- Насколько я вижу, физически болезнь полностью покинула ваше тело. Но в организме... Как бы это выразить... Вот, взгляните. Плывет по небу облако. Кругом все залито солнечным светом, а под облаком на земле или на воде тень. Уберите облако, и исчезнет тень от него. То же самое сейчас в вашем организме - остаточные тени от каких-то облаков. Я пытаюсь понять, каких. Они мешают вашему полному восстановлению. Вы ведь знаете не хуже меня, правда, что причина вашего заболевания это вы сами. И только вы можете эту причину найти и устранить. Вот так! - она щелкнула пальцами.- В один миг. Могу я задать вам вопрос?

- Деточка! У меня нет для тебя слова “нет”, запомни это.

- Много ли любви в вашем сердце?

- Ой, мало. Ужас как мало. Я зла на весь мир.Я зла на своего мужа, который сотворил со мной такое. Он поднял меня на роскошную вершину холма, а затем сбросил на самое дно, лицом в грязь.

- Вот где собака зарыта, как любит говорить мой папа. - Вика удовлетворен- но кивнула.- Ваш муж сам избрал свой путь и должен пройти через это испытание. Вы не остановили его, и вы оказались вовлеченной в естественный ход вещей. But now it is over. Forget about it. Тетя Натель, миленькая. Срочно учитесь любить. Всё и всех! Чужих и близких. Друзей и врагов. И себя.

- Себя я ненавижу в первую очередь! - горячо воскликнула Натель.

- А вы должны в первую очередь любить себя. Как творение Божье. Как частицу Бога. Любить Бога в себе! Пока вы не полюбите себя, вы не сможете любить других. А пока вы не начнете любить всё и вся, вы окончательно не поправитесь. Sorry. Это не я говорю. Таков закон жизни, посланный нам оттуда, - Вика указала подбородком вверх. Подавшись вперед, она порывисто поцеловала Натель в щеку. - Еще раз простите за эту операцию на душе. Я очень хочу, чтобы к вам вернулась гармония.

По глазам девушки Натель почувствовала, что что-то отвлекло ее. Вика сначала стала рассеянной, потом вытянула свою лебединую шею, словно к чему-то прислушиваясь, и загадочно улыбнулась.

- Простите, тетя Натель, я ненадолго отлучусь. Встретимся минут через 15 на этом причале. - Она упорхнула с такой быстротой и легкостью, что Натель не успела даже заметить, в каком направлении.

Вика не шла - летела по тропинке, протоптанной тысячами человеческих существ, жадно искавшими свое место в мироздании. Другие - заземленные - сюда, как правило, не попадают. Здешняя аура не для них. Вике встретилось на пути несколько человек, приветливо ей улыбнувшихся. Она машинально улыбнулась в ответ, даже не увидев их. И наконец остановилась перед тем, кого искала.

Он сидел на каменном парапете, подпиравшем склон. Руки на коленях, глаза закрыты. Вика тихонько опустилась рядом, глядя на юношу так, будто встретила близкого, давно знакомого ей человека. Стройное, сильное тело. Волевое лицо с четко обозначенными скулами и подбородком, хорошо вылепленный высокий лоб. Волнистые темные волосы почти касаются плеч. Кисти рук, как у музыканта или философа - длинные пальцы с прозрачными овальными ногтями и выделяющимися суставами.

- Я люблю тебя, - тихо, но внятно проговорила Вика, сама не понимая, почему именно эти слова послало ее сердце.

Юноша открыл глаза - цвета заболоченного пруда - с внимательной доброжелательностью посмотрел на нее и без улыбки ответил:

- Я тоже люблю тебя.

- Ты - первая моя находка! - радостно сказала Вика.

- А ты для меня уже третья.

- Ух ты! Правда?!. И все здесь?

- Нет. Те двое сейчас в Европе.

- Значит, здесь только ты и я?

- Не совсем. Я тоже, считай, не здесь. Получается, только ты.

- Меня зовут Виктория.

- А меня Стив.

- Я тебя сразу почувствовала. Вон оттуда. - Она показала на противополож- ную сторону пруда.

- Я почувствовал тебя раньше. Когда ты только подъезжала к паркингу. Знаешь, что я делал с закрытыми глазами?

- Знаю. Вызывал меня.

