Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Не надо, — сказал он мне, и в его голосе, должно быть, прозвучало столько пресловутой «привычки командовать», что это охладило мой пыл. Я стоял, тяжело дыша, пока Кокс помогал Кэррингтону подняться.

Мультимиллиардер потрогал расквашенный нос, осмотрел кровь на пальцах и взглянул на меня с неприкрытой ненавистью.

— Ты больше никогда не будешь работать в видео, Армстед. Для тебя все кончено. Все. Без-ра-бот-ный, понял?

Кокс тронул его за плечо, и Кэррингтон развернулся к нему.

— Какого черта тебе надо? — рявкнул он. Кокс улыбнулся.

— Кэррингтон, мой покойный отец однажды сказал: «Билл, наживай врагов сознательно, а не случайно». С годами я понял, что это отличный совет, Ты сцикун.

— И не вполне умелый, — согласилась Шера.

Кэррингтон заморгал. Затем его нелепо широкие плечи затряслись, и он взревел:

— Вон, вы все! Сейчас же вон с моей территории!

Не сговариваясь, мы подождали, пока скажет свое слово Том. Он не сомневался в своей реплике.

— Мистер Кэррингтон, это редкая привилегия и большая честь быть уволенным вами. Я всегда буду думать об этом как о вашей Пирровой победе.

Он полупоклонился, и мы ушли; каждый в приподнятом состоянии духа от юношеского чувства триумфа, который продолжался, должно быть, секунд десять.

Чувство падения, которое вы испытываете, впервые попадая в невесомость, самая настоящая правда. Но как только тело приучается обращаться с ней, как с иллюзией, оно быстро проходит. Теперь, в последний раз в невесомости, где-то за полчаса перед тем, как я вернусь в поле земного притяжения, я снова почувствовал, будто падаю. Проваливаюсь в какой-то бездонный гравитационный колодец, куда меня затягивает гулко стучащее сердце, а обрывки мечты, которой следовало бы поддерживать меня в парении, разлетаются во все стороны.

«Чемпион» был в три раза больше яхты Кэррингтона, что сначала доставило мне детскую радость, но потом я припомнил, что Кэррингтон вызвал его сюда, не оплачивая ни горючее, ни команду. Часовой в шлюзе отсалютовал, когда мы вошли. Кокс провел нас на корму в отсек, где мы должны были пристегнуться. По дороге он заметил, что я подтягиваюсь только левой рукой, и, когда мы остановились, сказал:

— Мистер Армстед, мой покойный отец также говорил мне: «Бей по мягким частям рукой, а по твердым — чем попадется под руку». В остальном я не вижу изъянов в вашей технике. Я бы хотел иметь возможность пожать вашу руку.

Я попытался улыбнуться, но улыбки во мне не было.

— Я восхищаюсь вашим вкусом в выборе врагов, майор.

— Человек не может просить большего. Боюсь, у нас нет времени, чтобы вам осмотрели руку до того, как мы приземлимся. Мы начинаем возвращение в плотные слои атмосферы немедленно.

— Не важно. Доставьте Шеру вниз, побыстрее и полегче.

Он поклонился Шере, не сказал, как глубоко он… и прочая, пожелал нам всем хорошего путешествия и ушел. Мы пристегнулись к перегрузочным ложам и стали ждать старта. Бравада только подчеркивала долгое и тяжелое для нас молчание, которое сгущало общую печаль и подавленность. Мы не смотрели друг на друга, как будто эта печаль могла достигнуть критической массы. Горе оглушило нас, но я знаю, что в нем было очень немного жалости к себе.

Казалось, что прошла уйма времени. Из соседнего отсека слабо доносилась непрестанная болтовня по внутренней связи, но наш видеофон подключен не был. Наконец мы бессвязно заговорили: обсуждали возможную реакцию критики на «Масса есть действие»; решали, стоящее ли занятие анализ; умер ли действительно театр; все, что угодно, кроме планов на будущее.

Постепенно темы исчерпались, так что мы опять замолчали. Видимо, скорее всего мы были в шоке.

По какой-то причине я вышел из этого состояния первым.

— Какого черта они медлят? — раздраженно буркнул я.

