В кабинете он молча указал девушкам на кресла.

— Как подобает воспитанным людям, давайте сначала познакомимся. Я подполковник Геренский. Веду расследование убийства… вашего знакомого Георгия Даракчиева. Вы, вероятно, Елена Тотева, она же Лени…

— Да, — с трудом ответила светловолосая, как будто у нее пересохло во рту…

— И Мария Данчева. Известная также как Мими.

— К вашим услугам, — ответила та. — Курить здесь можно?

— Курите на здоровье. Это поможет вам сосредоточиться. Сосредоточиться и вспомнить, что вы делали в пятницу вечером на даче Даракчиева. Если память мне не изменяет, вас пригласили на…

— Коктейль-парти, — помогла ему с усмешкой Мими.

— Да-а-а, коктейль-парти. Впрочем, дело не в названии. Я весьма отчетливо представляю себе содержимое этого замечательного коктейля. Сперва пропускают по рюмочке-другой, потом танцы, анекдоты, потом опять не грех горлышко промочить. Ну и, наконец, интимные беседы в спальне.

— Нет! — почти крикнула Елена. — Вы ошибаетесь, ничего такого и быть не могло!

— А почему бы и нет? — искренне изумилась Мими. — В таких случаях все зависит от настроения. И от того, нравится ли тебе кто-нибудь в компании.

— Нет, этого не случилось бы!

— Случилось бы, случилось, да еще как. Уж кто-кто, а я-то лучше тебя разбираюсь в таких делах. И не строй из себя праведницу — нас пригласили не для прогулок под луной. Эти бараны знали, кто с кем будет травку щипать. Так что будь покойна, милочка: сам Жорж Даракчиев показал бы тебе, какие мягкие матрасы в его спальне.

— У вас, очевидно, богатый опыт… проведения времени в этой компании, — произнес Геренский. — Расскажите подробнее.

— Какое это имеет отношение к убийству? — вызывающе спросила Мими. — Это мое личное дело.

— Безусловно! Никто не стал бы копаться в ваших личных делах, если бы вы не были замешаны в деле об убийстве. Но уж коли замешаны, извольте отвечать на все вопросы, даже сугубо личные.

— На прошлом допросе нам говорили, будто я и Лени вне подозрений.

— Пока вне подозрений. Ну и что из того? А почему вы избегаете моего вопроса об этой компании? Или у вас есть причины что-то скрывать от следствия?

— Ничего подобного. Главное — что я не имею ничего общего с убийством, а на остальное мне наплевать… — Она швырнула сигарету в пепельницу, провела пальцем по густо напомаженным перламутровым губам. — Так вот. В самом начале был Боби, то есть Борис Паликаров. Потом его величество Даракчиев. Но недолго — Беба крепко держала его в руках… Несколько приятных вечеров провела и с Дамяном.

— А в пятницу подоспела очередь Средкова, насколько я понимаю?

— Мы собрались здесь говорить о том, что было, а не о том, что могло быть, — ответила Мими. — Допустим, Средков хотел провести со мной время. Ну и что? Я знаю законы. Бывала и в колонии. И как видите, жива-здорова.

— Слишком богатая биография для ваших двадцати лет, — мрачно ответил подполковник.

— Ну, началась проповедь, — притворно вздохнула она. — Трудись на благо общества, будь морально устойчивой и все такое прочее…

— Ну хватит! — резко сказал Геренский. — Если вы, гражданка Данчева, не хотите быть заподозренной в убийстве, расскажите мне все, что произошло в пятницу вечером. Со всеми подробностями!

Мими умела давать показания. Точно и кратко она описала их приезд в Драгалевцы, анекдоты в беседке, отлучку Жилкова и Паликарова.

— Дамян и Боби думали, что я их не слышу, — сказала она. — Но у меня слух тонкий… В общем, у них был мужской разговор. — Она повернулась к Елене. — Именно тогда, моя милая, я и услышала, что Жорж собирается познакомить тебя с некоторыми секретами любви. Да только это совсем не понравилось Боби, он и сам был не прочь с тобою посекретничать. Ну он, видно, разозлился и начал намекать Дамяну, что в их деле Жорж стал лишним, что, мол, пора от него избавиться.

— Что? — резко спросил Геренский.

