— Что ж, должно быть, и такое возможно! Но это, повторяю, слишком хитро для моего простого ума. И, прости меня, почтенный отец, это не очень мне по душе! Нет! Поклянись мне сейчас, поклянись Богом своим в том, что ваша вера не нуждается в человеческих жертвах! Я не хотел входить в ваше святилище, но теперь позволь мне совершить это!..

Настоятель оставался спокоен.

   - Я клянусь Господом в том, что наша святая христианская вера не нуждается в человеческих жертвах, подобные жертвоприношения языческие возбраняются строжайше правилами нашей веры и противны ей глубочайше! А теперь, гость наш, войди в алтарь...

Осман вступил в чужое святилище с некоторой робостью... Он оглядывался, но ничего страшного, кровавого не видел... Пахло сладковато... Были золотые и серебряные фигурные сосуды, цепочки, ложки, узорные платы с изображениями человеческих фигур... Отец Николаос показал гостю священные хлебцы и вино... Здесь не было и тени кровопролития...

   - Вот эти хлеб и вино - это очень странное для меня в вашей вере! Но если вы не проливаете человеческой крови, я не противник вашей вере!.. А кто изображён на стенах вашего храма? Я знаю, ты рассказал бы мне, но я невольно проявляю нетерпение.

   - Не тревожься о своём нетерпении, мой гость! Твоё нетерпение лишь приятно мне, равно как и твоё горячее желание понять чистоту нашей веры. А она чиста, поверь мне, и чужда крови и грязи!.. На стенах же храма ты видишь изображения Господа нашего Иисуса Христа и его учеников - апостолов...

   - Где Иса?

   - Вот! - протянулась рука в тёмном рукаве.

Иса был с длинными прямыми волосами, смуглым лицом и большими пристальными тёмными глазами...

   - А где Шимон и Андреас, рыбаки? - полюбопытствовал Осман.

   - Вот они!

   - Да, они крепкие люди!.. А Лазарос, Марфа и Мария?

   - Вот! - Осман обернулся вслед за настоятелем. — Вот! - Настоятель показал на изображение человека в погребальных пеленах, выходящего из гробницы... - Вот Лазарос, а вот и обе его сестры...

Осман оглянулся и увидел целую стену изображений на досках, красиво выставленных...

   - Это иконы в иконостасе!..

Иконы блестели разлито золотом, алой краской...

Вот ангел благословляет Деву Марию, - говорил отец Николаос. — А это изображения евангелистов, они описали житие Иисуса Христа, принесли людям благую весть о нём - эвангелию! Это Матфей; вот этот, со львом, - Марк, он писал своё евангелие в пустыне, где живут львы. Это Лука, он был лекарем, он же изобразил первым Иисуса Христа и Деву Марию. А вот этот, с орлом, - Иоанн, он имел сильный орлиный дух!.. Вот изображения первых служителей церкви Христовой, а это - последняя трапеза Христа и апостолов... Вот изображение самого Христа... А вот это - Дева-Богоматерь, она держит младенца Иисуса на руках...

Осман вглядывался в изображения, окружившие его, казалось, со всех сторон. Он вспомнил изображение красавицы, которое передал ему в подарок толмач франков. Теперь это изображение спрятано надёжно в его юрте в становище. Он подумал, что красавица имеет светлые волосы и светлое лицо... «Это женщина франков. Они ведь часто бывают белолицыми...» А изображения в храме имели смуглые лица и тёмные горящие глаза... Осман украдкой поглядывал на монахов и настоятеля... «Они похожи на изображения в их храме, такие же смуглые лица и тёмные глаза... Пророка Ису и его учеников-проповедников изображают похожими на румийцев-греков, а не на франков! Но быть может, франки изображают их похожими на франков!.. Нет, лучше не иметь в храме никаких изображений!.. Но я это не скажу! Я и без того уже нанёс обиду этим румийцам, а ведь они приняли меня с большим гостеприимством...»

Меж тем отец Николаос показал гостю священные покрывала, чаши из золота и золотые круглые сосуды для воскурения благовоний...

«Я понапрасну обидел их дурными подозрениями! - думал Осман. - Видно, что богослужение их - мирное. А потребление хлебцов и сладкого вина - должно быть, и вправду их таинство, понятное лишь тем, кто примет их веру!..»

