Литмир - Электронная Библиотека

Включила телевизор, присмотрелась и поморщилась – узнала пошловатую комедию «Полицейская академия». Сколько можно ее крутить… Подавила на кнопку дистанционки, переключая программы, остановилась на передаче «Тайные знаки». Про Блаватскую… Ну пусть это.

Но история жизни Блаватской не увлекала, а внутри постепенно росла, выдавливала остальные чувства тревога; Лена поглядывала на молчащий телефон и тут же, будто опасаясь, что ее взгляд кто-то может заметить и едко усмехнуться, перевела его на сервант, с серванта – на шкаф с книгами, затем сразу – на столик с накрытой фанерным футляром швейной машинкой…

Комната была просторная (оставшись одна, Лена выбросила копившийся десятилетиями и раньше, видимо, кажущийся нужным хлам), но мебель, кроме дивана, старая. Сервант темный, напоминающий ящик, громоздкий книжный шкаф со стеклянными дверцами… Возле дивана торчал кривоватый торшер с лопнувшим абажуром, на стене висел толстый, будто грозивший вот-вот сорваться и завалить пространство, ковер…

Эту квартиру в пятидесятых получили ее бабушка и дедушка (мама и папа мамы), в этой квартире выросли Ленина мама и ее сестра, тетя Света. Сюда мама, уже немолодой, привела немолодого жениха, Лениного отца (тетя Света в то время уже вышла замуж, и та комната, девятиметровый пенальчик, где сейчас у Лены спальня, принадлежала маме).

Бабушка и дедушка умерли, когда Лене было чуть больше десяти лет, умерли друг за другом, не дожив до шестидесяти пяти. Так же почти одновременно и в том же возрасте умерли потом и мама с папой; умерли тихо, почти незаметно, как и жили. И Лена осталась одна…

Передача про Блаватскую кончилась, начался «Мыс страха». Его Лена уже видела несколько раз, но фильм ей нравился – решила еще раз посмотреть. Актриса хорошая в главной роли – Джульетт Льюис; она напоминала Лене ее саму. Или хотелось так, чтобы напоминала.

Несколько минут смотрела на экран и действительно увлеклась мастерски сделанными титрами и почти идиллическим началом ужастика, но тут пошла реклама. И сразу вспомнилось, что Виталий так и не позвонил. И Маринка тоже, – то по пять раз на дню, а то уже третий день молчит… Может, Виталий эсэмэску прислал, а сотик в плаще. Вполне могла не услышать сигнал.

Лена поднялась, отнесла поднос (посуду сполоснет утром), достала телефон. Проверила. Нет, пусто. Зачем-то пооткрывала-позакрывала «Звонки», «Галерею», «Контакты», «Органайзер»… Вернулась в комнату, снова забралась на диван.

Реклама еще не кончилась. Пенелопа Крус красила ресницы чудо-тушью…

Лена снова встала, взяла городской телефон с подзеркальника и переставила на диван. И тут же не выдержала – сняла трубку. Очень хотелось позвонить Виталию и, чтоб не сделать этого, набрала Маринкин номер.

Длинные гудки, и – недовольный голос подруги:

– Аллё?

– Привет, Мариш, – уже жалея, что позвонила, сказала Лена. – Это я, извини, что отвлекаю.

– А, привет, солнце! – Голос Маринки потеплел. – Ты как там?

– Да сижу, смотрю фильм ужасов.

– А-а, какие это ужасы. Вот у меня вчера день ужасов был – вот это действительно… Погоди, на кухню перетащусь…

Маринка с детства была говоруньей, и тихоне Лене это нравилось – она любила слушать.

– Поднимаю, в общем, Алинку в садик, – с привычным увлечением стала рассказывать Маринка, – и она сразу: «Мама, купи мне матушку». «Ладно, – говорю, – куплю». Главное в садик собрать и увести. А она всё: «Матушку купишь, да?»

