А надо сказать, что Ментеше-бей был первым обладателем титула «челеби», произведённого от арабско-тюркского - «салабет» - «стойкость»; того самого титула «челеби», который так часто будет встречаться на страницах турецкой истории!..
Ментеше-бею досталось нелёгкое начало. Монгольская конница ильхана Гейхату топтала земли его владений, а самому родоначальнику династии беев Ментеше суждено было погибнуть в сражениях с Алексием Филантропеном... Мятеж Алексия Филантропена, провозгласившего себя самозванно императором, оказался роковым для малоазийских провинций Византийской империи... Послушаем снова Никифора Григору. Итак, борьба тюркских беев с мятежным Византийцем переросла в захват владений императора: «Варвары заняли земли до самого Лесбоса и поделили их между собой... Карман Алисурий получил большую часть Фригии, также и земли от самой Антиохии при реке Меандре до Филадельфии и соседствующих с нею мест. Другой тюрок, по имени Сархан, получил земли, простирающиеся до Смирны и приморских мест в Ионии. А Магнезию на Меандре, Приену и Эфес с окрестностями ещё прежде подчинил себе другой сатрап, Сасан. А земли, идущие от Лидии и Эолии до Мизии, прилегающей к Геллеспонту, заняли Калам и сын его Карас. А земли около Олимпа, а затем и всю Вифинию, получил другой сатрап, Атман...»
Византийские, армянские, арабские писцы поневоле учились писать варварские для них имена и прозвания тюркских вождей.
Тюрки шли на приступ византийских городов-крепостей, но крепкие стены выдерживали. Тогда вставали лагерем и начинали длительную осаду. Город в конце концов сдавался. Так случилось с городом Триполи на Меандре, ключевой крепостью в оборонном поясе Лидии[54]. Запасы муки и немолотого зерна быстро иссякали, а беи меж тем разоряли окрестности. Триполийцы сумели заключить соглашение с торговцами-тюрками, позволив им продавать зерно в городе. Но однажды ночью эти торговцы перебили стражу, открыли городские ворота и подали сигнал войскам гермиянского бея, которые уже готовились к приступу. Город пал...
Одна за другой сдавались крепости Византии...
И только страх византийско-монгольских переговоров остановил тюрок. Однако жители византийских городов не верили в защиту императора, покидали поспешно ещё не захваченные тюрками крепости и перебирались через Босфор... Андроник II решился прибегнуть к помощи наёмников. Он выбрал каталонцев Рожера де Флора, оставившего службу у короля Сицилии Фридриха II. Император дал Рожеру де Флору титул великого дуки. В походе на тюрок выступили вместе с Рожером де Флором аланы и византийцы, а также летописец Рамон Мунтанер. Вот он-то и поведал о случившемся.
Началось с того, что Рожер де Флор отбросил от стен Филадельфии воинов Сасы и Айдына. Затем у города Тире разгромлены были отряды Ментеше. Тюрок отогнали к Железным воротам Тавра. «Тюрки бежали за древние границы империи», - записал Никифор Григора. Казалось, пришёл конец кочевникам. Однако Мунтанер рассказал иное. Наёмники потребовали от императора годовое жалованье. А в ожидании денег принялись грабить жителей. Византийско-аланский гарнизон в Магнисии выступил против каталонцев. Сам Рожер де Флор был убит аланским вождём Гирконом, мстившим каталонцам за убийство сына. Каталонцы повернули оружие против императора и переправились через Геллеспонт[55]. Вскоре они соединились со своими недавними противниками, тюрками-айдынцами.
Всё смешивалось вновь и вновь. Все хотели добычи, все жаждали справедливости. Все были храбры. У всех были совершенно ясные понятия об этой самой справедливости. Кровь лилась рекой, оружие подымалось, добычу делили, города переходили из рук в руки... Поэт-летописец Энвери пел:
Был Саса-бей по имени, храбрец-гази,
Что раньше всех пришёл в Айдын Или.
Когда он Бирги покорил,
Айдыноглу позвал, устроил пир.
