Караул – это не в смысле «помогите, убивают», а выполнение боевой задачи по охране особо важных объектов. В караул на сутки заступает рота (батарея) с лейтенантом во главе:

И так далее.

На каждый пост назначаются три бойца, которые, сменяясь под руководством разводящего сержанта каждые два часа, охраняют объект. Два часа на посту, два часа бодрствования (изучение устава) в караульном помещении, два часа отдыха в комнате отдыха (все «отдыхающие» на одном жестком топчане, ноги висят, смрад от портянок – до интоксикации). На посту тоже можно научиться спать, но стоя и с открытыми глазами, так чтобы при малейшем шорохе спросонья заорать: «Стой, кто идет», «Стой, стрелять буду», но ни в коем случае не стрелять. Солдат заступает на пост с автоматом и полным магазином. Именно в карауле происходят всякие нехорошие случаи, типа расстрела сослуживцев или самоубийств.

Блинов попал в караул на второй день службы, что бесчеловечно, потому что никто ничего ему толком не объяснил, а комбат сказал: «Читай устав». Устав он прочел, но в караульной службе есть тонкости, которые в уставе не отражены. Самую тонкую вещь он узнал на следующий день во время смены. Конечно, комбат предупредил его, что он должен тщательно все принять (караульное помещение, объекты, посты и др.). Принимал старшина батареи (дембель), он принес список замечаний типа: на втором посту не горит лампочка, на четвертом – повреждено ограждение, на пятом склад не опломбирован и т. д. и, наконец, в караульном помещении столы изрезаны, уставы исписаны. Сменяемый лейтенант (такой же двухгодичник, но с опытом) объяснил: на второй пост электрика вызвал (будет после ужина), дыра в заборе была всегда (через нее люди ходят), склад не функционирует (прапора не найдешь) и т. д., а столы и уставы изрезаны и исписаны со времен Великой Отечественной, а может быть и раньше.

На следующий день на смену прибыл караул из другой роты во главе с двухгодичником, который оказался намного педантичнее. Блинов был рад, что никаких происшествий не случилось и все объекты целы. Однако новый начкар (начальник караула) предъявил список замечаний, который содержал все те же, плюс еще какие-то, из которых наиболее возмутительным было отсутствие четырех капюшонов на плащ-накидках (ясно, что их и не было давно). Блинов попытался дать ему те же объяснения, но новый начкар их почему-то не принял. Он потребовал: на второй пост электрика тащи, дыру в заборе надо заделать (ну и что же, что люди ходят, дыру всегда заделывают), склад должен быть опечатан, уставы заменить, столы зачистить, капюшоны ищи где хочешь. Еще он сказал, что первый раз видит такого мудака.

Электрика старшина привел, другие недостатки устранять не стали, так как старшина сказал, что так было всегда и ничего страшного. Они вместе пошли на доклад к дежурному по части – комбату Блинова. Того, в свою очередь, меняет ротный этого X. Теперь эти два капитана объяснили Блинову популярно, кто он есть. В конце концов, комбат пообещал дыру заделать завтра, уставы частично заменить, по остальным недостаткам сошлись на том, их не исправишь.

В десятом часу вечера все вместе они пошли на доклад к начальнику штаба по прозвищу Мао Цзедун, или просто Мао, за сходство грушевидной головы и не только. Несмотря на договоренность, новый дежурный список замечаний вручил начальнику штаба. Тот был не в настроении – как всегда, выяснилось позже. После небольшой паузы он спокойно и вместе с тем зловеще спросил Блинова: «Тэщ лейтенант, вашу мать, вы какого… вместо несения службы там делали» (как оказалось, это было самое мягкое выражение). Почувствовав угрозу, Блинов стал лихорадочно соображать, что же можно ответить (потом он хорошо усвоил, что надо, стиснув зубы, молчать, ибо каждое твое слово будет стопроцентно использовано против тебя, как предупреждают в кино американские полицейские). К счастью, страх парализовал его мозг, и он не успел ничего придумать. Мао вскочил и начал орать. Орал минут пять, употребляя исключительно нецензурные (мягко говоря) выражения (начиная с командира роты они все виртуозно владеют командным языком). Из этого ора следовало, что Блинов, раздолбай (естественно, он использовал значительно более грубые эпитеты), проедал пять лет хлеб рабочих и крестьян (учился в университете), чтобы развалить Советскую Армию, и почти уже ее развалил. Закончил он в таком смысле, что этого мудака не менять, пока не сошьет капюшоны на плащ-накидки.

