— Мне повезло. Приятно, когда о тебе говорят. Обычно никто не скажет мне даже «до свидания».

В надежде, что Стефан вернется, и ее мечты сбудутся, прошли годы. Как глупо она вела себя. Самые прекрасные годы она посвятила пустым мечтаниям.

— Я уговаривал его хотя бы позвонить тебе и сказать о своих чувствах, но… — Диллон вздохнул, не находя нужных слов. — Но он сам не мог в них разобраться. Не знал, любит тебя, или ему только кажется. Да он и не особо старался разобраться.

А Джесси, встречаясь с Ребеккой, всегда смотрела на нее с испугом, боясь, что она узнает правду.

Диллон покачал головой:

— Вина, позор, страх. Он совершенно в этом запутался и до сих пор не может тебя забыть. Как бы то ни было, он хотел быть с тобой, и именно этого не мог себе простить.

Значит, Стефан страдал так же, как и она. Джесси стало еще хуже. И все это из-за одного-единственного поцелуя.

— Сейчас по крайней мере он счастлив, — спокойно сказала она. — Ему хорошо с Литой, у Ребекки тоже все нормально.

— А у тебя?

— У меня? — Она медленно перевела взгляд с салата на Диллона. — Я не знаю.

— Он тебе не пара, и ты это знаешь. — Он внимательно наблюдал за ней. — Стефан был напуган страстью, которую ты заставила его почувствовать. С ним ты не была бы счастлива. Ты или бросила бы его, или осталась, но была бы несчастна.

— Ты в этом абсолютно уверен?

— Да, но не уверен, что ты мне веришь.

— Сейчас это уже не имеет никакого значения. По-моему, мне пора возвращаться в Остин. Сегодняшний обед — затея совершенно дурацкая.

— Нет. — Он положил ладонь на ее руку. — Я хочу, чтобы ты пришла. Я хочу убедиться, что между вами все кончено.

— Зачем?

— Возможно, я хочу, чтобы ты стала моей.

— Диллон, — прошептала она. В голосе были сожаление и растерянность. Она высвободила руку, борясь с охватившей ее слабостью. — Кажется, я кость, брошенная двум собакам. Я не понимаю, в какую игру вы играете, но не хочу быть мячиком.

Она положила салфетку на стол и отодвинулась.

— Я, пожалуй, пойду.

— Только при одном условии, — ответил он, не пошевелившись. — Обещай, что придешь сегодня вечером к нам.

Джесси закрыла глаза и тихонько застонала.

— Хорошо, — наконец произнесла она, — но только потому, что обещала Лите.

Диллон положил на стол салфетку и деньги, поднялся и, подойдя к Джесси, взял ее под руку.

— Договорились. Я за тобой заеду.

Если бы он не вырвал у нее обещание, она успела бы собраться и уехать. Джесси боялась этого обеда. Ей не хотелось вспоминать со Стефаном старые времена, когда поблизости будет Лита, которая вряд ли останется такой же радушной пред всевидящим оком мамы Руис. Не вызывало восторга и постоянно меняющееся настроение Диллона.

После непродолжительного сна у Джесси едва осталось время принять душ и переодеться. Окраина, куда они приехали, резко отличалась от той, где она была утром. Дома значительно больше, а улицы шире. Около домов аккуратные лужайки, а вдоль обочины развесистые деревья. Явно богатый квартал.

Скромный автомобиль Диллона свернул на частную дорогу между деревьями, похожую на аллею, и через несколько минут подъехал к дому в испанском стиле, который вполне можно было назвать большим особняком. Джесси не выдержала:

— Это твой дом?

— Да.

— Ты носишь эти тряпки, ездишь на этой развалюхе и живешь в таком доме?

— Было время, когда моя юридическая карьера приносила деньги.

— И, видимо, немалые.

Ничего не ответив, Диллон вышел из машины и, обойдя вокруг, открыл ее дверцу. Вылезая, Джесси произнесла:

— Неужели тебе нравится жить в этом доме? Как-то не верится.

Вдруг Диллон притянул Джесси к себе и захлопнул дверцу. Несмотря на сумерки, было заметно, что он был взволнован.

— Своими прекрасными глазами ты видишь очень многое, Джесси. Значит, тебе не нравится этот дом? — Он поднес ее руку к губам и нежно поцеловал. — Может, сегодня, попозже, я расскажу тебе длинную историю моей печальной юности.

