— Вы еще не поделились со мною, что вы искали в их комнате.

— Бриллианты искал, разумеется!

— И… нашли их?

— Нашел… — О'Коннор снова потрогал голову. — Нашел вот это у Халлигана.

— Уж не намекаете ли вы, что за портьерой находился сам мистер Халлиган?

— А кто ж другой? Старый разбойник заметил, что я направляюсь в их номер, спрятался там за шторой и…

— Любезный мистер О'Коннор, должен вам сообщить, что в то самое время, когда вы рылись в номере супругов Халлиган, они наслаждались мороженым в молочном баре.

Что произойдет, когда завтра утром он, Консулов, явится к генералу? Или его отзовут в Варну (вероятней всего), или оставят на старой службе (самое неприятное), или предпишут (уже здесь) заниматься все тем же черным чемоданом. А как хотелось продолжить работу с Марковым и Ковачевым. Нет, он не был поклонником знаменитостей, относясь к ним достаточно скептически. Но о Маркове ходили легенды, и, хотя перед легендарными личностями Консулов не склонялся (он ни перед кем не склонялся!), все же было любопытно, что осталось за 35 лет службы от прежних генеральских идеалов. Поговаривали, что остались прежними не только идеалы, но и мужество отстаивать их.

С Ковачевым положение было и яснее, и проще. Это высокообразованный, культурный и интеллигентный человек — три качества, которыми сам Консулов не обладал в достаточной мере, но которые ценил превыше прочих. Он не выносил подчиняться людям, если, на его взгляд, они не были совершенней его, особенно по интеллектуальным меркам. И не мог мириться с тем, что, как правило, его начальники волею судьбы оказывались именно такими — недостаток мозговых извилин старались компенсировать борьбой за должности и звания. Это создавало ему много неприятностей по службе. Но неприятностей такого рода он не опасался, поскольку свыкся с ними. Но где-то в глубинах подсознания теплилась надежда, что встретится в жизни начальник по его вкусу…

Он решил пойти в управление сегодня же, сразу после обеда.

Там пришлось немного подождать — генерал был в столовой. Наконец он появился — грузная фигура с большой головой и растрепанными седыми волосами. Дышал тяжело — наверняка был сердечником, хотя вопреки всему продолжал курить.

Ловкими, заученными движениями генерал наполнил кофеварку и включил в сеть. Затем сел на диван рядом с Консуловым, легко ударил его по колену и сказал:

— Вы, юноша, должны были явиться завтра утром. Откуда такая спешка? Может, размолвка с женой?

— Я не женат, товарищ генерал. Скучно ждать до завтра. Может, я еще сегодня понадоблюсь.

— Холостой, значит… Зачем, на ваш взгляд, вы можете понадобиться именно сегодня?

— Получить какое-нибудь распоряжение…

— Все только и ждут распоряжений. Вы что, хотите у меня остаться?

— Очень хотелось бы, товарищ генерал.

— Небось ищете себе добренького начальника, а? Ходят обо мне такие слухи, ходят.

— Справедливого ищу, а не добренького.

— Справедливого. Много таких теперь соискателей. И я, сколько себя помню, все правду-матку искал, вот на меня чаще всего и сыпались удары. Поиски этого дефицитного товара связаны, как правило, с неприятностями, поверьте мне.

Кофе вскипел. Марков разлил его по чашкам.

— Насчет поисков справедливости я придерживаюсь вашего мнения, — сказал Консулов.

— Уж не занимаетесь ли вы подхалимажем? Если так, вы на ложном пути. Я этого не люблю.

— Если б вы знали, как я этого не люблю, ни за что бы меня к себе не взяли, — твердо сказал Консулов.

— Не дерзите! — Марков несколько раз с наслаждением отхлебнул кофе. — Ладно, слушайте.

И Консулов не без удивления узнал об утреннем приключении с черным чемоданом, убедившись в своей невезучести.

— …Жена его, Евлампия Благовестова (девичья фамилия Босилкова), более известна в квартале как Ева. Домашний номер телефона 61-13-11. А работает товарищ Петров… сейчас взгляну… — Генерал раскрыл папку на столе. — Да, в ГДКБУМКП. Что это такое, не знают даже у нас в техническом отделе. Цех по ремонту точной аппаратуры, отделение точной механики. Все остальное узнаете сами. Свяжитесь с товарищами, ведущими оперативное наблюдение, но не мешайте им. Об их и ваших успехах докладывайте ежедневно.

