сыпать соль на старые раны. В споре об Иоанне Марке пострадали бы мы оба.

Спустя несколько часов Павел заметил:

— Возможно, я несправедлив.

Возможно?

— Иоанн Марк с пользой употребил время, которое провел в Иерусалиме.

Какое-то время Павел хранил молчание, но я видел: его терзает наше несходство

мнений.

— Пойдет ли Тимофей с нами или останется — в любом случае ему придется

столкнуться с преследованиями, — наконец вымолвил он. — Может, с нами он будет в

большей безопасности, чем дома. Кроме того, тут уже есть кому пасти церковь, Сила. От

Тимофея будет куда больше пользы где-нибудь в другом месте.

Я понял, что мне все же придется высказать все свои опасения.

— Хоть он и замечательный юноша, Павел, у нас будут с ним одни неприятности. Ты

же сам бывший фарисей. Ты так же прекрасно понимаешь, как и я, что ни один еврей его

слушать не будет. Какая бы у него ни была здесь распрекрасная репутация, в любом другом

месте они будут видеть в нем язычника — из-за отца. Тимофей не обрезан, поэтому нечист в

их глазах. Мы с тобой оба согласились, что с людьми надо говорить понятным им способом.

Как же можно брать его с нами? Его не пустят ни в одну синагогу! Ты не хуже меня знаешь, что если мы попытаемся провести его с собой, начнутся беспорядки. Если мы будем с

Тимофеем, Благую Весть никто не услышит. Пусть он пообтешется здесь, уча язычников.

48

Павел прикусил губу, задумчиво прищурился:

— По-моему, надо напрямую выложить все Тимофею. Посмотрим, что он на это

скажет.

Тимофей сам предложил решение.

— Так обрежьте меня. Тогда никто не сможет запретить мне ходить в синагогу.

Храбрость мальчика и его готовность преодолеть любое препятствие целиком и

полностью склонили меня на его сторону. Павел все устроил, и через неделю, когда Тимофей

выздоровел и был готов пуститься в путь, мы созвали церковных старейшин из Листры и

Иконии. Все возложили руки на Тимофея и молились, чтобы Дух Святой наделил его дарами

пророчества и руководителя. Его мать и бабушка плакали.

Я видел, как тяжело далось расставание обеим женщинам. Вместе они вырастили

Тимофея в страхе Божьем, а теперь отдавали его Господу: это была их жертва благодарения

Иисусу Христу. Тимофей служил им отрадой и утешением. Их любовь к Господу и Закону

подготовила путь для того, чтобы все они с верой приняли Благую Весть.

— Бог пошлет тебя туда, куда Ему будет угодно, сын мой.

Тимофей выпрямился.

— Скажите отцу, что я буду продолжать молиться о нем,— голос его сорвался под

напором чувств.

— Мы тоже, — Евника коснулась рукой его щеки. — Может быть, благодаря любви к

тебе в один прекрасный день откроется его сердце.

Мы все надеялись. И молились.

*

Втроем мы путешествовали из города в город. Много часов провели у походных

костров за разговорами об Иисусе. Я рассказывал Тимофею все, что знал сам, удивляясь, как

ясно сохранилось в памяти учение Христа — это доказывало, что Святой Дух обновляет мой

разум. Мы с Павлом проповедовали всегда и везде, при всякой возможности. Проповедовал и

Тимофей, хотя порой так волновался, что при приближении к синагоге у него случалась рвота

от нервного напряжения. Когда мы вместе трудились в Коринфе, я не раз замечал, что ему

плохо, и позже слыхал от Павла, что даже после многих лет служения Тимофей все еще

страдал желудком. Я уверен, что во многом такое недомогание было обусловлено его великой

любовью к Ефесской пастве. Тимофей всегда до боли переживал за людей, вверенных его

попечению, даже если это были волки в овечьей шкуре.

Однако я отвлекся.