Затем Айдыноглу пришёл к Айасулуку,
Его он покорил и захватил округу.
И множество церквей он превратил в мечети,
Гази Мехмед-бей, крепкий в вере, как никто на свете!
Затем манджаныками Келес окружил,
Текфура заставил себе служить.
Но вот однажды с моря высадились франки,
А с ними греки, сербы и аланы.
Пять братьев с войском вышли им навстречу,
Неверные разбиты были в сече.
К тому ж завистник Саса совершил измену,
Сам мусульманин, а помог неверным.
Но в газавате том сражён предатель был безжалостно.
Эмир добычу разделил средь воинов без жадности...
[56] Что здесь скажешь? Мехмед Айдыноглу был посланцем Якуба I Алишироглу, гермиянского бея. А манджаныки — это баллисты[57]. Келес же — название одной из крепостей. А любого христианского правителя тюрки звали «текфуром». И Мехмед Айдыноглу имел четырёх братьев... Но ведь это, как вы понимаете, ещё не все! Французский учёный Лемерль полагает, что «франки» и прочие из стихов Энвери - вовсе и не каталонские отряды, а византийские регулярные войска. И, возможно, Лемерль прав. А может быть, и нет. И может быть, «франки» - это генуэзцы Фокеи... А может быть, «греки, аланы и сербы» Энвери - это как раз византийский гарнизон Магнисии, не желавший отдавать каталонцам казну Рожера де Флора. А когда же Фокея подверглась нападению каталонского флота?..
Что за счастливое время, что за прекрасная история без правых и виновных, без нападающих и без справедливо обороняющихся!..
Написано много! А где же великая держава? Кто её основатели? Как отыскать их среди всех этих взаимных захватов и нападений и отпоров?..
А вы думаете, что если написано много, то и разобраться легко? Ну, тогда смотрите!
Во-первых, то, что написано в стихах Энвери о захвате города Пирги (он же Биргий) Саса-беем до прихода каталонцев; так вот, оно, написанное Энвери, никак не подтверждается Рмоном Мунтанером! А в измирском списке поэтической хроники Энвери написано вместо «Бир- гийи» - «Бираги». И во втором упоминании этого города в том же измирском списке допущено искажение. Зато дальше переписчик уже не делал подобной ошибки. И, значит, вполне возможно, что речь идёт о Приене, о том самом городе, который «ещё прежде успел подчинить себе другой сатрап, Сасан».
Теперь, во-вторых, о захвате Мехмедом Айдыноглу Айасулука (то есть Эфеса) Энвери как-то странно говорит: «...покорил и захватил округу»; а вот следующая строка - «и множество церквей он превратил в мечети» - никак не связана, конечно, с захватом Эфеса, а просто подчёркивает преданность Мехмед-бея идеалам газавата - священной войны с неверными. Потому что другой хронист, Фахри, пишет о Мехмеде Айдыноглу почти такими же словами, как и Энвери: «Возвёл мечети и разрушил многочисленные церкви». Однако всё-таки слова немножко не такие. Одно дело - преобразить церковь в мечеть, и другое - разрушить церковь и на её месте воздвигнуть мечеть. Вероятнее всего, речь идёт и у Энвери и у Фахри именно о преображении церквей в мечети, а вовсе не о разрушении хороших зданий, пригодных для подобного преображения.
И, в-третьих, наконец, тот же Фахри говорит о полной победе Мехмеда Айдыноглу над огромным войском «франков и аланов». И это что же? Конечно, отряды Рожера де Флора и аланских наёмников.
Значит, наверное, случилось вот что! Сначала Саса-бей подчинил Приену, а затем уже при помощи своего союзника Мехмеда Айдыноглу покорил (но не захватил, заметьте!) Эфес. После этого воины Мехмед-бея захватили крепость Келес. С отрядами каталонцев и аланов Саса-бей и Мехмед Айдыноглу сражались плечом к плечу, об этом и Мунтанер говорит. И вдвоём беи изгнали каталонцев из Малой Азии. А затем начали бороться друг с другом за власть, и Мехмед Айдыноглу победил.