Том начал было говорить что-то успокаивающее, затем взглянул на часы и воскликнул:

— Ты прав! Уже прошло больше часа. Я посмотрел на стенные часы, безнадежно запутался, прежде чем сообразил, что они идут по Гринвичу, а не по Уолл-стрит, и понял, что Том высчитал верно.

— Бога ради! — возопил я. — Весь смысл этой проклятой истории был в том, чтобы не подвергать Шеру дольше воздействию невесомости! Я пойду туда.

— Чарли, погоди. — Том двумя здоровыми руками освободился от ремней быстрее, чем я. — Проклятие, оставайся тут и остынь. Я пойду и выясню, почему задержка.

Он вернулся через несколько минут. Его лицо было растерянно.

— Мы никуда не летим. Кокс получил приказ не двигаться с места.

— Что? Что ты мелешь, Том?

Его голос был очень странным.

— Красные светляки. Вообще-то больше даже похожи на пчел. В воздушном шаре.

Он просто не мог шутить в такой ситуации, а это означало, что, вне всякого сомнения, у него натуральным образом поехала крыша. А это означало, что я каким-то образом попал в свой любимый кошмарный сон, где все, кроме меня, сходят с ума и начинают надо мной издеваться. Поэтому я, как разъяренный бык, пригнул голову и так рванулся из каюты, что дверь едва успела убраться у меня с дороги.

Стало только хуже. Я мчался так быстро, что, когда я добрался до двери, ведущей на мостик, меня могла бы остановить только бетонная стена. Я за— стиг всех врасплох, в дверях произошла небольшая суматоха, и я ворвался на мостик. И тут я решил, что тоже рехнулся, и это по непонятной причине примирило меня с происходящим.

Передняя стена мостика представляла собой один огромный видеоконтур

— и как раз настолько не по центру, чтобы вызвать у меня смутное раз— дражение, на фоне глубокой черноты так же ясно, как огоньки сигарет в темной комнате, действительно роились мириады красных светляков.

Убежденность в нереальности происходящего делала это вполне естественным, но Кокс вернул меня к действительности, проревев: «Прочь с мостика, мистер!» Если бы моя голова работала нормально, меня бы мгновенно сдуло за дверь и в самый дальний угол корабля; но в моем теперешнем состоянии его окрик только встряхнул меня и заставил наконец хоть как-то воспринять эту невероятную ситуацию. Я отряхнулся, как мокрая собака, и повернулся к нему.

— Майор, — сказал я отчаянно, — что происходит?

Подобно тому, как королю мог бы показаться забавным наглый паж, отказавшийся преклонить колено, так и майору показалось нелепым, что кто— то осмелился не подчиниться ему. На этом я выгадал ответ:

— Мы столкнулись с чужим разумом, — сухо сказал он. -Я полагаю, что это способные к восприятию плазмоиды.

Мне ни разу и в голову не приходило, что таинственный объект, прыгавший лягушкой по Солнечной системе с тех пор, как я впервые попал на Скайфэк, был живым. Я постарался переварить это, затем отказался от своего намерения и вернулся к тому, что было для меня главным.

— Плевать мне, будь они даже восемью крошечными северными оленями.

Вы должны отправить свою жестянку на Землю немедленно!

— Сэр, наш корабль сейчас находится в состоянии боевой готовности.

Опасность номер один! В данный момент в Северной Америке всех до еди— ного совершенно не трогает остывающий ужин. Я буду считать себя счастливчиком, если увижу Землю снова. Теперь уходите с мостика.

— Но вы не понимаете! Шера как раз на пределе: задержка может ее убить.

Вы прибыли сюда, чтобы предотвратить именно это, черт возьми…

— Мистер Армстед! Это военный корабль. Мы столкнулись лицом к лицу более чем с пятьюдесятью разумными существами, которые появились поблизости из гиперпространства двадцать минут назад — следовательно, эти существа используют двигатель, не имеющий видимых частей, его принцип действия выше моего понимания. Если это вам поможет, я могу сказать, что вполне сознаю, какой пассажир находится у нас на борту, я знаю, что Шера представляет большую ценность для нашей расы, чем корабль и вся его команда. И если это вас успокоит, могу сказать, что осознание данного факта меня выводит из себя, и вся эта история мне нужна, как собаке пятая нога, но мне проще отрастить у себя на лбу рога, чем покинуть эту орбиту.

15
{"b":"23298","o":1}