"В десять часов, когда подполковник удалился, наследник вышел из кабинета и сказал мне: — Пюхель, майерлингская программа меняется, я отправляюсь уже сегодня. Лошек, Водичка и прочая прислуга уме выехали, а за мной карета придет в двенадцать. Дождусь еще одного важного письма и телеграммы — и тоже двинусь".

Затем вместо того, чтобы направиться в военный музей, где его ждали на совещание, он закрывается у себя в апартаментах и, по-видимому, в это время пишет прощальные письма, адресованные Марии Валерии, матери, Стефании и — Мици Каспар. Их обнаружат впоследствии в кабинете Рудольфа, в запертом ящике столика возле оттоманки.

Это последние штрихи, а в остальном все улажено.

Прошлым днем пополудни (?) Рудольф еще раз наведался в "Гранд-отель" к графине Лариш-Валлерзее. Зачем? Возникли какие-то непредвиденные обстоятельства? (Домашний арест Марии?) Или он что-то забыл?

"Молча я смотрела на него, насилу узнавая собственного кузена. Он был бледный и подавленный. Глаза горели странным светом. Я ощущала над собой его гипнотическую власть.

— Ради всего святого, что случилось?

— Я в опасности. Сейчас я обращаюсь к тебе, можно сказать, как мужчина к мужчине. Ты единственная, на кого мне можно положиться. Поклянись, что никогда и никому не выдашь тайну, которую я тебе доверю…

— Клянусь.

Он посмотрел на меня странным взглядом, затем вытащил из-под шинели небольшой черный предмет — шкатулку, зашитую в материю. Я невольно отшатнулась, но кузен положил руку мне на плечо.

— Возьми эту шкатулку и немедленно спрячь в каком-нибудь надежном месте. У меня ее не должны обнаружить. Император в любой момент может отдать приказ об обыске моих апартаментов.

— Император!.. — простонала я.

— Да, император.

И с этими словами он вложил мне в руки шкатулку, которая оказалась тяжелой, как свинец.

— Долго ли мне придется хранить эту страшную вещь?

— До тех пор, пока не попрошу — я или другой. Ее содержимое известно, кроме меня, лишь одному человеку, и лишь он один, кроме меня, имеет право востребовать ее.

— Кто этот человек?

— Неважно, как его зовут. Пароль состоит из четырех букв: R. /. U. О. Запомни хорошенько. Тому, кто знает эти четыре буквы, можешь отдать шкатулку".

В дальнейшем выясняется, что Рудольф опасался военного трибунала — причем за какую-то столь серьезную провинность, что отец не колеблясь велел бы расстрелять своего сына и наследника.

Политика? Графиня Лариш старается внушить нам такое подозрение. Однако эта сцена словно бы затесалась сюда из другого романа. В ней больше, чем требуется, других аксессуаров: таинственного, необъяснимого. Что означает эта очередная аббревиатура? Расшифровать ее не так просто, как буквы, высеченные на подаренном

Марии обручальном кольце. Задачка, подкинутая графиней Лариш, сподобилась нескольких известных решений. Согласно одному из них, четыре буквы означают сокращенную надпись R(udolf) l(mperator) U(ngarn) 0(sterreich). Если эта разгадка правильна, то нет сомнений: Рудольф добивался трона, однако заговор (мятеж!) был разоблачен, принцу приходится бежать, и когда он осознает, что план его провалился и спастись не удастся, он пускает себе пулю в лоб.

Но где доказательства? Доказательств-то нет!

Конечно! — доносится из могилы дружный хохот заговорщиков. В том-то и состоит основное доказательство, что доказательств нет! Поскольку они уничтожены! Все уничтожены тайными силами!