— История связана с домом?

— Это дом матери. — Он повел ее через сад к дому. — И какое бы мнение у тебя о ней ни сложилось, она заслуживает и этого дома, и еще многого. Всем, что мы с Литой имеем, мы обязаны матери, той жертве, которую она принесла. — Диллон снова замолчал и улыбнулся. — Моя мама — жесткая женщина, и иногда ты очень ее напоминаешь. Думаю, вы друг другу понравитесь.

— Надеюсь, она не так наслышана о нашей со Стефаном истории, как ты и Лита.

— Скорее всего, ей ничего не известно. А меня тебе нечего бояться. Сегодня вечером мы со Стефаном очень долго разговаривали, и я теперь за вас спокоен.

— Что?! — Она резко отстранилась. Но тут в доме открылась дверь, и они оказались в полосе света.

— Диллон? Это ты? — позвал женский голос. Голос был протяжным, скорее с техасским акцентом, нежели с резким испанским, насколько в этом разбиралась Джесси. — Почему ты так долго? Мальчики уже проголодались.

— Я хочу поговорить с тобой попозже, — тихо сказала Джесси.

— Всегда готов, — улыбнулся он. — И даже жду этого с нетерпением, но в доме голодные дети.

— Пусть он вас не обманывает. — В дверях, словно луч солнца, возникла Лита. — Мы со Стефаном, только что вернулись. Приди вы хоть час назад, мы не сели бы за стол ни на минуту раньше.

Лита шагнула вперед и, взяв Джесси за руку, повела ее в прихожую. В воображении Джесси мама была краснощекой испанской женщиной, черные с проседью волосы забраны на затылке в пучок. Реальность оказалась совсем иной.

— Моя мама, Флоренс Руис, — просто сказала Лита. — Мама, это Джессика Кардер. Джесси и Стефан вместе выросли.

— Здравствуйте, мэм.

Джесси протянула руку высокой, стройной белокожей женщине. Голубые глаза, светлые волосы обрамляют моложавое лицо. Лита была очень на нее похожа, только волосы черные. Значит, Диллон похож на отца — черноглазого ацтека из самого сердца Мексики, который когда-то изменил свою жизнь, связав ее с голубоглазой техасской красавицей.

— Джессика, — мягко сказала Флоренс Руис. Она коснулась руки Джесси, и на ее лице появилась едва заметная улыбка:

— Вы давно знакомы с моей дочерью?

— Я познакомилась с ней лишь сегодня.

— А с моим сыном?

— Тоже только сегодня.

— Хм. — Улыбка Флоренс стала более заметной, глаза заблестели. — И тем не менее вы кажетесь… — она замолчала, подыскивая подходящее слово, — неразделимыми.

— Джесси, я хочу познакомить тебя с сыновьями. — Лита втолкнула два сгустка энергии в круг сдержанных взрослых. — Стив и Николае. Мальчики, скажите тете «здравствуйте!».

— Хи! — в унисон ответили они.

— Привет! — Джесси протянула руку сначала старшему, затем младшему. — Как дела? Я слыхала, что сегодня вы здорово проголодались?

— А то!

После обмена любезностями все облегченно вздохнули и направились в столовую. Взору Джесси предстал обильный стол. Для того, кто привык обедать салатом или булочкой с травяным чаем, один взгляд на такое изобилие — уже слишком. Джесси поняла, что попала в руки инквизитора — мамы Флоренс Руис.

Но Джесси волновалась напрасно. Ею никто особенно не интересовался. Разговор за столом шел в основном между Литой и Диллоном. Они обсуждали школьные дела детей. Затем специально для Флоренс Стефан снова рассказал, как сегодня прошли роды, высоко оценив помощь Диллона.

За время обеда образ Флоренс как полной властительницы дома у Джесси понемногу растаял.

После обеда Лита пошла укладывать детей, а Диллон взялся помочь убрать со стола. Стефана и Джесси, видимо, специально оставили одних, и он повел ее на террасу, где они могли спокойно поговорить. После неловкой паузы, последовавшей за обычными, ничего не значащими вопросами, Стефан сказал:

— Признаться, я был удивлен, увидев тебя сегодня утром.

— Я думаю! — Джесси не могла понять, что сейчас чувствует: волнение или смущение. Она улыбнулась. — Линда сказала, где тебя искать, но не удосужилась сообщить, что ты женат.