Она показала на ведра. “В этом ведре - горшочки с маргарином и маслом, а в этом - мясо: жареная свинина и шницели в сухарях. Я захватила с собой первое, что попалось под руку”.
Потом мы сидели за столом в столовой. Кэте куда-то вышла и вернулась с тремя бутылками пива. “Завтра я покажу вам мою кладовую”.
Она поставила на стол стаканы и наполнила их пивом.
“Пей, не бойся”, - сказала она мне. - “Это солодовое пиво. И вкусно, и питательно”.
Кэте залпом осушила свой стакан и наполнила его снова. “Вы должны держать себя здесь так же, как ваши соседи. Твоему сыну я привезу завтра черные вельветовые брюки и форменную рубашку члена “гитлерюгенда”. Он должен надевать эти брюки всякий раз, когда выходит из дома. А форменную коричневую рубашку пусть пока оставит в шкафу. Теперь мне надо знать, какого ты роста. Продукты покупать я могу в Мальсдорфе. И вам не нужно будет лишний раз тут показываться. Да у вас и карточек продовольственных нет, правда ведь?”
Она приветливо улыбалась, но мне казалось, что она подсмеивается над нами. Но когда я лучше узнал Кэте, то понял, что таким образом она подбадривала и себя, и других.
Раз в три дня Кэте наведывалась к нам, чтобы пополнить запасы продуктов. Обычно она приезжала на мотоцикле с коляской. Этот мотоцикл был предметом зависти ее соседей. Мы всегда знали, когда она приезжает - ее мотоцикл оглашал своим треском всю округу. Кэте оставалась у нас допоздна, и в день ее приезда мать старалась приготовить что-нибудь вкусное.
Кулинария была страстью матери. И с такой же страстью Кэте поглощала приготовленное. За свою жизнь я видел немного людей, способных съедать такое невероятное количество пищи. При этом она умудрялась сохранять форму и оставалась стройной. Кэте была очень вынослива. Она могла целыми днями, не уставая, работать в саду. Когда однажды я спросил Кэте, почему она так много работает, она ответила - ну как же, это ведь ее сад, он будет ей подспорьем в старости. Здесь она хочет провести остаток жизни.
И вот теперь она дала нам возможность жить здесь. Я находил это просто удивительным. Если бы нас здесь схватили, она могла в одну минуту потерять все. С легкостью, как нечто само собой разумеющееся, она укрыла нас в своем доме, поставив тем самым себя в очень опасное положение. “В конце концов, пережила же наша планета ледниковый период! А на эволюцию это, по-видимому, никак не повлияло”, - сказала она однажды матери в ответ на ее жалобы. - “Нужно только быть поумнее, чем наци, и соблюдать осторожность”.
Когда мать согласилась с этим, Кэте обернулась ко мне и шутливо предупредила: “И ты будь осторожен, однако перегибать палку все же не стоит”.
Через несколько дней она привезла мне форму члена “гитлерюгенда”. Даже ремень с эмблемой организации не забыла. И пока Кэте ушивала мои новые брюки, мать колдовала у плиты.
Смазав жиром круглую форму, мать заполнила ее сырым, мелко нарезанным картофелем, посолила, поперчила, добавила чуточку дрожжей и поставила форму в духовку. Там картошка томилась довольно долго, пока не покрылась хрустящей золотистой корочкой. Мать вынула ее из духовки и, полив соусом, подала на стол вместе с жареными шницелями. Это блюдо особенно нравилось Кэте. Она очень часто просила мать приготовить его и в большом количестве привозила продукты для его приготовления. Достать она могла почти все.
Очень любила Кэте суп с вермишелью и отварной говядиной, которую мать обычно подавала с хреном и картофельным пюре. За один присест Кэте съедала невероятное количество супа и мяса с пюре, каждый раз при этом вздыхая: “Господи, Роза, как ты готовишь! Если бы Гитлер это знал!… Впрочем, он же вегетарианец”.
Она предлагала матери - пусть та пригласит друзей, например, Лону. Или Карла Хотце - про него мать ей рассказывала. Кэте считала, что рано или поздно ей придется сказать о нас соседям. Она намеревалась и дальше выдавать нас за своих дальних родственников, пострадавших от бомбежки. Мы только должны были придумать точный адрес - улицу и номер разрушенного дома. При чем все - и улица, и номер дома - не должно вызывать подозрений. Кто знает - вдруг кто-то из соседей случайно окажется именно в том месте.
