Гарцеран Король и повелитель…
Эстер
(склоняясь над Ракелыо)
Вставай, вставай…
Ракель
(встает, снимает с Эстер ожерелье и бросает его на землю, к своим украшениям)
И ты отдай свое…
Мой выкуп — вот он…
эстер
Хорошо. Пускай…
король Ну, что ты обо всем об этом скажешь?
Гарцеран Я, мой король? Что я…
король
Не притворяйся! Ведь ты ценитель, знаешь в этом толк, Я в женщинах не очень разбираюсь, Но мне прекрасной кажется она.
Гарцеран
Да, это так.
король Ну что ж, крепись, мой друг! Тебе придется проводить бедняжку.
Ракель
(стоит посреди сцены с поникшей головой; закатывает рукав платья)
Надень браслет! Ой! Жмешь мне руку больно,
Дай ожерелье мне. А, вот оно…
Платок оставь… Как тяжело, как душно!
Король Домой их отведи…
Гарцеран
Я опасаюсь…
Король
Чего?
Гарцеран Вокруг волнуется народ.
Король
Ты прав, пожалуй. Слово короля — Надежный щит, но думаю, что лучше Без поводов судьбы не искушать.
Эстер (оправляет платье Ракели) Ох, глянь, во что ты превратила платье!
Король
Ты для начала их сведи в беседку, Которых много в парке у меня. А лишь стемнеет…
Гарцеран
Слушаюсь, сеньор…
Король Вы все еще — я вижу — не готовы?
Готовы.
Король
Так… Когда настанет вечер И толпы разойдутся, ты домой Доставишь их. На том и порешили.
Гарцеран Прекрасная язычница, идем!
Король Язычница? К чему такое слово? Эстер
(Ракели, которая собралась уходить)
Скажи хотя б спасибо господину За доброту его…
Ракель
(все еще обессиленная, обращаясь к королю)
Благодарю Тебя, сеньор, за помощь и защиту. Когда б я не была созданьем слабым, То эта голова,
(проводя рукой по шее)
что спасена Тобой от палача, и эта грудь Щитом бы стали для тебя надежным…
Король Красивый щит!..
Итак, ступайте с богом.
Но, Гарцеран…
(Тихо.)
Мне б очень не хотелось, Чтоб эта подопечная моя Вдруг стала жертвой шутки неуместной Иль дерзости…
Ракель (касаясь рукою лба)
Я не могу идти…
Король
(видя, что Гарцеран хочет предложить ей руку)
К чему рука? Пусть даст сестра ей руку. А ты, старик, присматривай за дочкой. Мир зол и грязен: береги свой клад.
Ракель и ее спутники, сопровождаемые Гарцераном,
уходят.
(Глядя ей вслед.) Шатается… Все существо ее - Встревоженное бурей море страха.
(Касается колена.) Так обняла она мои колена, Что я сейчас испытываю боль… Но диво ли? Мы презираем труса, И поделом. Но этот слабый пол Тогда всесилен лишь, когда он слаб. А вы со мною, адмирал, согласны?
Манрике Я думаю, высокий господин, Что сына моего вы наказали Скорее изощренно, чем сурово.
Король
Я? Наказал?
Манрике
Ему вы поручили Отребье это.,
Король Думается мне, Что вовсе не жестока эта кара. Увы, я сам плохой ценитель женщин (показывая на свиту),
Но эти господа — иного мненья. Однако прочь от этих смутных сцен! Пора к столу — все жаждут подкрепленья И, первый кубок вскинув в высоту, — Пусть каждый вспомнит про свою мечту! Так без чинов! Я приглашаю всех!
Придворные строятся по обе стороны короля Уходят.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Часть сада.
Справа павильон с балконом и дверью, к которой ведут ступеней. Входит Гарцеран.
Гарцеран
Итак, пока я, кажется, спасен. Девчонка — дура и мила собою. А раз любовь сама сплошная глупость, То дурочка в любви опасней умной. К тому ж неплохо было б заодно мне Восстановить доверье королевы. Дешевою интрижкою прикрыв Мою любовь святую к донье Кларе, Тихоне и молчальнице моей. Тот победил, кто обошел опасность.
Входит оруженосец короля.
Оруженосец Дон Гарцеран!
Гарцеран Роберто? Что случилось?
Оруженосец
Король велел мне заглянуть сюда: Узнать, не здесь ли вы и эти трое…
Гарцеран
А где ж нам быть еще? Ведь приказал он… Ах, понимаю! Он хотел проверить, Я с нею или нет… Так ты ответь, Что девушка осталась в павильоне, А я в саду. И он доволен будет.