У Маринки была дочка Алина, четыре года…

– Вышли на улицу, и она меня тянет к «Непоседе». Ну это магазин игрушек у нас тут… «Купим матушку!» – «Да какую матушку? – говорю. – Я твоя матушка». – «Нет, ты мама, а мне надо матушку». Блин, еле-еле ее в садик затащила, Алинка рыдает – надо ей срочно матушку какую-то. Прямо до истерики. «Алин, – говорю, – у меня такая сложная работа с деньгами, – Маринка работала кассиршей в сбербанке, – а ты такое мне устраиваешь. Как тебе не стыдно!» В обед позвонила, воспитательница говорит, всех там уже довела этой матушкой. И целый день как на иголках… Ну вечером забрала, притащила домой под это ее: «Мне матушку надо!» Раздела. «Объясняй, – говорю, – что за матушка. Что это ты себе вбила в головенку». А она уже невменяемая, задыхается от рыданий своих. Пришлось валерьянку давать, лицо холодной водой… Но все равно: «Матушку надо!» – «Да какую, блин, матушку?!» Лешка пришел, тоже с ней весь вечер… Он и придумал: «Нарисуй нам матушку, и мы сразу купим». Она села, полчаса там что-то пыхтела, приносит. «Да это матрешка, а не матушка никакая», – говорим. «Матрешка, матрешка, – Алинка нам, – купите?» «Купим, конечно. И надо было весь день с ума всех сводить?!» Короче, уложили спать, утром сегодня купили эту матрешку, а сейчас она про нее и забыла уже… Вот такой фильм ужасов в реальности. Представляешь, ребенок ходит, рыдает, и одно и то же: «Купите матушку! Купите матушку!»

– Да-а, – с не очень искренним сочувствием вздохнула Лена, – действительно…

И попыталась представить себя на месте Маринки; ей показалось, что она бы сразу догадалась, что нужно ее доченьке. Хотя… Вот вскакивают они всей семьей утром, скорее глотают кофе, собираются на работу, одевают ребенка, а он рыдает и требует неизвестно чего. А минуты бегут, и до того ли, чтобы сесть, спокойно расспросить, понять…

– И еще, Лен, слушай. – Голос Маринки стал тише, послышались жалобные нотки. – Лешка что-то странный совсем стал какой-то. Даже не странный…

– А что?

– Молчит всё, в общем, ко мне внимания никакого. И на своем биатлоне помешался.

– На чем?

– Ну, – Маринка занервничала, – знаешь этих, на лыжах с ружьями катаются? Спорт такой.

– М-м, вроде да.

– Мужики когда, сидит просто, а когда девки – глаза прямо горят, и вдруг начинает: «Света, давай! Аня, давай!» – эта еще… – «Зайка, давай!» И кряхтит так весь… Знаешь, как во время секса… Понимаешь… А, Лен?

Лена сдержала усмешку – «Ну, Маринку понесло!», – снова сочувствующе вздохнула.

– Я сначала-то, – голос подруги стал еще тише и совсем уж горестный, – как шутку воспринимала, а тут в комп залезла – куча скачанных фоток их, переписка с какими-то, как он, тоже… «Что, – говорю, – влюбился?» Он глазами хлопает. «Ну и живи с ними». Теперь на кровати по разным углам спим. Она же огромная у нас… сексодром, блин… И, знаешь, ни разу не пристал за это время. А уже недели две прошло… Что делать, Лен, а?

– Ну… – сразу не нашлась она.

– У тебя всё «ну».

– У меня, – обиделась Лена, – тоже проблем полно на самом деле.

– Каких проблем? – В Маринкином голосе послышалось любопытство и недоумение.

– Я вообще одна. Сижу вот…

– А Виталик где? Вы же с ним, кажется, прочно…

– Прочно… На выходных только прочно.

– До сих пор, что ли, так?

Они не разговаривали об этом больше месяца, а с Виталием Лена как бы живет почти два года. Вот таким образом живет… От этих мыслей Лене стало обидно до слез.

– Да, до сих пор. И не знаю…

– Так ты скажи ему: «Слушай, милый, давай-ка решать. Мне уже двадцать восемь, мне пора ребенка делать, семью создавать». Правильно?

– Ну правильно…

– Так действуй тогда! Правда, – Маринка сладковато вздохнула, – я так тебе иногда завидую.

– Хм! Это в чем же?

– Свободе твоей. Я бы сейчас на твоем месте поехала б в клуб…

– Да уж, после работы клуб – самое то!

– Выпила баночку энергетика, и всё нормально. Помнишь, как я танцевать любила? А теперь… Лешке иногда говорю: «Поехали потанцуем». А он кривится только, или: «Ну езжай». Представь, одну готов отпустить хоть куда. Обидно так… Нет, была бы одна… Тебе когда на работу завтра?

– К девяти.

– Да? – Маринка задумалась. – Ты по полным дням, что ли, по-прежнему?

– Ну да.

– Что ты себя изводишь-то?! По двенадцать часов…

– А что еще делать? Дома тут киснуть? – Лена представила, что бы делала днем без работы одна в этой квартире, и на глазах снова выступили слезы; чтобы не расплакаться, стала себя успокаивать: – Да и полдня, даже больше, спокойные. С половины седьмого до восьми самый пик.

6
{"b":"233333","o":1}