Не раздумывая, я сказал, что знаю такую улицу в Тиргартене. Мы договорились, что это будет Лессингштрассе - по ней я шел к вокзалу Бельвю. Мать должна была сообщить ” о нашем прежнем адресе” всем друзьям.
За эти недели мать раздалась в ширину и заметно прибавила в весе. Кэте успокоила ее - ничего, не нужно расстраиваться, кто знает, что ждет впереди,, а сейчас - пусть набирается сил.
Однако ближе к весне нас начал мучить фурункулез. Этому способствовала однообразная и непривычно жирная пища. Фурункулы возникали на сгибах коленей, на ягодицах и подмышками. Под коленями болело особенно сильно. Даже на лбу у меня появился фурункул.
Хотце, изредка заглядывавший к нам, помогал как мог - смазывал фурункулы спиртом, а несколько фурункулов у меня на ягодицах он просто выдавил. И потом деловито спросил мать, не беспокоят ли ее фурункулы на тех же местах. А если есть, то пусть она попробует сделать это сама - она же внимательно наблюдала над его манипуляциями над моей задницей.
Хотце пообещал привозить нам овощи - у него ведь есть огород. Пара кочанов капусты и морковь для нас наверняка найдется, нужно только в погребе хорошенько поискать.
Кэте сказала, что у нее, к сожалению, овощей не осталось. Летом и осенью проблем, конечно, не было бы - у нее в саду и овощи, и фрукты. Но прошлый урожай она целиком отдала сестре в лагерь, для детей.
Карл Хотце не показывался целую неделю. Кэте, приезжая к нам, смазывала наши задницы сливовицей - на месте выдавленных возникали новые фурункулы.
Как ни странно, лечение сливовицей помогло. Правда, от нас несло спиртным, как от заправских пьяниц, но зато ночью мы снова могли спать, если нам не мешала воздушная тревога.
Наконец Хотце привез повозку с капустой и пару мешков моркови. Теперь у нас были овощи.
“Уж лучше пусть от овощей живот пучит, чем мучиться от этих противных желваков”, - говорила Кэте. - “Кстати, когда пучит живот, сливовица тоже помогает. Выпьешь немного - и все проходит!”
Я, разумеется, сливовицу не пил, и чтобы выпустить газы, выскакивал из дома в сад. Обе женщины только всплескивали руками - ну разве можно производить такой шум, этак все соседи, которые легли вздремнуть после обеда, с кроватей попадают!
Эти насмешки обижали меня, однако я сомневался в том, что сливовица и в самом деле помогает при вздутии живота. Один раз я тайком глотнул немного сливовицы. Меня затошнило, но вздутие живота не прекратилось. Это разозлило меня еще больше. Хотце привозил все новые кочаны. Но после того, как мать спросила, не может ли он привозить капусту какого-нибудь другого сорта, он привез нам капусту сорта “вирзинг”. Сверху он положил два помидора. Хотце остался ужинать и съел помидоры сам. Наша маленькая компания очень над этим смеялась.
Однажды Лона удивила нас сообщением - в Целендорфе неожиданно появилась моя тетя Регина. Когда Лона заговорила с ней, тетя Регина от ужаса едва не потеряла сознание. Вместе с другой еврейкой она нашла квартиру недалеко от Коттбусер Тор. Приятельница тети Регины выходить из квартиры не может - слишком уж у нее еврейская внешность, совсем как на карикатурах и антиеврейских плакатах. И теперь Регине нужно было убираться из этой квартиры. Лону она встретила случайно. В конце концов, вместо Лоны она могла наткнуться на какого-нибудь шпика.
Но главное - тетя рассказала Лоне, что Ханс Кохман тоже избежал отправки. Правда, он живет в ужасных условиях и почти без еды, но обходится этой малостью и даже тайком подкармливает фрау Плац. Фрау Плац, знакомая матери и Регины, довольно сносно где-то устроилась. Кроме Ханса Кохмана, ее адреса никто не знает, но изредка она встречается с тетей Региной и делится своими заботами.
Лона рассказала - Регина жалуется, что уже загнала за бесценок свои украшения, и скоро ей будет нечем платить за жилье и за ту скудную пищу, которая необходима для выживания. Мать недоверчиво покачала головой. “Регина всегда жалуется, чтобы скрыть свое истинное финансовое положение. Однако она единственная из моих сестер и братьев, кому удается с минимальными затратами получать максимальные выгоды и удобства. Все совсем не так трагично, Лона. Можешь быть уверена - Регине лучше, чем многим из нас”.
