…Как только вскрылись реки, эскадрилья «летающих лодок» начала забрасывать экспедицию в далекое северное эвенкийское стойбище Ербогачен. Вместе с эскадрильей поднялся в воздух и Куницын. В пути он, конечно, безнадежно отстал, и на первой же промежуточной посадке пришлось его поджидать. Пилоты с «летающих лодок» тревожно качали головами:

— Не долетит, развалится по дороге.

Но когда над тайгой показался тарахтящий ПО-2, обрадовались:

— Смотрите, долетел, не развалился!

В Ербогачене воздушная трасса кончалась. Сделав над стойбищем прощальный круг, «летающие лодки» ушли на юг. Геологи остались одни в глухой, непроходимой тайге.

Переждав половодье, поисковые отряды, ведомые эвенками-проводниками, двинулись по долинам безлюдных рек на разведку алмазных россыпей. Куницын выполнял роль связного между отрядами и центральной базой экспедиции.

До него в этих местах еще никто не летал. Район Нижней и Подкаменной Тунгусок был совершенно закрыт для авиации. Подробных карт этих мест не было метеорологические условия никогда не изучались. Связь с эвенкийскими охотничьими племенами поддерживалась только в летние месяцы по рекам.

И вот летчику Иннокентию Куницыну на стареньком, изношенном ПО-2 предстояло освоить воздушные пространства над огромной территорией Эвенкийского национального округа.

Задача была не из легких. Перед первым полетом Сафьянников вызвал Куницына к себе.

— Как, Иннокентий Трофимович, не страшно в неизвестность отправляться?

— Чего же страшного? Во время войны и не в такую неизвестность приходилось летать…

— Кстати, о войне, — вспомнил Сафьянников. — Недавно я твои бумаги еще раз просматривал. Оказывается, из армии тебя демобилизовали по болезни. Язва желудка у тебя, а ты скрыл это от нас.

— Был грех, — сознался Куницын. — Виноват. Но только не мог я больше на земле сидеть. За два года после войны сколько ни менял профессий — не лежит душа. Небо-то, оно зовет…

…В тайге, как известно, аэродромов нет. Никто тебе здебь посадочного знака не выложит, никто не укажет, в какую сторону дует ветер. Ровного поля здесь тоже не найдешь — на сотни километров тянется сплошной лесной массив.

И Иннокентий Куницын приспособил для посадок и взлетов… реки. Он выбирал косу или отмель подлиннее и приземлялся на нее без всяких посадочных знаков. Иногда «аэродрома» не хватало, и тогда ПО-2 заезжал в воду по самые крылья. Приходилось на руках вытаскивать его на сушу.

Среди геологов Тунгусской экспедиции о Куницыне рассказывали легенды. Находились, конечно, и скептики, которые не верили этим рассказам. Таким говорили:

— Вот обожди, кончатся у нас продукты, тогда поверишь…

И вот продукты кончались, и на центральную базу экспедиции летела радиограмма. Ответ был лаконичен: «К вам вылетел Куницын». В таких случаях Иннокентия Трофимовича ждали, как доброго бога, — в буквальном смысле слова, как манну небесную.

Куницын появлялся над палатками геологов точно в назначенный срок. Неожиданно из-за верхушек лиственниц вываливалась огромная рокочущая «стрекоза». Выбрав подходящую косу, самолет шел на посадку. Войдя в узкий коридор, образованный росшей по берегам реки густой тайгой, Куницын вел машину как по ниточке. Малейшая неточность могла вызвать катастрофу.

…Вот все ниже к воде опускается самолет, вот чиркнули колеса по воде, и вот, с ювелирной точностью встретившись с началом косы, они уже бегут по суше. Пилот, вопреки всем существующим инструкциям, начинает убирать газ раньше времени, но земли на полную пробежку все же не хватает — самолет заезжает в воду.

Мотор заглушен. Неуклюже задрав плавающий в воде хвост, ПО-2 стоит в реке. Летчик поднимается из кабины и, размахивая рукой, кричит:

— А ну, подсобите, хлопцы! Тяни за хвост на косу, а то утащит меня течение!