Заговорщики — контрзаговорщики; камарилья — вольные каменщики. Идет ожесточенная борьба за власть, тут уж не до того, чтобы выбирать средства. Тайные агенты убивают и подстрекают к переворотам. Нити ведут, возможно, к парижским банкирам, а возможно, к берлинскому двору. Оттуда управляют действиями закутанных в черные плащи бородатых анархистов с горящими глазами; их орудием является и та красавица, что изощренной хитростью заманивает наследника в свои тенета, ввергает его в разврат, покуда у него не остается иного выхода (его крепко держат в руках), кроме как собственноручно оборвать свою молодую жизнь, пожертвовать собой, дабы не увлечь за собою всю страну в разверзшуюся у него под ногами пропасть. Или же в нем пробудилась совесть, он восстал против своих манипуляторов и потому должен умереть от руки наемного убийцы. Или его убирает камарилья, поскольку ее темные силы не могут допустить, чтобы он развернул знамя венгерской свободы. Какая утеха для трагической мадьярской души! Обманутость и бессилие — ее извечный удел. Вот он, мрачный венгерский рок — мыслимо ли лучшее тому подтверждение, нежели окровавленный труп принца? Враги ни перед чем не останавливаются, потому как боятся мадьяр!

Увы, нет никаких доказательств не только существования заговора, но и таинственной шкатулки. (Упомянем мимоходом одно обстоятельство, поскольку оно сюда относится: согласно утверждению графини, однажды ночью, вскоре после смерти Рудольфа, за шкатулкой явился герцог тосканский Иоганн, он сообщил графине, что наследник в последний момент струсил, испугался активных действий; вскоре и сам тосканский князь канет в вечность; несколько месяцев спустя он отречется от герцогского звания, примет имя Иоганна Орта и выйдет в море, чтобы бесследно исчезнуть во время бури.) Естественно.

На то и тайна, чтобы ее нельзя было разгадать. Нечего и пытаться, не для того она существует. Ее цель в другом: дабы мы содрогнулись, заглянув в ее глубины. Скорее всего, графиня именно потому и напридумывала всякие такие сцены. Это самое простое объяснение — если мы непременно желаем его получить. К тому же графиня в течение всей своей долгой и исполненной превратностей жизни вечно боролась с финансовыми трудностями (и скромный гонорар ей пришелся весьма кстати!), а подобные неурядицы легко разъедают характеры и потверже, чем графинин.

Примиримся с тем, что кроме барона Крауса во всей этой истории мы не найдем человека, на чьи слова можно было бы положиться, и пойдем дальше. Однако прежде еще одно примечание к тем событиям, что разыгрывались утром 28-го января: действительно ли письма были обнаружены в кабинете Рудольфа в Бурге — даже это под сомнением. Барон Слатин, секретарь официальной комиссии по расследованию, посланный дворцовой канцелярией на место происшествия, видел письма в Майерлинге, на скамеечке у кровати или на ночном столике: было их шесть, а еще телеграмма аббату в Хайлигенкройце. Кому были адресованы эти письма, барон Слатин, к сожалению, не упоминает в своих мемуарах.

Так что по-прежнему остается вопрос: отправились ли Рудольф и его возлюбленная в Майерлинг с заранее обдуманным намерением умереть там?

Однако проследим далее утренние события понедельника; остается еще немало важных подробностей.

Чем бы ни занимался Рудольф после ухода подполковника Майера, ему оставался на все про все один неполный час, поскольку примерно в одиннадцать пришло означенное письмо, которого наследник ждал. Доставил его, наверное, также посыльный, Пюхель получил его и понес Рудольфу в кабинет, однако, к своему удивлению, не застал наследника за письменным столом и вынужден был пройти через анфиладу обширных покоев, пока наконец не обнаружил своего господина в спальне. Рудольф стоял, уставясь в безлюдное пространство за окном; глубоко погруженный в свои мысли, он рассеянно крутил заводной винтик карманных часов.

Теперь хорошо бы узнать, кто послал это письмо. Графиня Лариш? О том, что едет из гостиницы за Мери, а потом, согласно уговору, в ювелирный магазин Роде-ка, чтобы переписать на свое имя компрометирующий счет за золотой портсигар?

Но каково бы ни было содержание письма, графиня в одиннадцать часов (в то самое время, когда письмо прибыло в Бург), объявилась в особняке Вечера.

"Мери заложила волосы в простой пучок, все существо ее излучало свежесть и целомудрие. Она напоминала скорее кроткую невесту, нежели страстную женщину. На ней было плотно облегающее фигуру темно-зеленое английское платье с черной отделкой, — пишет графиня, обладая немалым чутьем к деталям, создающим видимость правдоподобия. — Надев на шею простой золотой крестик, она сказала мне: