Рифеи. Что означает это веющее древностью слово? Самый обычный ответ на такой вопрос выглядел бы, пожалуй, следующим образом: Рифеями античный мир именовал Уральские горы. Такое мнение бытует с очень давних времен. В широких кругах образованных людей России, во всяком случае, оно утвердилось еще в эпоху классицизма. Вспомним слова Г. Р. Державина: «С Рифея льет Урал». Наверное, Урал имел в виду и М. В. Ломоносов, когда говорил в своих одах о «верхах Рифейских».
Справедливо ли это мнение? Можно сказать лишь, что оно имеет под собой определенные основания, но не более. История античных воззрений на Рифейские горы — весьма длительна и не проста, и ее, конечно, нельзя отождествить с историей ознакомления с Уральским хребтом, о котором, кстати, античность и не составила для себя сколько-нибудь ясного представления. Что понимали в древности под «Рифеем»?
Прежде всего несколько слов о самом названии. Правильнее было бы говорить «Рипы» или «Рипеи» — такие формы употребляли древние греки. Тем не менее в наше время чаще говорят «Рифеи» — эта форма была употребительна у латинских авторов, которые самостоятельными сведениями о Рифейских горах не обладали, а переписывали рассказы о них у греков.
О Рифеях мы знаем только из античных текстов, из сочинений древнегреческих и древнеримских авторов. Но представление о Рифеях значительно древнее и зародилось оно не в античном мире. Об истоках этого представления говорится в очень интересной книге Г. М. Банграда-Левина и Э. А. Гранатовского «От Скифии до Индии». По предположению исследователей, вполне обоснованному и убедительному, представление о Рифеях с глубочайшей древности бытовало в среде обитателей южнорусских степей. В этих степях жили некогда и предки индийцев. А индийцы, уже переселившись в Индию, сохраняли воспоминания о Рифеях. Действительно, в Ригведе, древнейшем памятнике индийской литературы (конец II тысячелетия до нашей эры), упоминается некая Рипа в качестве мировой горы. О Рифеях знали и более поздние обитатели южнорусских степей — скифы и их соседи. От них-то услышали о Рифеях и греки.
Один из первых греческих авторов, упоминающих о Рифеях, — поэт Алкман. О жизни Алкмана мы знаем мало. Известно, что в основном его деятельность связана со Спартой, но родина поэта — Сарды. Начало его жизни приходилось как раз на период киммерийского нашествия и разграбления Сард. Может быть, и родные места Алкману пришлось покинуть именно в связи с этими событиями. В детстве на родине он и мог впервые услышать о Рифеях.
Другой ранний греческий автор, упоминающий о Рифеях, — поэт Аристей. Аристей жил в городе Проконнесе, расположенном на одноименном острове в Мраморном море, но родом был, возможно, из Эфеса. Аристей Проконнесский — одна из самых интересных и загадочных личностей древности. Судьба Аристея была столь необычна, что породила множество самых удивительных легенд. Под их влиянием многие современные ученые вообще отказывались признать реальность Аристея. Однако последние исследования показали, что отрицать историчность знаменитого проконнесца нет оснований.
Аристей, служитель Аполлона, решил посетить страну гипербореев, избранников бога, которому он служил. Страна гипербореев считалась излюбленным местопребыванием Аполлона. Самих же гипербореев, сказочных блаженных людей, греки помещали в разных уголках Земли, но всегда на крайнем севере. Как определил координаты гипербореев Аристей?
Много бедствий принесли киммерийцы греческим городам Малой Азии, но они же неизмеримо расширили географический кругозор греков. Аристей знал, что киммерийцы, вторгшиеся в Малую Азию, были вытеснены из северных степей скифами, а скифы в свою очередь двинулись в эти степи со своей родины под нажимом исседонов. Ранее, до столкновения с киммерийцами, греки и не подозревали, что мир простирается так далеко на север. Естественно, что Аристей, определяя местонахождение страны гипербореев, не мог не принимать во внимание этих новых сведений о далеком севере.
