В тот день мы с Рольфом встретились сразу после налета. Как только прозвучал отбой, мы помчались в лес. Одев старые, смоченные водой шерстяные перчатки, мы шарили по земле в поисках осколков.

“Слыхал, как грохотало?” - спросил Рольф. - “Это новые зенитки в Вульхайде! А после этого здесь полно осколков. Жаль, что янки сюда бомбы не сбрасывают. Никого бы не убило, зато у нас, наконец, были бы осколки от американских бомб. В нашем отряде есть пара типов, они на такие осколки ворованные продовольственные карточки обменивают”.

В этот раз мы нашли в лесу целую кучу осколков от немецких снарядов. С богатой добычей мы отправились домой к Рольфу. Он открыл входную дверь. Еще в прихожей мы услышали, как в комнате во всю мощь работает радио. Рольф остановился как вкопанный - это были известные всем позывные БиБиСи, звучащие обычно перед передачей последних известий.

“Папа, ты дома?” - крикнул Рольф. Он уже собирался подняться по лестнице на второй этаж.

Внезапно все стихло, затем ближайшая ко мне дверь рывком распахнулась, и мужчина в шерстяной нижней рубахе и старых тиковых брюках в упор уставился на меня. Ухватившись за свои подтяжки, он медленно, с шумом выдохнул воздух.

“Вы давно пришли?” - спросил он, не спуская с меня глаз.

“Только вошли”. Рольф спрыгнул со ступеньки и подошел к отцу.

“Я спрашиваю - сколько времени вы стоите тут перед дверью?” Ухватив меня за волосы, он пригнул мою голову книзу.

“Эй, папа! В чем дело? Это мой друг. Он живет тут, за углом, в деревянном доме, у фрау Нихоф. Кажется, это ее родственники или друзья. Их дом разбомбило, поэтому они перебрались сюда”.

Он выпалил свое объяснение единым духом, пытаясь отцепить отцовскую руку от моих волос.

“Ладно, заходите!” Отец Рольфа наконец оставил в покое мои волосы и пропустил нас в комнату.

В комнате было полутемно. Жалюзи были опущены, помещение освещала лишь маленькая лампа, стоявшая возле радиоприемника. Отец Рольфа закрыл за нами дверь и выключил радио.

“Садитесь!” - указал он на диван с высокой спинкой. Обивка дивана была местами протерта, и из дыр выпирали пружины. Я взглянул на Рольфа - он показался мне испуганным. Мы уселись на диван. Только теперь я разглядел - отец моего друга был очень крупным мужчиной. Вид у него был довольно потрепанный.

“Долго вы стояли в прихожей?” - угрожающим тоном повторил он свой вопрос, снова посмотрев на меня.

“Мы искали в лесу осколки от гранат”. Рольф протянул отцу осколки, завернутые в старое кухонное полотенце. “А домой мы пришли только что. После налета я из бункера сразу отправился в лес, а около леса встретил Макса. Он тоже шел собирать осколки. Мы пошли вместе и нашли целую кучу”, - без перерывал тараторил Рольф.

“Ты тоже был в бункере?” - перебил его отец, снова посмотрев на меня.

“Да”.

“Я там тебя не видел”.

“И я вас тоже”.

Он на мгновение задумался, видимо, размышляя, как отреагировать на мое наглое заявление.

“Но почему же в таком случае вы не вышли из бункера вместе?”

“Потому что из бункера я выскочил быстрее его”, - ткнул я Рольфа локтем в бок. Тот, казалось, не собирался прерывать допрос. Его отец подошел ко мне и не то слегка ударил, не то потрепал меня по щеке. От неожиданности я вскочил с места, но он с силой усадил меня обратно на диван и довольно спокойно спросил: “А теперь я хочу знать - ты слышал что-нибудь, когда вы вошли в дом?”

“А что может случиться?” - подумал я. Отец Рольфа слушал передачи вражеского радио. И теперь мне нужно сделать вид, что это для меня не такая уж новость. Может быть, это его успокоит.

“Вы слушали английское радио”, - уверенно сказал я.

Теперь с места вскочил Рольф. И так же, как и меня, отец заставил его сесть снова.

“Это неправда, ты все сочиняешь. Ничего такого он не мог слушать”, - тихо сказал Рольф.

“Откуда ты знаешь, что это было английское радио?”

Я молчал, отведя глаза в сторону.

