Словно продолжая мысли Ланы, Инга сказала:

- Как странно. Были советскими гражданами, а теперь вот стали американ- скими. Кто бы мог подумать! А чего?Советских-то граждан, в любом случае, боль- ше не существует. И той страны, гражданами которой мы были, тоже. Значит, мы теперь сами по себе и вольны в своем выборе.

- Ты будто оправдываешься? - удивился Гарри. - Перед кем?

- Перед самой собой, - огрызнулась Инга.- Нам со школы внушали, что все американцы бяки, что они наши “холодные” враги, что якшаться с ними запреще- но. В Штаты ведь, кажется, даже туристических путевок не существовало.А теперь мы вот, бац! и в дамки. Нате, выкусите! Только кому выкусывать-то? Кому до нас дело есть? Таких как мы, “бывших”, по всему миру, как после взрыва, разметало.

- Это уж точно, - согласился Гарри. - Да в одной только Австралии сколько их сейчас, жуть. А наши соседи по Еревану забрались, аж, на южную оконечность Африки - в Кейптаун. И живут теперь прямо на мысе Доброй надежды, где сходятся Индийский и Атлантический океаны.

- А может оно и к лучшему? - размышляла вслух Инга. - Сидели люди в своей большой советской деревне и ничего, кроме нее не видели. Многих ли заграницу пускали? А сейчас все ворота открыты, кордоны сняты. У людей глаза открываются. И они теперь сами могут выбирать, где им лучше жить.

Инга не заметила, что ни сестра, ни мать, ни отец в разговоре участия не принимали. Каждый из них предпочел свои мысли на этот счет оставить при себе. А отец, закончив обед, поднялся и, сославшись на недомогание, ушел в спальню.

Глава 58

На следующее утро, попрощавшись со всеми, Вика села в машину и отправилась в обратный путь, в Беркли. Но, оказавшись на магистральной улице, она пропустила свой въезд на фривей. Ей вспомнились вдруг первые месяцы жизни здесь, ее школьные ощущения, трудности, тревоги и маленькие радости. Вот тут, на этом самом месте на нее напали подростки и Ник так классно - без суеты и показухи, ее защитил. Ник! Как же он доставал ее поначалу. Зато благодаря ему она впервые узнала, что обладает некой таинственной силой. А потом оказалось, что он совсем не плохой парень, если подобрать к нему ключик. Интересно, как складывается его судьба, кем он стал и чем занят.

Она свернула на улицу, ведущую к школе, медленно объехала ее вокруг, не веря своим глазам. Два старых крыла успели снести, а на их месте уже высились новые корпуса - красивые и современные, с огромным козырьком над централь- ным входом, похожим на раздутый под ветром парус. Ей стало немного грустно. Получалось, что той школы, в которой она совсем недавно училась, больше не существует. Получалось, что даже здесь, в Америке, у нее уже есть свое прошлое.

Что-то тревожило Вику, мешало ей нажать на газ и умчаться прочь. Кажется, она в третий раз уже объезжала вокруг школы, когда увидела вдруг знакомую фигуру. Медленно подъехав сзади, Вика выключила мотор и, выйдя из машины, окликнула:

- Дороти!

Плотного телосложения девушка в блестящей юбке, едва прикрывавшей трусы, и куцой кофточке, оставлявшей открытым ее пухлый живот, обернулась. Хлопая густо накрашенными ресницами она некоторое время тупо смотрела на потрясающе одетую молодую леди ослепительной красоты. Тревога, сомнения, жгучая зависть, восторг и опять сомнения сменялись на ее лице, как слайды на экране. Дороти сразу узнала свою бывшую одноклассницу, поскольку фотографии с ее изображением у нее давно уже сидели в печенках, но предпочла ломать комедию, сделав вид, что ничего про нее не знает.

- Виктория, ты что ли? - наконец, проговорила она.

- Я, Дороти. Конечно, я. Неужели я так сильно изменилась, что ты никак не можешь меня узнать?

- Не то слово! Ну ты даешь. - Надув огромный пузырь из жвачки, девица еще раз проползла фиксирующим взглядом от викиных каблуков до идеально расчесанных блестящих волос.

- Ну прямо ходячая картинка, - кривя губы, сделала она комплимент. - Как твои дела?

- Учусь потихоньку. А ты как?

- Работаю. На Gas Station. Знаешь Shell на Alameda?

- Знаю.

- Машина твоя?

Вика молча кивнула.

- Заезжай, обслужу по первому разряду.