Итак, Аристей отправился в путь. Из своего родного города он исчез при каких-то таинственных обстоятельствах, будучи «охвачен Фебом» (Аполлоном), — так он сам объяснял впоследствии. После долгого, полного опасностей путешествия добрался до страны исседонов. Идти дальше он не смог. Может быть, в связи с этим один греческий поэт позже восклицал: «Никто из смертных ни по морю, ни по земле не может найти чудесной дороги к жилищам гипербореев!»
Возвратился на родину Аристей спустя шесть лет. Здесь он оставил поэму, которую позже греки называли «Аримаспеей», и опять исчез, отправившись в новое путешествие, — на этот раз, наверное, с твердым намерением побывать у счастливых гипербореев. Но назад Аристей уже не вернулся.
Путь Аристея, видимо, пролегал в направлении, отличном от движения степных народов. Этот путь можно предположительно восстановить, опираясь на целый ряд фрагментов, восходящих к «Аримаспее». Переправившись с Проконнеса на северо-западный берег Малой Азии, Аристей сначала попал в греческие города Артаку и Кизик, а отсюда двинулся на восток, придерживаясь северного побережья Малой Азии. Следуя вдоль «шумного и утесистого морского берега», он перевалил через Кавказ, через «поднимающиеся до звезд высоты», минуя потоки реки Буйной (видимо, Кубани). После этого Аристей вступил в скифские степи, а от скифов перебрался к их соседям — исседонам, попав куда-то в район верховьев «дивного потока вечнотекущего Кампаса» (Тобол, Ишим?), впадающего в Северное море.
В землях, расположенных далее, Аристей сам не бывал, но рассказывал о них со слов исседонов. Действительно, в той части повествования Аристея, которая передавала рассказы исседонов, сразу чувствуется сильная мифологическая струя. Именно здесь Аристей и говорил о Рифеях вместе с их спутниками, то есть о северной теме мифологической космологии.
Описания Рифеев, сохранившиеся в античных сочинениях, обнаруживают некоторую неоднородность. По-видимому, с самого начала существовало два варианта этих описаний, один из которых был основан на рассказах обитателей Северного Причерноморья, преимущественно скифов, а другой — из рассказов исседонов. Поэтому мы условно назовем Рифеи первого варианта Рифеями скифской традиции, а второго — Рифеями исседонской традиции. Впрочем, провести четкую границу между вариантами трудно, так как поздние античные авторы часто переносили детали описания, присущие одному варианту, на другой.
Алкман, судя по некоторым признакам, говорил о скифских Рифеях: «Горы Рипы, сплошь покрытые лесом, черной ночи грудь». Сообщение Алкмана сохранилось в виде фрагмента, контекст его неизвестен. Но характерны такие моменты, как связь Рифеев с ночью и их лесистость. Ту же традицию имеет в виду великий греческий поэт Софокл, писавший значительно позже Алкмана. Он говорит о «полуночных Рипах», расположенных на самом краю земли, за Понтом (Черным морем), там, где «истоки ночи, небесные ворота и древний сад Феба». Другой поэт, еще позже, писал о «горах, поросших соснами, сотрясаемых страшными порывами ветра» (здесь игра слов: «Рипы» по-древнегречески и название гор, и порыв ветра).
Эти Рипы сыграли большую роль в формировании античных представлений о земной поверхности. Первые карты и описания земного круга греки составили в VI веке до нашей эры. Землю они изображали в виде плоского диска, обтекаемого мощным потоком реки Океан. Поверхность Земли несколько наклонена к югу. По ту сторону Понта простирается необозримая Скифская равнина, уровень которой постоянно повышается в северном направлении. На самом краю Земли равнина круто вздымается вверх — это и есть Рипы, хребет необычайной высоты. Рипы являются «причиной ночи», так как за ними скрывается на ночь солнце, обходя с севера земной круг. Именно поэтому Алкман и называл Рипы «грудью» (или «щитом») ночи, — они отгораживали от солнца ночной мрак. В Рипах берут начало большие реки, текущие в Понт по наклонной Скифской равнине. Обычно с этих гор низводили Танаис (Дон), но иногда там помещали и истоки Борисфена (Днепра).
