Между могучим кашалотом и голубым китом, с одной стороны, и стройным дельфином — с другой, стоят несколько животных средней величины, тоже морских млекопитающих, тоже наделенных интеллектом и напоминающих своей физиологией человека. Все они производят звуки, которые можно назвать осмысленными. Это гринда, это косатка, это бутылконос.

Умеренная — относительно — величина этих зубатых китов облегчает человеку контакт с ними. Ведь кашалоты и усатые киты при всем их миролюбии порой не отдают себе отчета в собственной силе.

До недавнего времени средние китообразные были мало изучены. Мы почти ничего не знали об их поведении, интеллекте, социальном инстинкте. Рассказы китобоев, отмеченные печатью человеческой предвзятости, живописали некоторых из них самыми страшными красками. Так, косатку называли «кит-убийца». Недаром природа вооружила ее грознейшими зубами, до двадцати восьми в каждой челюсти.

Во время экспедиций «Калипсо» мы встречали немало гринд и косаток. В Красном море («Калипсо» стояла на якоре возле рифа) наши аквалангисты заметили игравших неподалеку от судна гринд. Тотчас Мишель Делуар ушел под воду с камерой, однако ему удалось отснять всего несколько метров пленки. Только подойдет к гриндам — они бросаются врассыпную, потом снова собираются вместе. Было такое впечатление, что мы застали их в период спаривания и они были заняты брачными играми. В таком случае наше вмешательство, естественно, было для них совсем некстати.

В другой раз, когда мы возвращались из очередной экспедиции, гринды встретились нам на полпути между Алеутскими островами и Анкориджем. Мы их легко узнали по круглой, как мяч, голове и ровной темной окраске. (Косатку отличают большие белые пятна.)

Эти гринды вели себя не так робко, как виденные нами в Красном море. Они подпустили «Калипсо» почти вплотную, потом не спеша удалились. Длина самой крупной из них была метров пять-шесть; максимум для этого вида — около восьми метров. Мы насчитали около двух десятков экземпляров, а бывают стада по нескольку сот особей.

Стадо гринд — настоящий морской гарем, ведь самец, как и у кашалотов, полигам. Половозрелость у гринд наступает поздно: у самки — в шесть лет, у самца — в тринадцать.

Во время миграций гринды слепо идут за вожаком, и это подчас приводит к катастрофе. Бывает, вожак, то ли чем-то напуганный, то ли по другой причине, попадает на мель — и все стадо следует за ним.

Кормятся гринды каракатицами и кальмарами. В памятную ночь у Санта-Каталины в Тихом океане, когда мы снимали брачный ритуал кальмаров, вокруг чудовищного скопления головоногих ходили гринды. Присутствие аквалангистов и яркий свет наших софитов вынуждали их держаться на почтительном расстоянии, но совсем уходить они не желали, и самые отважные время от времени делали бросок, хватали кальмара и поспешно удалялись с добычей. Гринды вообще робкие животные, не то что акулы, которым ни софиты, ни аквалангисты не мешали пожирать наших кинозвезд.

В 1967 году в Индийском океане нам встретилось стадо косаток. Мы смотрели на них с опаской, как выяснилось, напрасно. Тогда еще нам ничего не было известно о поведении косаток в неволе, и мы, как и все, считали косаток самыми свирепыми из обитателей океана, отъявленными врагами всего живого в воде, включая аквалангистов. Нам представлялось, что в море нет никого страшнее косатки; наслышанные об интеллекте этого зверя, мы опасались его даже больше, чем акулы. (Ум акулы сравним с умом крысы; впрочем, крыса не так уж глупа.) Да и зубы косатки — огромные, острые — производили внушительное впечатление.

Мы знали, что косатки — общественные животные, ходят стаями и атакуют жертву сообща. Поэтому, увидев стадо косаток, мы заключили, что в этом районе сейчас царит ужас.

Приведу выдержки из журнала.

