- Да, с таким арсеналом, мы навоюем, Гитлер умрёт со смеху!
С досадой говорили ополченцы. Но делать нечего, приказы, как известно, не обсуждаются, а исполняются быстро и в срок. И всем стало ясно, что эти, наши «Рабочие отряды» посылают на верную гибель, что бы ещё хоть чуть-чуть задержать врага, хотя бы на день, хотя бы на час. Даже жертвуя жизнями многих тысяч практически ещё не обстрелянных ребят, не нюхавших пороху, не видевших смерть и не понимающих, как это умереть самому?
Григорий с белым аккордеоном "Hohner"
Брат Иван с женой Клавдией
Сестра Роза
Григорий с чёрным аккордеоном "Hohner"
Мария Николаевна Бирюшова (Сарбаш)
Григорий с другом в увольнении (на фото Эрика с подругой)
На концерте. Германия, 1946-й год.
Плен.
Приказано – окопаться. Слава Богу, хоть лопаты нашлись, правда, не для каждого, но всё же. Был конец сентября, и было ещё довольно тепло, но ночи уже были прохладными. Окоп рылся в человеческий рост для удобства вести из него огонь, и в длину около двух метров, что бы можно было лежать на дне, при артобстреле. Даже если танк накроет окоп, то у бойца есть шанс уцелеть на дне. Поэтому, когда окопы были вырыты, в них было тепло и уютно ночами, и братья собирались в одном из окопов поговорить, пообедать сухим пайком и покурить. Кипяток готовили в котелке на костре, там же разогревали тушёнку, о полевой кухне ополченцы только слышали. Отделение, в котором находились Федя и Гриша, состояло из восьми человек и командира в том числе. Все были одеты в гражданскую одежду, так совпало. Командиром отделения был назначен самый старший по возрасту и грамотный товарищ - преподаватель немецкого языка, у него всё же институт за плечами. Он был вооружён наганом. Братья – музыканты и ещё один боец вооружены палками. Затем был ещё пулемёт «Максим» с одной пулемётной лентой и три винтовки с пятью патронами для каждой. Этого вооружения хватило бы на две, три, максимум пять минут боя.
Утро встречало бойцов солнечной и тёплой погодой. Позавтракав и справив естественные надобности, солдаты занимались своими делами: кто брился, кто покуривал махорку, кто благоустраивал свой окоп, маскировал его ветками и травой, наводил бруствера и укреплял их булыжниками, найденными в поле, а кто был занят игрой в карты. Братья – греки были как всегда вместе. Гриша говорит брату:
- Федь, ты видел пулемёт «Максим», который дали нашему отделению?
- Ну, видел.
- А ремень кожаный, за который его таскают?
- Ну, видел.
- Ты помнишь, как на свадьбах и концертах мы натирали на плечах водянки от баянных ремней, случалось, что до крови? Ремни то на баяне – узкие, а на «Максиме» - широкие. Вот бы мне такие ремни, я был бы самым счастливым баянистом на свете.
- Нашёл о чём мечтать, ты лучше вспомни, где мы находимся и для чего.
Разговор братьев прервал старший офицер - командир отряда, он как раз обходил позиции окопавшихся ополченцев.
- Хлопцы, будьте готовы, наверно, сегодня «фриц» попрёт. Так что смотрите в оба, о малейшем движении на линии горизонта или в районе лесополосы немедленно докладывать командиру отделения.
- А что хлопцы? Мы всегда готовы, пусть только сунутся, мы им покажем, где раки зимуют и быстро отобьём охоту до чужой земли! Да мы их шапками забросаем, зубами порвём, голыми руками давить будем! - с нескрываемой, излишней бравадой на полном серьёзе ответили ребята.
И только командир ушёл с позиции, этак, минут через десять – пятнадцать, только ребята успели выкурить ещё по одной самокрутке, все услышали гул, и в небе показался неприятельский самолёт. Какой - то необычной конструкции. Это был «Фокке-Вульф - 189», который все называли «Рамой» за его двойной фюзеляж. Все знали, что его функция – разведка, после которой следует атака. Но о названии этого аэроплана узнали гораздо позже, а пока все с любопытством его рассматривали. Самолёт пролетел над позициями наших отрядов на высоте километра, может чуть выше, и скрылся за горизонтом. Ещё минут через десять – пятнадцать в воздухе раздался оглушительный свист и взрыв. И всё вокруг начало свистеть и взрываться, сливаясь в оглушительный гул называемый канонадой. Бойцы попрятались в своих окопах и головы не могли поднять, чтобы посмотреть, что происходит, и далеко ли от окопов рвутся снаряды. Вокруг свистели осколки, падали на голову и плечи комья земли. Земля дрожала и гудела, особенно это ощущалось на дне окопа, где лежали, свернувшись калачиком бойцы, прикрыв руками голову. Они, не могли знать, а тем более видеть, что происходит вокруг и для скольких солдат, окоп, вырытый своими руками, стал - могилой. Оправившись от потрясений, через две – три минуты после артподготовки, ребята уже выглядывали из своих укрытий и оценивали ситуацию. Ещё через две – три минуты всем стало ясно, что скоро начнётся настоящий бой. Стояла такая тишина, что было слышно, как бьётся сердце, как гудят провода на телеграфных столбах. Были слышны стрекот кузнечиков и песни жаворонков в раскалённой дневным солнцем украинской степи. Как только гарь и пыль от разрывов улеглась, солдаты начали осмотр своих и соседних укрытий. Одни были засыпаны полностью, другие наполовину. Третьи вообще целёхонькие, даже не тронутые взрывами.
Григорий выбрался из своего окопа, отряхнулся от земляной пыли и увидел, метрах в десяти от себя, полуразрушенный окоп, а рядом разбитый взрывом пулемёт «Максим» лежащий на боку.
- Не пропадать же добру! - Подумал Григорий. – После войны пригодится! Он подошёл и принялся отцеплять пресловутый кожаный ремень от пулемёта.
Рядом уже стоял Федя и испуганным голосом от только что пережитого обстрела, начал отговаривать брата, не делать этого. Но Гриша уже отцепил ремень и подпоясался им поверх пиджака как солдатским. Вокруг слышны были стоны, кого - то ранило, кто – то дезертировал и бежал сломя голову к лесополосе, а кто просто сидел на земле и тупо глядел на происходящее. Отделение, в котором находился отец с братом, уцелело. Все восемь остались живы и невредимы.
И вдруг, как будто из облаков, посыпались немецкие парашютисты – десантники. Кто-то из немцев уже приземлился и вел автоматный огонь по нашим ребятам, практически безоружным и безответным. Гриша посмотрел вверх. Парашютисты планировали прямо на головы бойцам и стреляли на лету. Некоторые из наших ополченцев, пытались отстреливаться, но в итоге, поняв всю бессмысленность этой затеи, побросали винтовки и поднимали руки вверх.
