— А как расшифровывается АВО? — спросил Дарелл.

— Аллам Веделми Оцтаг. — Голос Илоны теперь звучал с каким-то надрывом. — Перед лицом этой организации ни у кого не остается никакого выбора… В университете, где я изучала журналистику, мне предложили стать информатором. Ты понимаешь, АВО стремится использовать для своих целей всех и вся. В ее организации существуют так называемые контролеры — для осуществления связи между отдельными агентами и информаторами, с одной стороны, и официальными органами АВО — с другой. Контролерами могут быть самые разные люди — от владельцев ночных клубов и магазинов до обычных официантов. В категорию агентов входили те люди, которые по фальшивым документам проникали на заводы или в издательства и тайком следили за деятельностью персонала. Информаторами, как и я, в основном являются женщины — домохозяйки, работницы, проститутки и так далее. Когда они стали требовать от меня следить за моими товарищами, я изо всех сил сопротивлялась. Отказывалась… но меня в конце концов приперли к стене, заявив, что в противном случае пострадают мои же товарищи! Я вынуждена была согласиться. Я пыталась было писать очень коротенькие или полностью выдуманные донесения, которые не могли бы принести никому вреда. Но меня вызвали и сообщили, что теперь ко мне из нашей группы приставлен человек, который будет следить уже только за моими действиями. Я голову себе сломала, думая о том, кто же это может быть?! Вся моя жизнь с того времени пропиталась подозрительностью и ненавистью. И все же я стремилась делать все от меня зависящее, чтобы нанести поменьше вреда кому бы то ни было. Был даже один момент, когда я хотела покончить жизнь самоубийством. Но меня вновь вызвали и предупредили, что если я еще хоть раз попытаюсь таким способом выйти из игры, то все мои друзья окажутся в трудовых лагерях. Выхода не было… Никакого выхода!

Они платили мне деньги. Они платили и платят деньги всем, требуя всякий раз при этом расписываться в соответствующих ведомостях. С течением времени ко всему начинаешь привыкать… Постепенно, незаметно для себя, пока в конечном итоге не становишься таким же безжалостным и жестоким, как и все остальные.

Дарелл прикурил сигарету и протянул ее Илоне. Девушка не глядя взяла ее и несколько приглушенным голосом продолжила:

— После окончания университета я поступила на работу в газету «Сабад Неп». Там я вступила в «Кружок Петефи» — группу писателей и разных интеллектуалов, которые, собственно, впоследствии и организовали октябрьское восстание. Я и здесь продолжала шпионить для АВО. К тому времени я уже знала довольно многое о методах его работы — о тюремных казематах, об ужасающих одиночках и жестокости охранников… Большинство агентов организации были тем самым дерьмом, которое сначала служило режиму Хорти, а потом, во времена нацистской оккупации, — гестапо. Красных это обстоятельство ничуть не смущало. Эти люди были жестокими и умели наводить страх — то есть обладали необходимыми качествами. Разумеется, многие из высшего руководства, например, Бела Корвут, являются убежденными коммунистами и людьми совсем не глупыми. Они получают большие деньги и живут в роскоши. Если, например, рабочий на заводе зарабатывает за месяц около восьмисот форинтов, то они получают от десяти до двенадцати тысяч! У меня тогда не было выбора… Я стала одной из них. У меня не было ни малейшей надежды выбраться из той ямы, в которую я угодила! Так было вплоть до того самого октября… Тогда я своими глазами увидела, что чувствуют и чего хотят многие тысячи и тысячи моих соотечественников. Но в их борьбе я оказалась по другую сторону баррикад! — На какое-то мгновение все ее тело передернула судорога. — Я видела ту ненависть, которую испытывает народ к АВО. Казалось, что вокруг меня плещется целое море черного, поглощающего меня яда! Нас и ненавидели и боялись.