- Точно. - Он улыбнулся. Она в жизни не видела такой улыбки, разлившей- ся и затопившей ее, как океан - океан бескорыстной, чистой любви, которая умеет только отдавать.

- Нам нельзя терять друг друга.

Он кивнул.

- Но я сейчас живу в Сан-Франциско.

Он снова кивнул: - Это не преграда.

- Как сказать. Иногда мне очень трудно быть все время одной.

Он удивленно поднял густую бровь: - Разве ты когда-нибудь бываешь одна? Разве такое возможно?

- Ты прав. И все же.

- Это оттого, что ты слишком отождествляешь себя со своим телом. Ты чувствуешь себя девушкой.

- А кем же еще мне следует себя чувствовать?

- Тем, кто ты есть на самом деле... Ты учишься в Беркли?

- Да.

- Я приеду к тебе.

- Договорились. - Вика поднялась. - Ты уверен, что мы не потеряемся?

- Будь для этого чуть чувствительнее, чем сегодня.

- Я постараюсь.

Она помахала ему рукой и, став еще более воздушной, побежала, едва касаясь земли, по кромке озера назад, к причалу.

На обратном пути в машине царило радостное умиротворение. Лана и Натель сидели сзади, держась за руки, и блаженно улыбались - то ли друг другу, то ли каждая своим мыслям. Вика и за рулем продолжала парить над землей. Она нашла то, о чем неосознанно тосковала.

Юноша из Ашрама был прав, говоря, что одной быть невозможно. Конечно же всегда и везде она чувствует Божественное присутствие. Она черпает оттуда силы и уверенность в себе. В трудные минуты она получает подсказку и помощь. Однако ей этого недостаточно. Ей нужна родственная душа - живая, облаченная, как и она, в физическое тело. Чтобы с ним или с ней можно было поговорить, заглянуть в глаза, прикоснуться. И такая душа, наконец, нашлась. Имя ей Стив.

Глава 48

Остаток дня Вика провела дома. Пришел и Давид повидаться с сестрой. Лана купила по дороге на всех Chines food. Гарри принес кассету с русским сериалом. Инга засунула в microwave маленький плоский пакетик с сушеными кукурузными зернами, который, потрескивая, мгновенно раздулся в объемистый мешок. И после обеда семья расселась перед телевизором, грызя pop-corn и созерцая поэтизированно-американизированную историю об умных и бесстрашных, до невозможности крутых “новых русских”, умеющих лихо жить, люто ненавидить и преданно любить. Фильм о московской мафии и рекетерах, прибравших, на манер “Крестного отца”, всю местную экономику к своим, запятнанным грязью и кровью, рукам. Актеры беззастенчиво матерились, демонстрируя, что по части крепких словечек они тоже не лыком шиты и могут дать фору любому американскому боевику.

.Оторванные от Родины эмигранты с изумлением наблюдали сцены ресторанных застолий с самыми изысканными, редкостными деликатесами и с лакейски услужливыми официантами, не имевшими ничего общего с официантами советскими. Их поражали шикарные частные особняки, в которых герои разгуливали в шелковых халатах, дорогие “иномарки”, вооруженная охрана, приставленная не только к воротилам вышедшего из тени бизнеса, но и к их, укутанным в соболя и горностай, женам.

- Неужели в России действительно начали так жить? - недоверчиво вопрошала Лана. - Или они, как голливудский кинематограф, строят на экране псевдореальность, которой нет на самом деле?

- У всех по разному, - ответил Гарри. - Кто умеет шустрить и вовремя сориентировался, сейчас разъезжает по Европам, строит особняки в разных странах мира, держит деньги в иностранных банках. Ну а те, кто прохлопал ушами, дошли до нижней планки нищеты и считают копейки. А то и околачиваются в переходах метро, выпрашивая подаяние.

Гарри смотрел фильм, что называется, взахлеб. Ингу и Лану шокировали беспрестанная брань, слишком откровенные сцены секса и насилие.Вика, казалось, не видела и не слышала происходящего на экране. Она была где-то далеко. Вечер закончили чаем с пирожными.

Провожая Давида, Лана вышла с ним на drive way:

- Что-то с тобой не то, сынок. Невеселый ты какой-то последнее время. Сам на себя не похож. И почему стал приходить один, без Пегги? Неужели она так плохо переносит беременность?