— Боже, — вырвалось у него.

— И это еще не все, — сказала она. — Американцы оказались забавнее, чем немцы. Боши просто трахаются и дают в рот. А американцам даже нравилось засовывать батончики “Марс” и “Беби Рут” мне в задницу и в пи...у.

— Зачем? Что они делали с ними потом? — спросил он.

— Либо они съедали это, либо я, — ответила она.

— Дерьмо, — сказал он.

— И это тоже, — ответила она. — Когда ты среди побежденных, то делаешь то, что тебе говорят. Иначе окажешься за бортом. Ни еды, ни работы, ничего.

— Неужели и сейчас это так? — спросил он.

— В какой-то степени, — сказала она. — Никакой работы не получишь, пока за нее не потрахаешься.

— Но тебе не пришлось трахаться со мной ради работы.

— Не вы нанимали меня, — напомнила она, — а Сантини. — Она взглянула на него. — Ну, ваш молодец почти обмяк. Вот что происходит, когда слишком много думаешь и слишком много болтаешь.

Он молча смотрел на нее.

— Не беспокойтесь, — сказала она. — Я сделаю так, что через секунду он снова встанет, — она слегка наклонилась в сторону и подсунула руку под его ягодицы. Потом вставила два пальца ему в задний проход и начала легко нажимать и нежно массировать его. Его молодец тут же встал.

— Ну, давай, трахай меня, мать твою!.. — крикнул он. — Давай! Давай, сильнее!

Он почти дремал на застеленной постели, когда зазвонил телефон. Сонным взглядом посмотрел на Мариссу, бродившую по комнате голышом, распаковывая свои вещи. Она вопросительно взглянула на него.

— Подойди, — сказал он.

Она сняла трубку.

— Pronto.

До него доносился голос женщины, говорившей по-итальянски на том конце провода. Несколько секунд Марисса слушала, потом обернулась к нему.

— Это Мара Бенетти, — сказала она. — Она хочет знать, идете ли вы на прием к контессе?

— Я еще не решил, — ответил он.

— Уже одиннадцатый час, — сказала она.

— Ну и что? Никто в жизни не приходил туда раньше полуночи.

Марисса заговорила с актрисой по-итальянски, та скороговоркой выпалила ей что-то в ответ.

— Она хочет, чтобы вы сопровождали ее, — сказала ему Марисса.

— А что случилось с Сантини? — поинтересовался он. — Он же должен был пойти с ней.

Из телефонной трубки донеслась очередная тирада.

— Сантини надул ее, — объяснила Марисса. — Вместо нее он ведет туда одну американскую актрису. Парень Мары дает ей на сегодняшний вечер свой лимузин, если вы поедете с ней.

— А почему он сам не поедет с ней?

— Он мафиозо, — ровным голосом сказала Марисса — Может быть, у него есть другие дела.

— После приема он мне голову оторвет, — сказал он.

— Но не в том случае, если вы возьмете с собой и меня, — прозрачно намекнула она — Этим вы покажете, что уважаете его.

— Ты бы хотела пойти? — с любопытством спросил он.

— Конечно. Это же крупнейшее событие сезона, — ответила она. — И для случая вроде этого я сперла из костюмерной студии потрясное платье.

Джо пожал плечами.

— Спроси у нее, не будет ли она возражать, если я возьму тебя с собой?

— Я ей все объясню, — заявила она. — Если уж на то пошло, вы не говорите по-итальянски, я ваш секретарь, и вы нуждаетесь в том, чтобы я переводила. Кроме того, она прекрасно меня знает.

— О’кей.

Вновь повернувшись к трубке, Марисса протараторила что-то по-итальянски.

— Она согласна. За нами заедут.

Он доставал белый пиджак из шкафа, когда Марисса вышла из ванной комнаты. Он замер с пиджаком в руках и удивленно вытаращил на нее глаза.

Она улыбнулась.

— Вам нравится?

— Сногсшибательно, — сказал он. — Но создается впечатление, что под платьем ты голая.

— Я действительно голая, — ответила она. — Полупрозрачный шифон телесного цвета, расшитый стеклярусом.

— Я могу видеть твой лобок и ложбинку между ягодицами, когда ты поворачиваешься. И даже пурпурно-красный цвет сосков.

Она засмеялась.

— Это специальный макияж. И еще я осыпала себя серебряными блестками. Мне кажется, это очень возбуждающе.

Он посмотрел ей в лицо. Ресницы были густо накрашены тушью, веки — голубыми и золотистыми тенями, розовые румяна оттеняли скулы, губы были ярко — алыми. Мягкий черный парик с длинными вьющимися прядями покрывал ее собственные, туго стянутые в пучок волосы.

— Ты выглядишь, как настоящая гарлемская проститутка, каких я знавал в свое время.

— Сексуально?

— Очень, — ответил он. — Мара будет кусать себе локти. Не думаю, что она ожидает найти в тебе столь серьезную соперницу.

Она опять залилась смехом.

— Я ей сказала, что надену. Она считает, это будет о’кей. Она оденет черное кружевное платье, с вырезом спереди между грудями и до лобка и до середины задницы сзади. Она сказала, что мы вдвоем просто уничтожим эту американскую выскочку.

— Вас, женщин, никогда не поймешь, — сказал он.

— И не нужно, — ответила она. — Просто любуйтесь нами.

Для папарацци это был знаменательный день. Виери подскочил к Джо.

— Как вам это удалось?

Джо развел руками.

— Так получилось.

— Вы спите с ними обеими? — спросил тот.

Джо ничего не ответил и улыбнулся.

— Везет же некоторым! — воскликнул Виери. — Это будут самые удачные фотографии из тех, что я сделал сегодня. Они разойдутся по всей Европе.

— Отлично, — сказал Джо, поглядывая на фотографа. — А что Сантини, еще не показывался?

— Проходил часа полтора назад. Эта американская девица — просто дура. Надела обыкновенное белое органзовое платье. Ничего, кроме большого бюста и задницы, совершенно не сексуально, потом, белое плохо смотрится на фотографиях.

Джо рассмеялся.

— А парень Мары знает, что вы пошли с ней? — спросил Виери.

— Он все это и устроил, — ответил Джо. — Мы приехали на его машине.

Виери кивнул.

— Это хорошо, — сказал он — А то я боялся, как бы вам не нарваться на неприятности. С этим человеком шутки плохи.

— Все в порядке, — ответил Джо, направляясь к девушкам, все еще стоявшим на ступеньках, позируя фотографам. — Мы, пожалуй, пойдем.

— Только остановитесь на секундочку на верху лестницы, — попросил Виери. — Тогда я смогу снять девушек снизу, чтобы было видно, как прозрачны их платья.