12 апреля 1967 года. В 17.30 замечена стая небольших дельфинов — особый вид, его представители практически неуловимы. Бебер, Бонничи и Барский тотчас выходят на «Зодиаке» и до заката безуспешно гоняются за ними. К каким только трюкам не прибегают эти дельфины! Сперва делятся на два отряда и расходятся в разные стороны. Преследуемый отряд снова делится на две группы. Затем уставшие ныряют, а их место занимают товарищи. Лодка отрезала одного дельфина — он прибегает к хитрому маневру: финт вправо, финт влево, назад. Только преследователи приноровились, как дельфин круто меняет тактику: либо ныряет, либо ложится на новый курс.

Возможно, такое необычное поведение — ведь мы привыкли к тому, что дельфины бесстрашно затевают игру около «Калипсо», — объясняется присутствием в этих водах косаток. Маневры, позволяющие дельфинам уходить от «Зодиака», несомненно, разработаны для обмана хищников.

За дельфинами и китами, представляется мне, почти всегда следуют акулы: подбирают остатки их добычи и даже нападают на детенышей или больных членов стада. Иное дело — косатки, они сами играют роль агрессоров, безжалостно расправляясь с каждым, кто позарится на их трапезу.

Тем не менее мы должны сделать все зависящее от нас, чтобы познакомиться поближе с этими животными. Применим тот же способ, что и с кашалотами, — вышлем «Зодиак» с гарпунером и с кинооператором, который не побоится прыгнуть в воду к косатке.

13 апреля. Не успел я разбудить Симону, как звучит сигнал тревоги. Все выскакивают на палубу, спускаем на воду «Зодиак». Но и с борта «Калипсо» ясно видно: косатки.

Их легко узнать по белым пятнам позади глаз и на брюхе, а также по треугольному спинному плавнику.

Все возбуждены. Утро принесло прекрасную погоду, суля отличный день.

Как обычно, косатки быстро ориентируются в обстановке и относятся к нам недоверчиво. Стадо включает здоровенного самца весом в несколько тонн. Его спинной плавник торчит выше всех, словно штандарт полководца. Плавник поменьше, второй по величине, очевидно, принадлежит самцу помоложе, сыну великана. Рано или поздно сынок даст бой отцу за обладание гаремом.

В этой группе восемь-девять взрослых особей весом почти до тонны и около полудюжины молодых косаток. Подобно стаду, которое мы преследовали южнее Сокотры в 1955 году, они стараются уйти от нас, подчиняясь командам вожака. Общество людей и машин их не привлекает, и скорость «Калипсо» слишком мала, чтобы поспевать за ними.

Бебер и Бонничи затевают погоню на «Зодиаке» с 33-сильным мотором, «Калипсо» идет следом. В 9 часов, после отчаянной полуторачасовой гонки на скорости 15–20 узлов и множества хитрых финтов, Бонничи видит справа от «Зодиака», совсем близко, могучую черно-белую тушу. Метает гарпун — в яблочко! Косатка стремительно бросается прочь, увлекая за собой красный буй. Эти животные способны развить скорость больше 30 узлов. Но обтекаемое тело косатки не рассчитано на буксировку. Даже умеренная нагрузка вроде буя наполовину сокращает ее скорость.

Заметив, что один из членов стада пошел медленнее, остальные тоже сбрасывают ход, чтобы он мог их догнать. Минут через десять вожак решает, что не стоит больше ждать, стадо делает рывок и исчезает. Сочувствуя пленнице, Бонничи обрубает гарпунный линь; легкий гарпун сам выскакивает, и косатка идет вдогонку за своими. Сюрприз: косатка не атакует!

15 апреля. В 8 утра опять сигнал тревоги. Посылаем «Зодиак». Он вскоре возвращается. Все те же небольшие робкие дельфины…

А через несколько минут Симона замечает стадо гринд. Сбавляем ход, но спуск на воду «Зодиака» на сей раз затягивается. Два часа длится безуспешная погоня за гриндами. Почему-то они не подпускают нас близко, как обычно, а в страхе спасаются бегством. Что случилось? Впервые видим таких робких гринд.