Прошло не менее получаса, прежде чем в погоню за катером «308» пошли три «морских охотника» с десантом моряков на случай, если понадобится захватить остров. Катера вихрем промчались мимо группы островов, с которых вслед им понеслись беспорядочные выстрелы. Наконец, на горизонте замаячил Лассуари. От него отделилась какая-то точка, которая быстро росла, и Вдовин с облегчением узнал в ней катер «308».

— Целы, — обрадовался он и приказал сбавить ход.

Однако, когда катера сблизились, он увидел, что на руле вместо мичмана Огнева стоял матрос Коровин. Приложив руки к губам, как в рупор, Вдовин прокричал:

— Где командир?

— Высадился на Лассуари с десантом! — донеслось в ответ.

— Заглушить мотор! — крикнул старший лейтенант. — С каким десантом?!

— С десантом в составе старшего матроса Мохова и матроса Абдулаева, — не скрывая радостного удовлетворения, четко доложил Коровин.

Перейдя на рабочий катер, Вдовин узнал, что произошло.

Когда Огнев определил вражеских солдат по их форме, он не растерялся, а только сквозь зубы процедил:

— На острове враг…

Он окинул взглядом моряков и в их глазах прочел: «Это же и хорошо, товарищ мичман. Докажем, что и мы воевать умеем…».

Катер находился уже совсем близко от острова. Неприятельские солдаты (Огнев насчитал восемь) стояли на берегу, на высокой скале, и, казалось, не собирались открывать огонь. Они как бы недоумевали, зачем пожаловал к ним этот катерок.

Огнев решил действовать.

— Товарищ Коровин, поднимите сигнал «Имею важное поручение».

Сигнальные флаги взвились на фалах.

Неизвестно, поняли ли враги сигнал, но он, как видно, их еще больше запутал.

— У пулеметов! Приготовиться! — крикнул мичман. — Без приказа не стрелять.

Огнев вдруг усомнился в своих действиях, но раздумывать было уже поздно. «Не возьмем числом, так возьмем хитростью и мастерством», — решил мичман и направил катер к берегу.

— Огонь!

Мохов и Абдулаев нажали гашетки.

Враги, как вспугнутые овцы, шарахнулись в стороны. Три солдата сорвались со скалы и полетели на камни, другие, словно крабы, поползли вверх на гору.

Над катером засвистели ответные пули. Огнев пригнулся.

А наши пулеметы все били и били. Им вторили из автоматов Коровин и высунувшийся наполовину из моторного отделения Демин.

Стрельба с острова скоро прекратилась. Катер вошел в бухточку.

— Мохов, Абдулаев, — за мной, Демин, — к пулемету, а мы с Коровиным поищем, не укрылся ли кто у озерка, я эти места знаю…

Огнев повел свой десант на берег. Оставшиеся в живых фашисты залегли за высокими камнями и открыли огонь по морякам.

Балтийцы выбрались на гору, и небольшой островок открылся перед ними весь. Он представлял собой гранитную чашу с глубокой выемкой посередине, заполненной прозрачной водой. По берегам озера торчали кусты малины и смородины и грудой громоздились унылые валуны. Два рыбацких заброшенных домика стояли по ту сторону озера, тесно прижавшись друг к другу.

— Абдулаев, беги на тот гребень, где их пулемет остался. Действуй самостоятельно. Собираемся по свисту, — сказал Огнев.

Сам он с Моховым добрался, укрывшись за кустами, до озера. Здесь они разошлись.

Началась опасная охота за недобитым противником. Добравшись до валунов, Огнев поднялся во весь рост и метнул в расщелины одну за другой две гранаты. Вода в тихом озере вздрогнула. Через мгновение раздались взрывы и по ту сторону озера. «Молодец Мохов», — одобрительно подумал мичман.

С горы рявкнул трофейный пулемет. Это стрелял Абдулаев. Огнев влез на высокую скалу с острым выступом и, свесившись, заглянул вниз. Оттуда на него уставилось дуло автомата. Огнев в одно мгновение обрушился на куст с пятиметровой высоты. Короткая очередь прорезала тишину. Моряк очутился рядом с вражеским автоматчиком и ударил его ногой. Тот упал на спину. Мичман поднял валявшийся автомат и так, чтобы не убить, стукнул им солдата по голове.

Скрутив на всякий случай гитлеровцу руки, мичман быстро пошел в глубь острова, к домикам. Они оказались пустыми. С гарнизоном на острове, видимо, было покончено.