Оруженосец Смотрите! Их величество…
Входит король.
Король
Ну, друг,
Ты здесь еще?
Гарцеран
Вы сами повелели, Чтоб только с наступленьем темноты…
Король
Мне кажется, что было бы разумней Их вывести еще при свете дня. Ведь ты не трус.
Гарцеран
Вы верите, надеюсь… Король
Я верю в то, что чтишь ты короля И не обидишь тех, к кому он добр. Поэтому идите тотчас… Кстати, Здорова ль подопечная твоя?
Гарцеран
Сначала были слезы без предела, Но, как известно, время — лучший врач. Как только первый миновал испуг, Вновь возвратились живость и веселье: Залюбовалась утварью роскошной, Затем дивилась на парчу обоев,
Оценивала занавесей шелк И, наконец, утешилась как будто.
Король
А что, она по дому не тоскует?
Гарцеран
И да и нет. Ответить не берусь: Ведь легкомыслие не любит грусти.
Король
А как она любезности встречает? Ведь, полагаю, ты не скуп на них.
Гарцеран
Совсем недурно, государь.
Король
Ты лжешь!.. А ведь по сути дела ты — счастливец! Паришь, как птица, средь родных зефиров И, ягоду заметив, к ней слетаешь, И не опустишь глаз под взором женским. А я — король. Слова мои страшат. Но сам бы я, наверно, оробел, Наедине с красоткою оставшись. Как приступать? Ты б просветил меня Ведь я же новичок, большой ребенок, Не искушенный в этаких делах. Со вздохов, что ли, начинать?
Гарцеран
Да что вы!
Нет, это устарело, государь!
Король
Тогда, быть может, делать томный в. юр, Как гусаку, ждать отклика гусыш:? Иль я неправ?.. Потом берется лютня, Поется на балконе серенада, Меж тем как бледноликая луна
Тебе в затылок смотрит, точно сводня. Во мгле шуршат дурманные цветы. И вот она- заветная минута: Отец иль брат, иль даже сам супруг Покинул дом, и верная дуэнья Знак подает: таинственное «тсс!..» И — в доме ты. Горячая рука Берет твою. Ведет по галереям, Которые темны, как склеп могильный, А бесконечность их растит желанье. И ты идешь, пока в лицо тебе Вдруг не пахнет пьянящий запах амбры И слабое мерцание сквозь щель Не возвестит заветной цели близость. Ты дверь открыл. Светла, в свечей сиянье, Она — на черном бархате тахты. И на руку, увитую камнями, Склонилась голова твоей желанной И золотые волосы ее… Нет! Черные, как смоль, — скажу я лучше! Черней, чем цвет вороньего крыла! Итак, как видишь, милый Гарцеран, Твой ученик не так уж непонятлив. И что мне в том, она христовой веры, Дочь мавра иль еврея? Все равно!
Гарцеран
Пожалуй, мавританки — грех не страшный. Зато еврейки…
Король
Экий привереда! Да я готов побиться об заклад, Что если б та девчонка в павильоне Тебя хотя бы взглядом подарила, Ты вспыхнул бы, как хворост от огня. Я сам не бог весть как люблю евреев, Но думаю, что в нравственных уродствах Того народа мы повинны сами. Мы им надели на ноги колодки, А их же обвиняем в хромоте!
К тому же есть какое-то величье В наследниках библейских пастухов. Мы дети новых лет, а их истоки Восходят к колыбели мирозданья, Когда господь еще как человек Один бродил по елисейским кущам И ангелы слетали к патриарху, А суд и право бог один вершил. О мир легенд, в котором столько правды, В котором Авель Каином убит И торжествует мудрая Ребекка, Иаков домогается Рахили… Да, кстати, как ту девушку зовут?
Гарцеран Не знаю, государь.
Король
Ну, бог с ней… Дале — Был Артаксеркс, который поднял посох Над головой жены своей Эсфири, Еврейки, что спасла родной народ. Вот так христианин и мусульманин — Суть все того же древа ответвленья, Корнями уходящего к евреям, Старейшему из всех земных племен. А мы-то все стремимся доказать, Что будто бы во всем их превосходим! И коль они, как некогда Исав, Себя лишили права первородства, То мы ведь ежедневно, ежечасно Грехами и проступками своими Спасителя безбожно распинаем. А те его распяли только раз… Ну что ж, идем! Нет, впрочем, ты останься. Проводишь их и дом их заприметишь. И, может быть, делами утомленный, Я к ним зайду однажды, и отрадно Мне будет видеть благодарность их. (Собирается уходить, но слышит шум в доме и останавливается.) Что там случилось?