Когда все это началось, я находилась в одном из домов на улице Ваци. Я видела собственными глазами кровавое побоище около радиоцентра. Видела выступление Имре Надя на Парламентской площади, которое не произвело на людей никакого эффекта. Видела, как скинули с постамента бронзовую статую Сталина. Я также видела, как наши мальчишки бросались на русские танки с кулаками, с обрезками водопроводных труб и бутылками с зажигательной смесью. Со всех сторон скандировали: «Рузкик ки! Рузких ки!» — то есть «Русские, вон отсюда!» Мой город, после того как в него вошли советские танковые части, превратился в развалины. Чтобы как-то скрыться от всего этого ужаса, я попыталась бежать…

Хотя во время выступлений некоторые члены АВО и были убиты, но большинству все же удалось уцелеть. На моих глазах на Кортарсасакской площади рассвирепевшая толпа буквально растерзала несколько человек из АВО! В этой давке и меня чуть не растоптали… К счастью, меня тогда никто не распознал. Когда же я пришла в сознание в больнице, то к тому времени все уже кончилось. По улицам носились советские танки… Танки, самолеты и пушки были брошены против народа, у которого в руках не было ничего, чтобы защититься! Сражаться было бессмысленно. А что могла сделать я в этой ситуации? Через некоторое время меня навестил Корвут. Я вновь начала работать в АВО. Затем мне была, по его собственному выражению, оказана высокая честь, — мы вместе отправились в Америку.

Дарелл выглянул в маленький круглый иллюминатор, за которым простиралось необъятное черное небо, сплошь усыпанное сияющими звездами. В темноте не было видно ни океана, ни земли, ничего реального. Он вновь посмотрел на девушку. Ее напряженный взгляд был полон горечи и безысходности.

— Ты мне веришь? — шепотом спросила она. — Ты, наверное, думаешь, что я лишь пытаюсь оправдаться за свое сотрудничество с секретной службой?

— Не беспокойся, я полностью тебе верю, — твердо произнес Дарелл.

— Тебе, видимо, уже не раз приходилось слушать подобные истории. Истории, полные оправданий, покаяний и самобичеваний… Но я сказала чистую правду — от начала и до конца!

— Илона, как ты думаешь, что с тобой будет, если ты вдруг попадешься им?

Ее лицо еще больше побледнело.

— В Решке есть одна тюрьма. Там в свое время приводились в исполнение смертные приговоры. Я думаю, что и сейчас там происходит то же самое…

— Но ведь ты еще можешь отказаться и вернуться обратно, — сказал Дарелл.

— Иными словами, ты мне не доверяешь?

— Доверяю.

Илона проспала всю оставшуюся часть пути до приземления на военной авиабазе США в Испании. Уже светало. На востоке, у самого края земли, заалела бледно-розовая полоска света. По взлетно-посадочной полосе аэродрома дул сильный холодный ветер. Мысли Дарелла вновь и вновь возвращались к Дэйдри, к ее бесповоротной решимости отказаться от него. Он осознавал, что эти раздумья, не связанные с задачами операции, рассеивают внимание, и изо всех сил пытался отогнать их от себя. В конце концов Дарелл пришел к заключению, что если уж Дэйдри не захотела его понять, то сейчас с этим ничего не поделаешь. Сейчас же нужно думать о дне сегодняшнем и завтрашнем, а не вчерашнем!

В оперативном отделе Дарелла встретил полковник Смит, который передал ему все необходимые документы, подготовленные на основе данных о Дарелле и Илоне, поступивших по закодированной системе связи из Вашингтона. Прежде чем на аэродром прибыла вызванная для них машина, они успели принять душ и позавтракать в офисе Смита. Через час они уже ожидали в гражданском аэропорту своего рейса на Цюрих. В Вене заранее знали об их прибытии. Когда уже далеко за полдень их самолет приземлился в аэропорту назначения, их встречал Роджер Вьюман — сотрудник посольства США.

Во время полета внутреннее напряжение Илоны постепенно спало, и теперь она казалась совсем спокойной. Перед приземлением в Цюрихе она попросила:

— Не мог бы ты сделать одно одолжение? Нельзя ли нам добраться из аэропорта до города, не пользуясь общественным транспортом? В Вене находится еще немало беженцев из Венгрии, меня может кто-то узнать, и дело будет загублено в самом начале.