– Какое дело?

– Немедленный отъезд мистера Тарчинини.

– Он уже уезжает?

– Точнее, Сайрус попросил его нас покинуть.

Старая дева испепелила племянника грозным взглядом.

– И вы решились на такую гнусность, Сайрус? А вы хоть на минуту задумались, какую боль этот постыдный шаг причинит вашей жене?

Это не укладывалось в голове! Потрясенные Элмер, Маргарет и Сайрус хлопали глазами в тщетной надежде, что этот кошмар им привиделся. Не могла же суровая, несгибаемая и безжалостная Черити, для которой малейшее нарушение бостонского этикета всегда было настоящим святотатством, встать на сторону невыносимого, дурно воспитанного итальянца? Мистер Лекок попытался восстановить порядок.

– Послушайте, Черити, вы ведь не станете защищать Тарчинини после того, что он натворил?

– А что он такого сделал, брат?

– Разве вы не в курсе, Черити? Он вмешался в действия нашей полиции и уплатил залог за Стива Мерси, подозреваемого, если не сказать больше, в убийстве Джереми Паркера.

– Скажите, Элмер, а Мерси отпустили под залог?

– Несомненно.

– Тогда в чем дело? Разве действовать в полном соответствии с законом – значит мешать правосудию?

– Но, Черити, вы же знаете, какое место в обществе занимал Джереми Паркер! Сам губернатор выразил недоумение, почему его убийцу выпустили на свободу. Судите сами, что он скажет, узнав, что залог внес один из наших родственников!

Мисс Лекок презрительно хмыкнула.

– Так у губернатора, значит, нет никаких сомнений в виновности Стива Мерси? В таком случае, почему бы его сразу не отправить на электрический стул?

– Не может быть, сестра, чтобы вы защищали…

– … Человека, который, возможно, не сделал ничего дурного и на которого все набросились только потому, что он беден и одинок? Что ж, да, мой брат! Мистер Тарчинини – джентльмен, и мне жаль, что сначала я не оценила его по достоинству. А вы меня удивляете, Сайрус! Можно ли так обращаться с отцом своей жены? На месте Джульетты я бы вас не простила! Но, так или иначе, предупреждаю вас всех: если вы заставите мистера Тарчинини покинуть наш дом, я уеду вместе с ним!

После этого заявления наступила гробовая тишина. Только Патриция вдруг вскочила и бросилась тетке на шею.

– Уррра! Вы просто бесподобны!

В тот же вечер город потрясла неожиданная новость: в оформленном по всем правилам завещании Джереми Паркер оставлял почти все состояние своей первой жене, Элейн. В случае ее смерти все должно было перейти к Джанет. Кэрол же наследовала бы, лишь пережив обеих женщин, да и то лишь в том случае, если бы у Джанет не осталось ни вдовца, ни ребенка. А пока законной супруге следовало удовольствоваться десятком тысяч долларов, а Джанет – пятьюдесятью. Тут же стало известно, что молодая вдова, вне себя от досады, слегла в постель и не желает никого видеть.

Поскольку супруг, по сути дела, лишил Кэрол Паркер наследства, о ней стали говорить так, как до сих пор никто не осмеливался. Злые языки ставили под сомнение и ее добродетель, и бескорыстие. Короче говоря, молодая вдова мгновенно утратила весь престиж. Зато акци Элейн Паркер подскочили до небес. Все воспевали ее достоинства, коль скоро даже неверный супруг счел нужным хотя бы из гроба воздать ей должное. Мануэль говорил о разочаровании, постигшем Кэрол, с нескрываемым злорадством. Он считал это справедливым возмездием и радовался за мисс Джанет.

Тарчинини, как всегда вместе с Анджело, поехал к мисс Паркер. Девушка собиралась жить с матерью в семейной резиденции Паркеров и ожидала лишь, пока мачеха освободит помещение. Джанет уверила Ромео, что не жалеет о залоге, внесенном за Мерси, тем более что отец, сам того не зная, с лихвой возместил ей убытки. Итальянец же рассказал Джанет, что весь город за нее радуется, а больше всех доволен ее самый верный и преданный воздыхатель, тем более что поражение Кэрол – бальзам на его раны. Девушка удивленно посмотрела на гостя.