Консулов был польщен. Как же: он не только оставлен работать под началом генерала Маркова, но и ежедневно лично будет докладывать генералу… Уж теперь он покажет, на что способен!

По пути к месту работы Петрова он никак не мог отделаться от навязчивого вопроса: как Петров узнал о черном чемодане? Как узнал номер ячейки и шифр?

Одно Консулов знал твердо: от самого выхода таксиста из дому и до приезда в Софию у него не было ни малейшей возможности сообщить какие-либо сведения. Невероятно, чтобы он попросил своего попутчика-адвоката позвонить Петрову домой. Невероятно, ибо действовать через третье лицо глупо и рискованно. Да и не успел бы Петров даже после звонка так быстро приехать к вокзалу из своего района Лозенец. Такая возможность решительно исключалась!

Оставался единственный вариант — они связались еще до отъезда Пешо, допустим, по междугородному телефону. Набирает код Софии, сообщает номер поезда и шифр ячейки. Стоп… не только шифр ячейки, но и ее номер. А откуда он знал у себя в Варне, что ячейка А-34 будет свободна? Конечно, возможен другой вариант: Петров ждет таксиста на вокзале, наблюдает со стороны за его действиями в камере хранения. Да, эта возможность — единственная, но ведь Консулов видел собственными глазами, что в камере хранения не было никого, кроме какого-то тамошнего работника, маячившего вдалеке.

И разумеется, оставался самый естественный вопрос: зачем надо было таксисту прятать чемодан в ячейку? Не проще ли подойти к Петрову, обменяться с ним несколькими малозначащими фразами, вручить чемодан и разойтись спокойно в разные стороны? Это самый удобный способ. Почему они так не поступили? Ответ мог быть только один: таксист и Петров не знали друг друга!

В отделе кадров он показал служебное удостоверение, попросив для наведения справки ознакомиться с личными делами. И поскольку он предпочел бы спокойную работу без свидетелей, а к миловидной заведующей то и дело заходили люди, она проводила его в комнату с большим сейфом. Там он быстро нашел дело Георги Михайлова Петрова и сделал необходимые выписки. Впрочем, выписывать было не так уж и много. Кроме автобиографии и характеристики с прежнего места работы в городе Видине, дело его было переполнено заявлениями об очередных отпусках и приказами о всевозможных поощрениях и наградах.

Консулов все еще не видел Петрова в лицо, и теперь он мог полюбоваться его снимком. Серьезный, добродушный, умный, можно было бы сказать, благородный человек смотрел с фотокарточки. Из тех, что мухи не обидят и готовы услужить в любом деле даже незнакомому человеку. Автобиография была не из приметных. Родился в городе Провадии 4 марта 1930 года. Отец был ремесленник (столяр), мать домохозяйка. Брат и сестра умерли в малолетнем возрасте. Родителей сейчас уже не было в живых. Учился в родном городе, затем окончил техникум в Русе. По прохождении военной службы начал работать электротехником в городе Ломе, переехал в Видин. Там женился на Пенке Сербезовой, продавщице бакалейного магазина. Детей не было. В 1972 году жена скончалась от рака печени. Он тяжело перенес эту утрату. Думал даже о самоубийстве. Да, он так и сообщил в автобиографии. И решил наконец оставить и дом, и город, где все напоминало о любимой супруге. Продал все, что было, и уехал в Софию. К тому времени он считался уже классным специалистом по точной механике, его ценили.

В Софии благодаря отличной (может быть, даже восторженной) характеристике из Видина и нехватке мастеров по ремонту научной аппаратуры он сразу же нашел работу. И в нем не ошиблись: руки у него были золотые, голова ясная. Начальство в нем души не чаяло, любой прибор он налаживал в два счета; наконец-то цех мог вздохнуть свободно, план теперь регулярно перевыполнялся. И посыпались на Петрова премиальные, благодарности, награды. Его регулярно выбирали в профком — то казначеем, то ответственным за культмассовую работу. И хотя он был беспартийный, намечали его продвинуть и в председатели профкома.