“Так откуда же?” - повторил он с угрозой в голосе.

“Да уж знаю”.

Он ждал.

“Вы хотите, чтобы я кого-нибудь предал? Как по-вашему, это было бы хорошо?”

Я обернулся к Рольфу. “А ты мог бы предать своего отца?”

Рольф посмотрел на отца. Его отец тоже смотрел на меня. Все молчали.

Так прошло довольно много времени. “Вы уже ели что-нибудь?” - прервал наконец молчание старый Редлих.

“Когда?” - вопросом на вопрос ответил Рольф.

“Ладно, тогда я приготовлю вам бутерброды”.

Он направился к двери. “Можно мы немного музыку послушаем?” - попросил Рольф.

Старый Редлих резко обернулся, смерил сына сердитым взглядом и молча вышел из комнаты.

Этот день сделал нас с Рольфом настоящими друзьями.

Мы стали неразлучны. Не проходило дня, чтобы мы не виделись. Если я не заходил к ним, отец Рольфа спрашивал, почему я не появляюсь. Может быть, он все еще боялся, что я донесу на него? Я никогда не спрашивал его об этом.

Он работал на железной дороге и навидался всякого. Наверное, это сказалось на его характере. Жена оставила его, но Рольф не захотел жить с матерью. Он был очень привязан к отцу и никогда даже не пытался навестить мать, жившую в западной части Берлина. Рольф часто оставался дома один, но прекрасно справлялся с нехитрым домашним хозяйством.

Старый Редлих научил сына готовить простую еду. Впрочем, большого выбора у Рольфа и не было - в основном капуста, брюква и картошка. Иногда к овощам добавлялись нарезанные на маленькие кусочки сосиски. Однажды Рольф пригласил меня пообедать. В тот день он был один. Его отец снова был на монтаже - так он называл свою работу. Однако сваренная брюква оказалась жесткой и невкусной, и Рольф был очень огорчен этим.

Через некоторое время, когда отец в очередной раз был на монтаже, Рольф снова пригласил меня. Когда я пришел, на столе опять стояла тарелка с вареной брюквой.

“Ешь”, - протянул мне тарелку Рольф.

Я отрицательно замотал головой. “Это же корм для свиньи. Мне это не прожевать, да и на вкус как кора дерева”.

“Ешь!” - настаивал Рольф.

Я взял кусочек брюквы и осторожно откусил. На этот раз брюква была мягкой и островатой на вкус.

“Ты что, пиво туда добавил?” - спросил я.

“Я сделал мучную подливку и добавил немного коньяка. Отец часто привозит коньяк из Польши”.

“И теперь я приду домой пьяный”, - сказал я.

Рольф был очень горд своими кулинарными успехами, особенно мучной подливкой. “Неужели у поляков есть еще коньяк?”

“Да они бы всю страну продали, если бы смогли. Однако чаще всего разные вещи можно получить у евреев”.

“У евреев уже давно ничего нет”, - пробормотал я.

“Мой старик всегда говорит - их нужно потрясти хорошенько, обязательно найдется еще что-то. Если бы мы их потрясли как следует, может, тогда и войну смогли бы выиграть!”

Я был ошеломлен, я просто не находил слов. Хотя я продолжал есть, но кусок не лез в горло. Наконец я прервал молчание. “Ты всерьез так думаешь? Да у тебя просто не все дома!”

“Только не кричи сразу “хайль Гитлер!” Не понимаешь, что ли, - нас непрерывно лупят со всех сторон! Русские стоят у самой границы Польши, янки и англичане бомбят наши дома, а ты все еще веришь в победу. Совсем рехнулся! Как ты думаешь, кто стоит за спиной у американцев? Евреи, дуралей! Евреи снабжают американцев деньгами, и на эти еврейские деньги янки производят свои бомбы. А мы истребляем евреев восточной Европы. Ты думаешь, они это забудут? Они отплатят нам. У них же международные связи! Эх, если бы нам да их деньги! Мы бы уже плавали в Беринговом проливе и катались на лыжах в Сибири!”

“Можно что-нибудь и получше придумать”, - сказал я.

“Мы бы там много чего понастроили, чтобы спортом заниматься. А с нашей энергией и с еврейскими деньгами мы были бы непобедимы!”. Я поднялся. “До скорого!”

“Нет-нет, побудь еще немного. Ведь еще не очень поздно!”

“Мне уже пора”. Мне все больше становилось не по себе.