- Спасибо. Неприменно заеду. Кого-нибудь из нашего класса встречаешь?

- А как же. Кто тебя интересует?

- Майкл, например.

- Нет. Его не встречаю. Он, говорят, переехал с семьей в другой штат.

- А Ника?

- А ты, что, ничего не знаешь?

- Что я должна про него знать? - с похолодевшим сердцем спросила Вика, предчувствуя недоброе.

Дороти помедлила. Слова не шли у нее с языка, мешал ком в горле. Переборов себя, она все же сказала.

- С Ником плохи дела.

- Да говори же! Не тяни!

- Он... он был под кайфом... за рулем. С приятелями. Дал аварию. Машина врезалась в бетонную подпорку на фривее. Тот, что сидел рядом, погиб на месте.У Ника перебит позвоночник. Врачи говорят, это уже пожизненно.

Вика побледнела.

- Когда это случилось?

- С полгода назад.

- Можешь показать мне, как его найти?

- Сейчас?

- Сейчас.

- Поехали.

Дороти залезла в машину, с завистливым любопытством оглядев весь салон. Подсказывая, где куда свернуть, она, наконец, указала на трехэтажное многоквар- тирное здание на перекрестке двух шумных улиц.

- Это здесь. Этаж второй. Кондо 213. Вон тот подъезд.

- Думаешь, он дома?

- А где ж ему еще быть.

- Ты не пойдешь со мной?

- Не-а. Зачем? Я вам буду только мешать. И потом, я иду на работу.

- Так давай я тебя подвезу.

- Не надо. Я хочу пройтись. Тут совсем близко. Пока!

Вика со школы знала, что Дороти влюблена в Ника. Даже сейчас, даже в такой страшной ситуации она ревновала его к ней.

Коридор казался нескончаемо длинным и узким с вереницей дверей, многие из которых были открыты настежь. Видимо жильцы, экономя на электричестве, устраивали сквозняк. Из одних квартир неслась громкая музыка, из других вопли и брань. Сквозь щель приоткрытой двери, на уровне ручки, сверкнули жадным любопытством чьи-то глаза, должно быть ребенка. За спиной Вики послышался возбужденный шепот: “Это она! Она!” Остановившись, наконец, перед дверью с табличкой “213”, Вика оглянулась. Коридор был полон жильцов, смотревших на нее так, будто она только что спустилась с “летающей тарелки”. Устыдившись, каждый поспешил укрыться за своей дверью. В коридоре остался лишь мальчонка лет семи - босой, в короткой рубашонке на голое тело, видимо, тот самый, что подглядывал за ней в щелочку. Он зачарованно смотрел на Вику, не двигаясь с места, пока чья- то рука не ухватила его за рубашонку и не втащила в комнату. Улыбнувшись, Вика постучала. Ей не ответили. Она постучала еще раз. Подождала. И, на всякий случай, толкнула дверь. Поддавшись, та со скрипом открылась.

- Эй! Есть кто-нибудь? - окликнула Вика.

Молчание. Она отважилась войти. Прямо напротив нее в инвалидной коляске сидел Ник. Вика с трудом удержалась, чтобы не закричать. Ноги, разом ослабев, отказывались ее держать. Она опустилась на пол, прислонясь спиной к двери, и долго сидела молча, будучи не в силах произнести ни слова. Он тоже молчал, не спуская с нее глаз.

Наконец, сделав глубокий вдох, она окинула взглядом убого обставленную, до предела захламленную комнату, все стены которой были сплошь увешаны... ее портретами. Здесь были абсолютно все ее снимки, от первого до последнего - из журналов мод и фирменных презентаций, газетные вырезки - она с Бэмби, киноафиши и даже кадры из ее клипов, снятые прямо с экрана телевизора.

- Ник... Боже мой, Ник, - простонала она, хватаясь за голову.

- Дороти позвонила мне по мобильнику, - проговорил он хмуро. - Сказала, что ты идешь. К сожалению, не успел все это снять, - он указал глазами на стены. - Хотел запереть дверь... Не хватило духу.

- Ты один дома?!

- Сейчас да.

- А кто ухаживает за тобой?

- Брат. Соседи. Когда мать дома, она. Да я и сам могу о себе позаботиться. - В подтверждение сказанного он резко потянул на себя колеса, отчего коляска сделала полный оборот на месте. - Руки у меня ничего. Сильные. Я даже сам могу выезжать на улицу - по коридору, потом на лифте и уже там.