— Мне кажется, что эта идея правильная…
— Мне тоже…
— Да, да…
— Решимость, только решимость! "Помни Ля-Монеду!" Хватит миндальничать!
— Я все время говорю себе: "Адольфо, к делу, не упускай случая".
Одобрение было единодушным. Тут же стали редактировать текст, стараясь максимально смягчить выражения. Получилось следующее послание:
В связи с просьбой, направленной недавно относительно проверки Сантоса Эрнандеса, Хосе, которая нам срочно необходима для принятия решения, сообщаем, что, понимая огромный объем вашей текущей работы, мы приняли решение не ожидать официального ответа и понимаем дело таким образом, что, если в течение двух дней от вас не поступит никаких сообщений, это означает, что не имеется серьезных соображений, которые заставили бы нас отказаться от принятия решения. В таком случае мы предоставим политическое убежище, о котором Сантос просит наше посольство в Сальвадоре. Этим вопросом займется непосредственно наш общий друг Ганс Бостельман, который просит нас принять срочное решение по данному делу. Для вашего сведения сообщаем, что Сантос будет работать на ДИНА.
Женщина подняла взгляд и обнаружила перед собой надоедливого сеньора Сантоса.
— Вы снова здесь?
— Да, сеньорита, снова здесь. Кстати, совсем не потому, что мне этого хочется. И не забывайте, что вы на дипломатической работе, принимаете посетителей, у которых складывается впечатление о вашей стране по тому, как вы их встречаете.
— Это не моя страна. А потом, я принимаю посетителей, а не привлекаю туристов. Что вам надо?
— Передайте его превосходительству сеньору военному атташе Гансу…
— Да-да, знаю, что Хосе Сантос хочет увидеться с ним по вопросу о политическом убежище…
— Совершенно верно.
Чино изобразил дипломатическую улыбку, показывая женщине, что и он может профессионально улыбаться. Дождавшись приглашения Ганса Бостельмана, он отправился в его кабинет. Проводника не потребовалось, он был здесь "свой".
— Я же сказал вам, чтобы вы ждали.
— Да, но я остался без средств. А жить ведь надо, не правда ли?
— Вы пришли за деньгами?
— Это было бы неплохо. Друзья в Майами дали мне ровно столько, сколько нужно для выполнения указания Солорсано. Мои средства на исходе. Однако я пришел не за деньгами, а за ответом.
— Право, не знаю, что с вами делать. Вы должны понять, что ответ зависит не только от меня. Возможно, если бы мы увиделись с сеньором послом, но он сейчас…
— Да, я знаю, его сейчас нет, так же как и в прошлый раз. Он был тогда на международном конкурсе красоты. Чем там все кончилось? Я слышал, что избрали представительницу Пуэрто-Рико. Что мне делать? Сеньор посол практически здесь не бывает…
— Поверьте мне, что я больше, чем кто-либо, хотел бы покончить с этим делом. Но в данный момент мне ничего, не приходит в голову…
Телефонный звонок прервал Бостельмана. Он взял трубку и стал слушать, бросив взгляд на Чино. У Чино мелькнула догадка, которую следовало проверить:
— Неужели прибыл его превосходительство?
Военный атташе утвердительно кивнул:
— Да, он приехал.
— Я хочу поговорить с ним.
Посол согласился принять Сантоса, но до его прихода постарался создать нужную обстановку. Чино обратил внимание на бумаги, разбросанные по столу, злое лицо и заряженный аргентинский револьвер Руби 38 калибра, лежавший на видном месте между бумаг.
— Проходите. — Его превосходительство взял револьвер и положил в ящик стола, оставив его приоткрытым, затем сел боком, чтобы было удобно, не мешкая, стрелять в случае надобности. — Садитесь, пожалуйста. Я вижу, вы взволнованы. Что с вами?
— Мое положение не из лучших. Без денег, без знакомых, у которых можно было бы попросить помощи, в чужой стране, без возможности связаться с моим другом Солорсано. А вы каждый раз повторяете мне одно и то же: "Подождите немного", "Мы направили запрос", "Поговорим об этом на следующей неделе". Есть у вас или нет наконец право предоставлять убежища?
— Оно есть, но только для преследуемых по политическим убеждениям в Сальвадоре, преследуемых, естественно, не нами. Но вы-то совершенно свободно ходите по этим улицам, никто к вам не пристает. Ваши трудности не здесь, а в Майами. И не забывайте, что вы пока считаетесь человеком, разыскиваемым правосудием Соединенных Штатов Америки, а не сальвадорской полицией, которая даже не имеет удовольствия знать вас.
— Ну если не хватает только этого, так я могу предоставить ей такое удовольствие! — Чино вскочил со стула. — Вам хочется, чтобы меня преследовало сальвадорское правосудие? Мне не нужно далеко ходить, чтобы добиться этого. У вашего входа дежурит полицейский. Надеюсь, вы не откажетесь подтвердить, что это подлинный сальвадорский полицейский? Я немедленно выхожу из посольства и разбиваю ему череп. Вслед за этим сразу же возвращаюсь к вам. Тогда я, без сомнения, окажусь человеком, преследуемым сальвадорским правосудием. Я готов пойти на все, чтобы покончить с нынешним положением.
— Я бы посоветовал вам вести себя поспокойнее, — в голосе и жесте посла чувствовалась скрытая угроза. — На вашем месте я бы терпеливо ждал в отеле и не стал осложнять ситуацию. Понимаете?
— Больше вы ничего не можете предложить мне?
— Мы послали новый запрос. Я уверен, что ответ не задержится. Ждите.
— Ждите! Ждите! Мне кажется у настоящего дипломата должен быть более богатый словарный запас.
Чино повернулся спиной и удалился. Проходя мимо полицейского, он едва сдержался, чтобы действительно не стать человеком, преследуемым сальвадорской полицией.
Вернувшись в отель, он принялся ходить из угла в угол, но так и не пришел ни к какому решению. Сев на кровать, он взял в руки телефонный аппарат и набрал номер:
— Сеньорита, соедините меня, пожалуйста, с Сантъяго-де-Чили.
— С большим удовольствием, сеньор. Одну минутку, пожалуйста.
— Сантьяго-де-Чили, пожалуйста, Сантьяго-де-Чили.
— Какой номер вам нужен?
— Двадцать три — семьдесят — восемьдесят три.
— С кем вы хотите говорить?
— С сеньором Хулио Солорсано.
— Подождите, пожалуйста… Я сожалею, сеньор, но по номеру, который вы называете, нет человека с такой фамилией.
— Ах нет? Тогда я буду разговаривать с тем, кто возьмет трубку.
— Одну минутку. Я очень сожалею, сеньор, но это невозможно. Там нет никого, кто мог бы подойти к телефону.
— Понятно. В любом случае большое вам спасибо.
Сантос положил трубку. Хулио Солорсано больше не существовал для него. Значит, Ганс наверняка тянул время с какой-то целью. Сантос снова связался с телефонисткой:
— Дайте мне, пожалуйста, Майами.
На этот раз ему повезло. Человек, которому он звонил, подошел к телефону.
— Кастильо?
— Да, старик. А ты откуда?
— И не догадаешься. Ты помнишь приятеля, о котором я тебе рассказывал? Хулио, чилиец.
— Да.
— Все закрутилось. Я уже в пути. О тебе тоже не забыл. Есть кое-что подходящее. Если ты заинтересован, конечно.
— Нет, моя проблема закрылась. Я знал, что, как всегда, это разрешится. Ведь нам обещали. Но я хочу предупредить тебя. Здесь люди начали плохо поговаривать о тебе… Мне пришлось выступить в твою защиту. Было бы хорошо, если бы ты вернулся. Мне уже надоело слушать эти глупости о тебе.
— А что говорят?
— Разве ты ничего не знаешь?
— Откуда мне знать?
— Даже то, кто виноват в этом?
— Я ничего не знаю, парень. Скажи наконец. Ты меня совсем заинтриговал. Я не смогу дождаться, пока приеду.
— Во всем виноват янки. Тот самый. Если ты действительно ничего не знаешь, придется рассказать. Это было на первом заседании суда. Мы ждали начала все вместе — Гаскон, я, кое-кто еще из кубинцев, агенты ФБР, судейские. Андрес Насарио, по-моему, без всякой задней мысли сказал Гаскону и мне: "Не хватает только Сантоса". Мы не знали, придешь ты или нет. Я помнил, что ты мне тогда говорил о чилийце, но не знал, как ты решил поступить. Когда Насарио говорил это, там рядом стоял Хофа. Ты знаешь Хофу?