Поначалу Тимофей просто стоял около нас, молчаливо поддерживая и вступая в

разговор, только если ему задавали вопрос напрямую. В своих речах он обнаружил

замечательную мудрость, дарованную ему Богом. Особенно он был полезен, когда надо было

учить самых юных. Тогда как детей порой пугала горячность Павла и отталкивала моя

серьезность, за Тимофеем они ходили по пятам. Мальчишки считали его храбрецом и

бывалым путешественником, девочки — красавцем. Я посмеивался, видя, как они окружают

его, сперва из любопытства, позже — из самого сердечного расположения.

Павел же беспокоился:

— Сила, это не смешно. Подобное восхищение рождает искушение и грех. — Он много

наставлял Тимофея о том, как сохранять чистоту и взбегать соблазна.

— С молодыми обходись, как с сестрами.

— А со старшими?

— Со старшими? — Павел запнулся. Посмотрел на меня.

Я кивнул. Не раз я наблюдал, как какая-нибудь женщина приближается к Тимофею с

явным намерением его обольстить.

— Никогда не оставайся наедине с женщиной, Тимофей. Ни с молодой, ни со старой.

Женщина для мужчины — искушение. С теми, кто старше, обращайся почтительно, как с

собственной матерью и бабушкой.

49

Павел продолжал в упор глядеть на меня.

— Ты еще что-то хочешь сказать?

— Нет.

Позже он отвел меня в сторону.

— Мне никогда не приходило в голову с просить: у тебя бывают проблемы с

женщинами?

Я расхохотался.

— Павел, у всех мужчин бывают проблемы с женщинами. В той или иной форме. Но

будь уверен — я следую своему собственному совету.

— Жаль, что он так хором собой!

Бог и впрямь одарил этого юношу красотой. Но насколько мне известно, Тимофей не

забыл наши наставления. Никогда мне не пришлось слышать ни от кого ни единого слова, позволявшего усомниться в его благочестии.

*

Сила убрал тростниковое перо в футляр и стал думать о Диане. Стоило ей взглянуть на

него, у него всякий раз перехватывало дыхание и замирало все внутри. Это что, влюбленность? Но разве мог он влюбиться, зная ее так мало? И этот мальчик, Куриат…

Похоже, он привязался к нему, совсем как Павел — к Тимофею. Женщина и мальчик

заставляли Силу задумываться о том, каково было бы иметь жену и собственных детей — сына, которого можно воспитать для Господа.

У многих учеников были жены и дети. Сыновья Петра остались в Галилее. Дочь вышла

замуж, родила детей и вместе с мужем перебралась в другие края.

Павел решительно отвергал для себя всякую возможность женитьбы и воодушевлял

других следовать его примеру.

— Надо оставаться в том положении, в Каком Бог нас призвал. Я был холост, когда

Иисус избрал меня на служение Ему, таковым и останусь. И тебе то же скажу, Сила. Нам

нельзя распыляться.

Сила с ним не соглашался:

— Петра жена никогда не отвлекала ни от любви ко Христу, ни от преданного служения

Господу. Она разделяет его веру. Служит ему спутницей. Утешает его, когда он выбивается из

сил. А Прискилла и Акила — ты только посмотри, как много они сделали. Они вместе несут

иго Христово.

— Петр уже был женат, когда встретил Иисуса! И Акила с Прискиллой — тоже.

— Бог сказал: «Нехорошо человеку быть одному».

Павел сердито сверкнул глазами:

— Что, есть какая-то женщина, на которой ты хочешь жениться? Ты поэтому споришь?

Сила чуть не стукнул кулаком от досады.

— Нет!

— Тогда к чему этот разговор?

— Не каждый призван к безбрачию, Павел. — Сила говорил тихо, но твердо. — Ты сам

себя не слышишь, но иногда в твоих устах это звучит так, будто безбрачие — новый закон

для церкви.

Павел открыл было рот, чтобы возразить. Раздраженно фыркнув, вскочил на ноги и

отошел от костра. Довольно долго он стоял в темноте и смотрел на звезды. Потом вернулся к

костру.

— Кого ты имел в виду?

Сила назвал две пары, которые недавно подходили к нему.

— Они молоды. Их чувства пройдут.

— Ты имеешь ввиду, что они задавят их из послушания тебе?

Глаза Павла снова потемнели. Сила по-петушиному вскинул голову и с вызовом глядел