Накануне схватки с центральными державами Англия и Франция очень надеялись, что русский «паровой каток», как они любили говорить до войны о царской России, быстро сокрушит Германию и Австро-Венгрию, и с их стороны серьезных усилий не потребуется. Реальность оказалась другой. Блицкрига не получилось ни с той, ни с другой стороны. Война явно затягивалась.

И все же союзники по Антанте были едины в своей решимости поставить Германию на колени. Так, для Англии любое компромиссное решение означало бы начало конца Британской империи. Франция ни под каким видом не согласилась бы отказаться от возвращения себе захваченных у нее Пруссией в 1870 году Эльзаса и Лотарингии. Разумеется, возвращать рейху германские колонии в Африке и Океании также никто не собирался. Для России потеря Польши и отказ от Константинополя в случае сепаратного мира были тоже неприемлемы. И все вместе союзники не горели желанием видеть появление на европейском континенте доминирующей военной державы в лице Германии, что означало бы в будущем новую войну за передел мира.

К победе над блоком центральных держав у Антанты были все предпосылки. По своему военно-экономическому потенциалу она заметно превосходила Германию, Австро-Венгрию и их союзников — Болгарию и Турцию. Однако реализовать это преимущество и одержать решительную победу над противником союзники сразу не сумели вследствие внутренних противоречий между собой, которые преодолевались с большим трудом. Так, во время «Великого отступления» русских армий из-за катастрофического отсутствия вооружения и боеприпасов летом 1915 года, в Англии больше думали о том, как бы не пустить русских после войны в Константинополь, а не о помощи своей союзнице снарядами…

О взаимоотношениях между союзниками, об их взаимном недоверии уже упоминавшийся нами лорд Берти в сентябре 1916 года писал следующее: «Здесь (т. е. в Париже. — Авт.) нервничают из-за боязни, что Россия заключит сепаратный мир с Германией… Каждая из сторон, договаривавшихся в сентябре 1914 года быть вместе и не заключать сепаратного мира, подозревает одного, а то и нескольких партнеров в вероломстве»^[60]. Его собственное отношение к союзникам выглядит достаточно пикантно: «Когда же итальянцы найдут момент, достаточно благоприятный, чтобы продаться?» «Русские, подобно Бурбонам, ничего не забыли и ничему не научились». «Нынешнее поведение американского правительства отвратительно», «Эти американцы — прогнившая кучка жуликов, распевающих псалмы и гоняющаяся за барышами»^[61] и т. д. Разумеется, при таком отношении союзников друг к другу надеяться на скорый разгром центральных держав не приходилось.

Сознавая настоятельную необходимость координации усилий участников Антанты, французские правящие круги предприняли попытку как можно теснее увязать стратегические планы союзников для достижения качественной победы в войне. По инициативе французского главнокомандующего Ж. Жоффра, 7 июля 1916 года в г. Шантильи под Парижем собралась Первая межсоюзническая конференция по проблемам разработки и координации планов ведения войны союзниками. Жоффр на первом же заседании подчеркнул, что существующая несогласованность действий партнеров по Антанте может привести к тому, что «австро-германцы будут последовательно наносить главные удары по каждой из союзных армий и выводить их, одну за другой, из сражений». Поэтому необходимо исходить из того, что та из союзнических армий, на которую придется главная тяжесть удара врага, имеет право рассчитывать, что ей будет оказана помощь решительным наступлением дружеских армий, на которые оказывается меньшее давление». Французский главнокомандующий высказал пожелание, чтобы на конференции была выработана «единая линия поведения» союзных армий на ближайшее будущее.

Несмотря на эти красивые заявления, создать центральный координирующий межсоюзнический орган не удалось, в основном по вине Англии: слишком велики оказались противоречия между ее участниками. Зато в области взаимной информации дело, как уже знает читатель, пошло успешно. 10–11 сентября 1915 года было создано Межсоюзническое разведывательное бюро. С координацией же военных усилий пока ничего не получилось — англичане были заняты операцией по захвату Дарданелл, чтобы они не достались России, а остальное их в тот момент интересовало меньше. Взаимное недоверие между членами Антанты нарастало.

Между тем 1915 год ознаменовался серьезными военными успехами центральных держав. Германия, казалось, была на пике своего военного могущества. Под ее ударами русские армии оставили Галицию, Польшу и часть Литвы. Немцы удерживали Бельгию и 17 департаментов на северо-востоке Франции. Десант союзников на Галлиполийском полуострове оказался неудачным, и ему пришлось эвакуироваться. В октябре 1915 года на стороне германского блока выступила Болгария, ударившая без объявления войны во фланг и тыл сербской армии, которая была вынуждена покинуть свою страну и с помощью союзников эвакуироваться на остров Корфу. Территория Сербии была оккупирована войсками германского блока, и тем самым установилась прямая связь Германии с Турцией. Таковы были невеселые для Антанты итоги этого года.

Тем не менее, несмотря на это, а может быть, и вследствие своих военных успехов, руководители Германии (Вена пока во всем беспрекословно следовала за Берлином) начали зондаж на предмет заключения сепаратного мира с кем-либо из своих противников. Вообще говоря, в течение всей войны они неоднократно пытались склонить к сепаратному миру и Францию, и Бельгию и даже своего заклятого врага Англию, однако из этого ничего не вышло. Почему? Ну, во-первых, на пути к такому сговору стояло Лондонское соглашение от 5 сентября 1914 года о незаключении союзниками сепаратного мира, а во-вторых, уж больно непримиримые противоречия разделяли противников, о чем мы упоминали выше.

Для Германии самым важным было сохранить за собой основную часть захваченных ею территорий, вернуть колонии, получить от союзников «компенсации». Не добившись ничего от западных союзников России, немцы все же сумели посеять зерна недоверия и подозрительности между ними, которых хватало и без этого.

Очень хотели немцы склонить к сепаратному миру Россию. Соответствующий зондаж предпринимался ими неоднократно. Одним из первых попытался наладить такой контакт через датского промышленника X. Андерсена начальник германского Генерального штаба генерал Фалькенхайм. Существенной реакции не последовало.

В то же время германский канцлер Бетман-Гольвег разработал план отрыва России от западных союзников по Антанте. Смысл его предложений сводился к тому, что царь должен прежде всего беспокоиться о своей короне. Требования Германии к России будут минимальными, будет восстановлена дружба двух монархий. Для передачи этих предложений в первую очередь были использованы родственные династические связи между царствующими домами Гогенцоллернов и Романовых, близкие связи между русскими и немецкими аристократами. Не обошлось и без представителей крупного европейского капитала.

Поиски контактов с правящими кругами России шли по всем направлениям, через самых различных лиц. Одним из посредников немцы выбрали проживавшую в своем имении близ Вены фрейлину русской царицы Марию Александровну Васильчикову, имевшую хорошие связи при берлинском и австрийском дворах, а также в дипломатическом мире скандинавских стран.

Под влиянием брата русской царицы — великого герцога Гессенского, а также германского министра иностранных дел Ягова она написала в марте и июне 1915 года письма к Николаю II, в которых информировала русского императора о желании германского правительства заключить мир с Россией. Ответа не последовало, хотя корреспонденция была получена адресатом и обсуждена в семейном кругу.

Поздней осенью 1915 года немцы вновь обратились за ее содействием. На сей раз «толстой Маше» они предложили поехать в Россию и лично ознакомить Николая И с германскими предложениями. 28 ноября она получила в Стокгольме русскую визу, а 2 декабря была уже в Петрограде, где остановилась в гостинице «Астория». Сразу же по ее прибытии в столицу империи военная контрразведка установила за ней слежку.