– Мой воздыхатель?

– Ma que, синьорина! Вы же не станете меня уверять, будто не замечали, с каким обожанием на вас смотрит Мануэль, а?

Джанет смущенно засмеялась.

– О, вы знаете, Мануэль всегда был моей нянькой! Я думаю, он любит меня, как все старые слуги любят детей, которых они в той или иной мере вырастили сами…

– Мануэль – не старик.

– Куда вы клоните, мистер Тарчинини?

– Никуда, синьорина, никуда… Я по-прежнему пытаюсь найти любовную историю… ибо, по моим представлениям, именно она послужила причиной убийства вашего отца.

– Не понимаю.

– А что, если Мануэль, зная о завещании вашего отца, решил принять меры, пока Кэрол не убедила мужа составить новое, в свою пользу?

– У вас слишком богатое воображение, мистер Тарчинини. Я думаю, только в романах встречаются люди, способные добровольно сесть на электрический стул, лишь бы оказать услугу человеку, который никогда даже не узнает об их жертве. А кроме того, Мануэль очень любил папу, не говоря уж о том, что смерть хозяина лишила его завидного положения. Наконец, Мануэль отлично знал, что отец мне дороже всех денег на свете.

– Однако корыстный ум мог надеяться на вознаграждение?

– Вы, кажется, хотите меня оскорбить, мистер Тарчинини! Можете не сомневаться, будь у меня хоть какие-то подозрения насчет виновности Мануэля, я бы немедленно сообщила в полицию!

– Конечно, синьорина, но это еще не снимает подозрений с Мануэля. Человек, способный так слепо любить, не размышляет, а действует.

Около одиннадцати часов, когда Тарчинини излагал Анджело свои соображения об убийстве Джереми Паркера (Ромео нуждался в наперснике, чтобы порассуждать вслух и проверить таким образом собственные теории), в комнату вошла Черити. Старую деву обуревала жажда деятельности, а потому она жаждала немедленно обсудить с итальянским гостем, как помочь Стиву Мерси, жертве несчастной любви. Ромео одобрил благородный порыв мисс Лекок и пообещал после обеда вместе с ней сходить к молодому человеку, раз Черити решила его опекать.

– У меня множество высоких связей, мистер Тарчинини, и никто не посмеет отказаться взять на работу достойного человека по моей рекомендации. Следовательно, мы можем объявить Стиву Мерси, что для него начинается новая жизнь и я всеми силами помогу ему занять в обществе приличное место.

– Он будет благословлять ваше имя, синьорина! Я счастлив, что нашел в вас такую союзницу! Быть может, вы согласитесь выпить со мной в ознаменование нашего пакта?

Воодушевление Тарчинини позабавило Черити. Решительно, этот маленький итальянец нравился ей все больше и больше – рядом с ним и дышалось легче – ледяная атмосфера дома Лекоков теплела. Старая дева улыбнулась.

– С удовольствием. Анджело, принесите нам кока-колы.

Ромео горестно застонал.

– Сжальтесь, синьорина! Не заставляйте меня пить кока-колу! Я согласен, что этот напиток освежает, укрепляет и все такое прочее… но… но я к нему не привык.

– А что же мы тогда будем пить?

Глаза Черити полыхнули от негодования и шепотом, словно не решаясь вслух произнести такое кощунство, она добавила:

– Ведь вы, надеюсь, не посмеете предложить мне виски?

– О нет, синьорина! Я бы никогда не позволил себе ничего подобного! И потом, у нас в Вероне виски почти не пьют… Но у меня есть «Кьянти»…

Черити в ужасе отшатнулась.

– Вино? В этом доме никогда не было ни капли подобной мерзости!

– Быть может, именно поэтому здесь так грустно?

С этими словами Тарчинини достал бутылку «Кьянти» и бокалы.

– Я не стану даже пробовать это гнусное зелье! – продолжала возражать Черити.

– Тогда каким образом вы сможете составить свое мнение?

Побежденная столь неотразимой логикой, Черити пригубила вино, потом отпила глоток и озадаченно проговорила: