задуматься, не слишком ли стремительно развивается карьера капитана Развигорова и следует ли и дальше ему покровительствовать. Константин Развигоров судил об этом потому, что теперь при встречах генерал спешил отделаться кивком головы, а недавно отказал ему в приеме. Дежурный офицер министерства вышел к нему со словами, что у генерал-лейтенанта нет еще своего кабинета и поэтому он не сможет его принять. Этот довод показался Развигорову фальшивым и смешным. Невозможно было представить себе, что главному инспектору болгарской армии негде встретиться с посетителем.

В конце концов он отказался от мысли поговорить с генералом. Не хотел больше унижаться. Жене он солгал, что виделся с ним и что с Борисом все в порядке. Что же касается адреса, Борис сам обещал написать письмо. Вообще-то Константин Развигоров уже выяснил все подробности, связанные с назначением сына, по другим каналам. Он был сердит на него. Как это так — уехать, ничего о себе не сообщив! Отцу не понравилось своеволие сына. Борис не считался с отцовским мнением, был упрям, дерзок. Военное училище, вместо того чтобы приструнить сына, разбаловало его еще больше. В этом была вина и отца — он не должен был общаться с его командирами, козырять своим именем. Человек должен сам строить свою жизнь. Нельзя все время водить его за руку. У каждого своя голова на плечах, каждый должен сам переживать свои удачи и неудачи. И все же дети есть дети, большие дети, приносящие большие заботы. Тревожили его и постоянные долги капитана Развигорова. Не проходило и месяца, чтобы отцу не приносили расписки Бориса о получении им определенных сумм. Чтобы не компрометировать сына, отец, стиснув зубы от возмущения, платил за него. В такие моменты Константин Развигоров чувствовал в себе кровь далекого прадеда, габровца, который первым в своем горном крае запустил мельничный жернов, первым стал собирать по деревням бараньи шкуры на выделку и хорошо знал цену деньгам. Константин Развигоров не был щедрым, но он оплачивал долги сына, чтобы люди не трепали его имя, чтобы не пострадала его офицерская честь. И сейчас, когда Развигоров пытался попасть к генералу Лукашу, некто из военного министерства не постеснялся преподнести ему подобное долговое обязательство. Развигоров без особой охоты, но дал ему деньги в благодарность за подробности о служебном переводе Бориса. Он выяснил, что вначале Лукаш поспешил избавиться от капитана, отправив его к своему заместителю. Там и вспыхнул конфликт, вынудивший молодого офицера просить о новом назначении. Константин Развигоров узнал, что Борис находится теперь в городе Кавале. Точный адрес офицер назвать не мог, но того, что он сказал, было достаточно, чтобы успокоить жену Развигорова.