— То, что слышали. Боби начал накручивать его: мол, Даракчиев плохо относится к ним, не дает Дамяну все, что ему полагается. Надо бы, намекал Боби, чтобы Жорж вышел из игры, а его место занял Дамян Жилков.

— Хорошо, продолжайте.

— Они поговорили, вернулись к нам в беседку. Потом Дамян отлучился, пришел Жорж. Он недолго говорил с Боби, опять без нас, в отдаленье. Речь у них шла вроде бы о Лени. Этот старый мерин Боби выходил из себя, потому как его планы полетели ко всем чертям. Ну а Даракчиев, понятное дело, его приструнил. Потом Жорж, Лени и я пошли к даче. Тут Жорж и попросил меня взять под покровительство этого потасканного Средкова.

— И вместе с просьбой сунул сто левов?

— Я вам сказала: законы знаю. Никаких денег за Средкова он мне не давал. А эту сотню Жорж брал у меня взаймы.

— И за пять минут до смерти непременно хотел рассчитаться? Занятно. Что же было дальше?

— Ничего. Пришли в гостиную, и тут Жорж отдал, бедняга, концы. Остальное вы знаете.

Геренский перевел взгляд на Елену Тотеву. Девушка сидела бледная, с перекошенным лицом. На виске у нее часто пульсировала синяя жилка. Казалось, Лени была близка к обмороку.

— Ну а вы, Тотева? Слышали рассказ Мими? Что еще хотели бы добавить?

Прежде чем ответить, девушка трясущимися руками налила стакан воды и залпом выпила.

— Правильно, так все и было. Но я не слышала разговора между Паликаровым и Дамяном Жилковым. Поверьте мне, если б я такое услышала, сразу убежала бы оттуда. Честное слово!

— Хорошо, хорошо! И все же подумайте: может, Мими что-нибудь пропустила?

— Да, пропустила. Еще когда мы были в беседке вчетвером, из окон дачи донесся голос Дарговой. Она кричала, что кого-то убьет…

— А может, вам послышалось? — прервал ее Геренский.

— Да нет же, товарищ Геренский, она громко так закричала: «Я убью тебя!» И потом еще раз: «Убью тебя!» По-моему, голос Дарговой слышали все.

— Это правда, Данчева?

— Совершенно верно, гражданин следователь.

— Почему вы об этом умолчали?

— Потому, что не придала воплям Бебы никакого значения. Подумайте сами: Жорж и Беба были любовниками три года. Целых три года! Это пострашней законного брака! И сказать вам по правде, в последнее время они больше цапались, чем ворковали. Мало ли что она ему орала? После трех лет любая готова прикончить любовника!

— Елена Тотева, продолжайте.

— В сущности, сказать больше нечего, товарищ подполковник… Хотя есть еще один факт, который меня смущает… Когда Даракчиев выпил свой коньяк и упал, все очень испугались, переполошились. Жилков кинулся помогать ему, другие суетились кто как мог. И только одна Даргова оставалась абсолютно безразличной, как будто такие сцены она видит каждый день. Даже когда таможенник начал делать искусственное дыхание, она спокойно пила свой коньяк. Поразительное хладнокровие!

— На этом пока закончим, — сказал подполковник, вставая. — Если вы мне понадобитесь, вас вызовут. Категорически запрещаю покидать Софию без моего разрешения. До свидания. — Девушки поднялись, но Елену Тотеву он остановил жестом. — Вы останьтесь на минутку. А вы, — он повернулся к Мими, — как хотите. Можете идти развлекаться, а можете подождать в приемной… Скажите, Тотева, вы ведь родом не из Софии? — мягко начал подполковник, когда они остались вдвоем.

— Да, товарищ Геренский. Я из города Первомая, — быстро ответила она, глядя на него округлившимися испуганными глазами.

— Вот так совпадение! — развел он руками. — Да мы, оказывается, бывшие соседи. Я ж почти три года работал заместителем прокурора в Асеновграде, а оттуда до вашего города рукой подать. Жаль, у нас не было возможности познакомиться — вы в ту пору, наверное, еще и в школу не ходили. А сейчас студентка, да?

— Славянская филология. Перешла на второй курс.

— Почему же так рано приехали, в середине августа? В Асеновграде сейчас благодать.

— Мне надо досдать один экзамен в сентябре, вот я и хотела позаниматься здесь. Экзамен трудный, а некоторые книги есть только в университетской библиотеке.