Палец Ева начал медленно давить на спусковой крю­чок, как вдруг из подворотни дома на противоположной стороне улицы выехал на велосипеде мальчик лет восьми и оказался прямо позади группы нападавших. Один из них схватил мальчика. Велосипед по инерции поехал дальше, а бандит поднес ствол револьвера к виску ребенка.

– Либо ты, либо он. – Это было сказано таким равно­душным голосом, что по коже Евы побежали мурашки.

– Отпустите его! – Она с громким щелчком взвела ку­рок пистолета.

В широко раскрытых глазах мальчика застыл неопи­суемый ужас. Он издавал жалобные звуки, как котенок, которого держат за шиворот. Ева не могла смотреть ему в лицо.

– Садитесь в машину, лейтенант, – проговорил пер­вый, по-видимому, главный среди этих четверых. – Быст­ро и без шума. Иначе пострадают невиновные.

У Евы был выбор, и она сделала его. Пистолет в ее ру­ке глухо гавкнул, и между глаз бандита, который держал ребенка, расцвела красная точка, похожая на те, которые рисуют себе на лбу индусы. Мальчик упал на мостовую, и Ева услышала, как он кричит от страха. Слава богу, зна­чит, жив! Она выстрелила еще раз, затем упала на асфальт и, прокатившись под днищем машины, оказалась на про­езжей части. Схватив мальчишку за ноги, она мгновенно втащила его под машину, оцарапавшись сама и поцарапав его. Мальчик закричал.

– Лежи здесь! – шепнула она ему. – И заткнись!

Ева снова перекатилась к тротуару, встала на колени, выстрелила, не целясь, во второго бандита и, успев заме­тить, что попала ему в живот, вновь метнулась под машину.

Она услышала, как пролаял еще один пистолет, снова выскочила из-под машины, но теперь – с другой стороны и, выставив оружие перед собой, закричала:

– Брось оружие, сволочь! Мозги вышибу!

Перед глазами у нее плыли красные круги. Она услы­шала, как звякнул металл об асфальт мостовой. Когда к ней вернулась способность видеть, Ева обнаружила перед собой Вебстера, стоящего с поднятыми руками.

– Черт побери, откуда ты взялся? Опять следил за мной?

– Мне нужно было с тобой поговорить.

Ева встала на ноги и с досадой взглянула на порван­ную штанину и длинную кровоточащую ссадину на ко­ленке.

– Ты что-то в последнее время стал больно разговор­чив!

Вебстер улыбнулся и поднял палец, словно призывая к молчанию. Неподалеку, становясь все ближе, раздавались звуки полицейских сирен.

– А вот и подмога! Не обижаешься, что я ее вызвал?

Ева отряхнулась и окинула взглядом три распростер­тых на асфальте тела. Затем, прихрамывая, она подошла к машине и заглянула под нее. Выполняя ее приказ, маль­чик заткнулся, но продолжал беззвучно плакать, и огром­ные слезы текли по его перепачканный щекам.

– Выходи, опасность миновала.

– Я хочу-у… к… ма-а-ме! – давился он плачем.

– Ох, как я тебя понимаю! Ну давай же, вылезай от­туда.

Мальчик на четвереньках выполз из-под машины и вытер рукавом нос.

– Хочу-у до-о-мо-ой!

– Сейчас пойдешь, подожди минутку. Ты не сильно поцарапался?

– Не-ет. – Губы у него прыгали, лицо опухло от слез, но он уже начал успокаиваться. – Мой велосипед сло­мался?

– Не знаю. Сейчас мы попросим, чтобы его нашли.

– Мама не разрешает мне ездить по мостовой.

– Вот и слушайся маму в следующий раз. – Ева зна­ком подозвала патрульного полицейского из числа тех, ко­торые высыпали из подъехавших машин. – Пошлите ко­го-нибудь за велосипедом парня, – велела она и обрати­лась к мальчишке: – А ты скажешь дяде, как тебя зовут. Если твоя мама захочет со мной поговорить… – Ева суну­ла руку в карман и с удивлением обнаружила, что на сей раз не забыла, как обычно, прихватить визитные карточ­ки, – …пусть позвонит мне по этому телефону.

– Ла-дна… – Мальчик шмыгнул носом и с интересом посмотрел на Еву. – А вы тоже из полиции?

– Ага, – кивнула она, вытаскивая из заднего кармана наручники. – Из полиции.

Ева подошла к первому телу, перевернула его, пощу­пала пульс и поняла, что этому наручники уже не понадо­бятся. Итак, один был готов, двое других ранены. Четвер­тому удалось скрыться.