Огнев сунул два пальца в рот и свистнул, подавая условленный сигнал. В ожидании моряков он устало опустился на камень и несколько минут сидел, ни о чем не думая. Неподалеку раздались шаги. Мичман поднял голову. Прямо на него, сгибаясь под тяжестью пулемета, брел пленный, а следом, держа в одной руке замок пулемета, а в другой — автомат на изготовку, с видом победителя шел сияющий Асхат Абдулаев.

— Вот, товарищ мичман, по пути подобрал, сам сдался, — сказал матрос, помогая пленному освободиться от груза.

Мохов пришел насупленный, злой. Левая рука его была небрежно забинтована, и сквозь повязку проступала кровь.

— Ранены? — спросил Огнев, поднявшись навстречу.

— Кинжалом фашист руку искромсал, — угрюмо ответил Мохов. — А наших-то, видно, здесь и не было…

Огнев не ответил. Его серые глаза заблестели. Голосом, в котором звучало неподдельное удивление, он мягко произнес:

— Товарищи, а остров-то наш?!

На катере мичман собрал матросов.

— Ну, орлы, кажись, хорошее дело мы сделали. Но в этом разберемся потом, времени терять нельзя, враги могут каждую минуту сюда пожаловать. Надо спешить за подмогой, да и приказ мы еще не выполнили. Коровин, Демин и Мохов, забирайте пленных — и в базу. Я и Абдулаев останемся здесь. Нам и трофейного оружия хватит.

— Товарищ мичман, оставьте меня на острове, — умолял Мохов.

Мичман хотел возразить, но поглядел на просящее лицо старшего матроса, махнул рукой.

— Побыстрей, Коровин, — тихо сказал Огнев своему помощнику, но Демин услышал и не удержался, чтобы не ввернуть:

— Моментом слетаем… Ох и покажу ж я теперь этому Кочетову полундру!

И он поспешно скрылся в моторном отсеке.

Огнев, Мохов и Абдулаев сошли на берег.

А потом, когда «морские охотники» подошли к острову, старший лейтенант Вдовин минут пять тряс в объятиях мичмана Огнева.

— Ну спасибо, родной! Не растерялся в сложной обстановке… А я за этот час чуть не поседел. И все этот путаник Кочетов! Пускай теперь замаливает свою вину.

— В самом деле путаник, — серьезно отозвался Огнев и добавил: — Путаник, хоть и без злого умысла… А остров-то наш!.. Наш остров, товарищ старший лейтенант!

— Не радуйтесь, — остановил Вдовин Огнева. — Вы тоже хороши. Вместо того, чтобы везти боеприпасы, в десант полезли. — Вдовин помолчал. — Надо подбросить подмогу десантникам. Раз остров взят, необходимо закрепиться…

…И снова катер «308» доставлял продукты морским пехотинцам.

Капитан-лейтенанта Василия Малаева я встретил весной сорок четвертого на Невском проспекте. В новенькой шинели, наутюженных брюках, в ботинках, начищенных до зеркального блеска, в фуражечке-«нахимовке» с маленьким козырьком, Малаев походил на курсанта, только что произведенного в офицеры, хотя было ему за двадцать пять и не раз находился он в двух шагах от смерти.

Познакомились мы с ним в первые дни войны. Тогда младший лейтенант служил на «морском охотнике».

В августе их катер выдержал неравный бой с пятью вражескими «юнкерами». Почти все члены экипажа были ранены, а четверо убиты. Малаева в тяжелом состоянии отправили в госпиталь. Вновь мы встретились осенью 1941 года на знаменитом «ораниенбаумском пятачке», где младший лейтенант командовал взводом разведчиков в морской бригаде. Здесь он снова был ранен, и я потерял его след. И вот только сейчас мы снова увиделись. Служил Василий теперь в местной противовоздушной обороне. На днях получил звание капитан-лейтенанта. Потому и ходил таким нарядным.

Узнав цель моего приезда в Ленинград, Малаев воскликнул:

— Товарищ подполковник, считайте, что задание редакции вы уже выполнили. — И пояснил: — В МПВО создано специальное подразделение из девушек-разминеров, а эта специальность у нас самая наиважнейшая. Вот только за последние двадцать дней девчата ликвидировали двенадцать тысяч мин и шесть тысяч снарядов. Не шутка. Прибавьте к этому обследованных более тысячи метров ходов сообщений да восемь тысяч бывших вражеских землянок и блиндажей. Все ленинградские газеты только о них и пишут. Разыщите Асю Михайлову, — Малаев улыбнулся: — Ее у нас зовут Золушкой… Впрочем, я вам помогу. В сторону Петергофа идет наша машина, и мы с вами подъедем.