Комбат послал Блинова к старшине, чтобы тот что-нибудь придумал. Уже после отбоя старшина нашел кусок брезента, из которого солдаты как-то нарезали что-то, что можно было использовать если не как капюшоны, то как обычный женский платок, и «капюшоны» эти всучили-таки смене.

Блинов вернулся в свой сарай с окном ниже уровня дороги и вечно сырыми простынями около одиннадцати вечера, не раздеваясь лег на кровать, отвернулся к стене и впал в глубокую депрессию. Больше всего его ужасала мысль, что этот кошмар будет продолжаться еще два года.

Стрекачество в Советском Союзе было возведено в ранг морали. В первые годы советской власти энтузиасты-руководители, не жалея сил, своим рвением подавали пример, а многие начинающие советские люди, наслушавшись их пламенных речей, с энтузиазмом включались во всевозможные стахановские движения и ехали черт знает куда что-то строить или поднимать ради светлого будущего. В так называемые застойные годы руководители перестали быть энтузиастами (они всё поняли и лишь лицемерно изображали то, что когда-то было свято, стремясь устроиться как можно лучше), а большинство состоявшихся советских людей, видя это лицемерие, стрекачили.

Совет стрекачи т. д.л один из самых интеллигентных советских писателей Фазиль Искандер тем, кто не мог быть удавом, но не хотел быть и кроликом. Стрекачить, или «дать стрекача», надо понимать как увиливание от любых мероприятий, навязываемых начальниками. Сначала это собрания, демонстрации, субботники, добровольные дружины и т. п., но в конце концов это и работа, то есть основная деятельность. Большинство советских людей поняли это сами и стрекачили втихаря, не высовываясь, но всегда и везде. Народная мораль стрекачество не осуждала. Правда, если работу, от которой увильнул стрекач, приходилось выполнять другим, то увильнувший назывался сачком и ему, по крайней мере, не аплодировали, а комсомольцы высказывали порицание.

В армии срекачат все призванные на срочную (обязательный срок) службу. Условно говоря, как только предоставляется возможность (а эту возможность ждут, ищут и организовывают), солдат норовит забраться куда-нибудь в тень, снять сапоги, развесить портянки и вздремнуть. Но высший пилотаж – это попасть в какие-нибудь наблюдатели на полигоне, штабные писари, в спортивную роту, на любые сборы или отхватить отпуск с дорогой.

Кто и зачем придумал все эти курсы повышения квалификации, переквалификации, обучающие семинары и т. п.?

Нормальный руководитель относится к ним как чему-то неизбежному, возможно, полезному. Лучше было бы, конечно, если бы сотрудники работали и совершенствовались в процессе работы, читая специальную литературу или ковыряясь в Сети, что и делают нормальные сотрудники. Но департамент управления персоналом, от которого кроме вреда никакой пользы, изображая свою значимость, планирует, выбивает бюджеты, находит курсы, преподавателей и даже тестирует сотрудников. Те, кто организовывает курсы, без особого напряжения зарабатывают деньги. Те, кто проходит курсы, получают дополнительный отпуск в хорошем месте за счет компании, а затем, получив сертификат об окончании (сертификат выдается всем), становятся еще более полезными сотрудниками. Всем хорошо – спасибо бюрократам из министерств, которые от нечего делать придумывают такие мероприятия.