Когда самолет водворялся на сухое место, геологи окружали Куницына и удивленно спрашивали:

— Как же ты нашел нас, Иннокентий Трофимович? Ведь в небе-то опознавательных знаков нету.

— А во-он по тому облачку, — отшучивался Куницын.

После этого даже самые заядлые скептики не могли ничего сказать, а легенды о том, что Куницын наизусть знает все небо над Эвенкийским округом, умножались во много раз.

…Проложив первые трассы к фактории Ванавара — месту падения знаменитого Тунгусского метеорита, к фактории на стрелке реки Чуня и ко многим другим, ранее недоступным по воздуху местам, Куницын впервые познакомил местное эвенкийское население с авиацией.

Он был первым летчиком, которого видели жители далеких эвенкийских стойбищ, разбросанных по многочисленным притокам Нижней и Подкаменной Тунгусок. Куницын основал здесь авиапочту: обслуживая геологов, он нередко захватывал с собой в машину мешки с письмами и посылками, которые раньше долгими месяцами двигались по рекам.

Прилетая к эвенкам, Куницын доставал письма и начинал по фамилиям выкликать адресатов. Обрадованный хозяин письма, радостно улыбаясь, подходил к самолету и протягивал руку.

— Э, нет! — прятал летчик конверт за спину. — Сперва спляши.

Сначала эвенки ничего не понимали, сердились, но потом этот обычай так понравился им, что, только заслышав звук летящего самолета, они кричали друг другу:

— Слыхал? Кешка летит, плясать будем!

Но почта почтой, а около самолета эвенки чувствовали себя неуверенно: все-таки много еще непонятного было в этой летающей машине. Даже олени, подойдя к самолету, брезгливо нюхали пахнущие бензином крылья и, неодобрительно покачивая ветвистыми головами, отходили в сторону.

Случай все изменил. Однажды таежный пожар неожиданно окружил стойбище на реке Таймура. Куницын узнал об этом только на второй день и сразу же вылетел на помощь.

Место, на котором стояло стойбище, он нашел сразу: огромный белый столб дыма поднимался снизу. Задыхаясь, ничего не видя перед собой, Куницын с большим трудом посадил самолет на узкую полоску прибрежной гальки. Выскочив из кабины, он еле нашел в дыму жителей стойбища. Они лежали на берегу реки и дышали воздухом, который еще оставался между клубами дыма и водой.

Схватив на руки четверых ребятишек, Иннокентий Трофимович побежал к самолету. Потом вернулся за матерями.

— Отдай нам детей, бойе, мы боимся лететь на твоей машине, — плакали женщины.

Куницын насильно усадил их в кабину и в багажное отделение. Машина была перегружена вдвое, вокруг — дым, рядом зловеще трещала охваченная пламенем тайга.

Но он все-таки взлетел. Он отвез своих необычных пассажиров на несколько десятков километров в сторону от пожара, выбрал на реке большую, косу и приземлился. Высадив женщин и детей, Куницын снова полетел к стойбищу и снова сел «по памяти» в самом центре пожара.

Он еще несколько раз возвращался в стойбище, летал на центральную базу за горючим и снова садился в дым и огонь. Пятнадцать часов подряд не выпускал летчик Куницын из рук штурвала. Последним рейсом он вывез из пожара двух потерявших сознание от удушья старых эвенков. Когда старики вылезли из самолета и увидели, что весь их род цел и невредим, один из них подполз к самолету, поцеловал крыло и стал молиться, положив морщинистые руки на еще не остывший теплый перкаль.

Год работы Тунгусской экспедиции не дал результатов. Алмазы найдены не были.

А потребность в них все росла. Наша промышленность буквально задыхалась без технических алмазов.

Зимой 1948 года из Москвы в Иркутск пришел приказ: с началом лета охватить поисковыми работами все территории, где есть хоть малейшая надежда найти алмазы. Объем работ увеличить в несколько раз, средств не жалеть. К концу года алмазы должны быть найдены.

Готовиться к полевому сезону начали в январе. Были учтены ошибки прошлого года, когда арендовать оленей, нанимать проводников, закупать продовольствие начали только летом, из-за чего потеряли много времени, отведенного непосредственно на поиски.