– Ты не должна была стрелять в этого типа, – послы­шался сзади голос Вебстера. – Нельзя было так рисковать.

– Не учи ученого! – огрызнулась Ева.

– Если бы ты взяла чуть ниже, мальчишка уже нико­гда не вернулся бы к матери, – не отступал Вебстер. – И еще… Тебе нужно к врачу. – Он указал на ее ободран­ное колено.

– Я сама знаю, что мне нужно, а что нет! – рявкнула она, но затем, вспомнив, что без него вряд ли осталась бы живой, заставила себя произнести: – Спасибо, что помог.

Вебстер кивнул и молча стоял, пока Ева осматривала место преступления. Она велела патрульным разогнать не­большую толпу зевак, которые уже успели собраться во­круг. Подъехали эксперты-медики, а сразу вслед за ними к тротуару подкатило такси, из которого выпрыгнула Пибоди и сразу же кинулась к своей начальнице. С того места, где стоял Вебстер, он не мог слышать, о чем они говорят, однако со стороны было похоже на то, что между ними вспыхнул короткий, но яростный спор. Через несколько секунд Пибоди отошла, а Ева, возмущенно всплеснув ру­ками, подозвала одного из медиков и указала на свое ко­лено, видимо, попросив обработать его.

– Как тебе это удалось? – удивленно спросил Вебстер у Пибоди, когда она подошла ближе.

– Пригрозила ей Рорком.

– То есть?

– Сказала, что если она появится перед Рорком в та­ком виде, он наверняка уложит ее в больницу, несмотря на все ее вопли.

– Значит, он держит ее в ежовых рукавицах?

– Они оба держат друг друга в ежовых рукавицах. Они друг друга стоят!

– Я это уже заметил… Могу я с ней минутку погово­рить?

– Это не ко мне вопрос, – заявила Пибоди и отпра­вилась проследить за отправкой двух раненых.

Вебстер подошел к карете «Скорой помощи» и стал смотреть, как медики оказывают Еве первую помощь.

– Ничего страшного, – констатировал один врач. – Но брюки придется выкинуть.

– Царапина! – сказала Ева.

– Но в нее попала грязь, – добавил второй.

– Но в нее попала грязь… – повторила Ева, кривясь от боли. – Ах, ребята, если бы вы знали, как я вас нена­вижу!

– Мы знаем, – сказал тот, который зашивал ее ра­ну. – Именно поэтому мой напарник заплатил мне двад­цатку, чтобы с вами возился я, а не он. – Врач наложил последний шов и изрек: – Ну вот, дело сделано. Пласты­рем заклеить?

Обругать представителя самой гуманной профессии Ева не решилась, поэтому она просто встала на ноги и сказала:

– Это была самая легкая двадцатка, которую ты когда-либо заработал.

Прихрамывая, она пошла прочь, а Вебстер поплелся за ней.

– Теперь, когда наша маленькая вечеринка закончи­лась, можем мы с тобой поговорить?

– О, черт! У меня столько дел… Ну ладно, – устало вздохнула она. – Говори. Чего ты хочешь?

– Извиниться.

– Хорошо, извинения приняты, – сказала Ева.

Она собралась идти дальше, но он взял ее за руку.

– Вебстер!

– Минутку! – Он тут же отпустил ее и сунул руки в карманы. – Вчера вечером я перешел все границы, и сей­час мне очень стыдно за это. Я поставил тебя в дурацкое положение. Поверь, я злюсь на самого себя гораздо боль­ше, чем ты на меня. И это дает мне право сказать… О черт, правду так правду! Короче, я хочу, чтобы ты знала: я так и не выздоровел от тебя.

Если бы Вебстер вдруг ударил ее, Ева была бы удивле­на меньше, чем теперь.

– Что?! Что значит «не выздоровел»?

– Ну… черт… Я, наверное, буду стыдиться этих при­знаний, но последние несколько лет я был вроде как в подвешенном состоянии. Не то что я каждую минуту ду­мал о тебе, но временами бывало. А когда прошлой зимой ты попала в ту переделку, и нам несколько раз пришлось встретиться, все началось с новой силой. Это моя пробле­ма, ты тут ни при чем.

Ева растерянно смотрела на него:

– Даже не знаю, что сказать…

– Не надо ничего говорить, – заторопился Вебстер. – Я только хотел высказаться, избавиться от этого. Рорк имеет полное право забить мне зубы в глотку. – Вебстер провел языком по зубам, словно проверяя, на месте ли они. – Что он, собственно, вчера почти и сделал. В об­щем, я бы хотел, чтобы все это осталось в прошлом и больше не стояло между нами. Если ты, конечно, не воз­ражаешь.