   - А как вы молитесь? - спросил гость.

   — Мы совершаем три больших молебствия в храме - вечерню, утреню и обедню. При сотворении Богом мира был прежде вечер, а затем уже - утро и день. Потому мы начинаем с вечернего молебствия. Мы благодарим Бога за прошедший день и просим благословить наступающую ночь. А уже в полночь начинается утреннее молебствие. Мы просим Бога благословить наступающий день и направить нашу жизнь к исполнению заповедей Божиих! Обедня же - молебствие дня. Мы также соблюдаем посты для очищения телесного состава и чтобы сосредоточиться на мыслях о Боге. И мы празднуем торжественно Рождение и Воскрешение Иисуса Христа!.. Во время молебствия мы поем...

   - Почтенный отец, я не могу быть на ваших молебствиях, моя вера - иная, но ты и твои слова внушают мне доверие. Я верю в то, что вера твоя не является злою верой. И могу ли я услыхать одно из ваших песнопений?

   - Я исполню это твоё желание, потому что это желание благое, — сказал отец Николаос. И велел Василису перевести, сказать слова песнопения.

Василис тотчас исполнил приказание настоятеля. Осман выслушал похвальные слова Богу христиан...

   - Это песнопение создал священномученик Афиноген, коего казнили некогда за его преданность вере язычники, - пояснил настоятель...

И повелел петь Костандису:

   - Пропой ты, Костандис, умилительную песнь священномученика Афиногена! Голос твой звучит мягко и красиво и пригоден для прославления Господа...

И зазвучал тонкий, с переливами, голос греческого монаха:

   - Свете тихий святыя славы, Безсмертнаго Отца небеснаго, Святаго, Блаженнаго, Иисусе Христе! Пришедше на запад солнца, видевше свет вечерний, поем Отца, Сына и Святаго Духа Бога. Достоин еси во вся времена пет быти гласы преподобными, Сыне Божий, живот даяй: тем же мир Тя славит[194].

Костандис смолк. Воцарилось молчание. Затем гость промолвил:

   - Это красивая песня!.. Я благодарю всех вас!..

Настоятель первым вышел из храма, за ним гость, а за ними обоими - Василис. Костандис ещё остался, чтобы погасить свечи и запереть двери...

Воротились в трапезную.

   - Если ты желаешь, гость, - обратился к Осману отец Николаос, - ты можешь остаться у нас на ночлег. Я велю приготовить для твоего ночлега одну из келий, взять оттуда на время твоего ночлега иконы, дабы они не смущали тебя!..

   - Благодарю тебя, но я должен возвратиться к своим спутникам. Я не хочу, чтобы они тревожились обо мне!..

   - Твой конь поставлен и устроен хорошо в монастырской конюшне. Сейчас Василис проводит тебя к воротам и передаст тебе твоего коня...

«А сильна вера этих христиан! - Осман повёл головой. - Как я мог позабыть о моём коне?! Сильная вера!.. Едва лишь вступил в обитель их Бога, и вот о коне позабыл!.. Сильная вера!..»

   - Я видел ваше гостеприимство и не сомневался в том, что вы обиходите моего коня, как надобно! - сказал Осман с достоинством. — А скажи мне на прощание, почтенный отец, много ли христиан в этих землях?

   - Скажу тебе, что очень много!

   - Что ж! Я обещаю тебе, что те из них, которые не пожелают принять правую веру, будут обретаться под рукою и покровительством румийских-греческих священнослужителей. В государстве моих потомков будут ведать христианской верой греческие священнослужители! Они будут служить во всех храмах, и служить будут на греческом языке; потому что я вижу: греческие священнослужители мудры и хорошо просвещены, и язык ваш хорошо пригоден для песнопений богослужебных!..[195]

Настоятель простился со своим нежданным гостем и после размышлял долго о его словах; и перед внутренним взором отца Николаоса являлись во множестве греческие священнослужители во всех храмах Малой Азии и Балканского полуострова. Греческие священники господствовали; влияние их превосходило распространённостью и крепостью влияние римского понтифика! И отец Николаос верил искренне и убеждённо: всё это осуществится; всё это сделается повелениями сильных потомков юного воина с перекинутыми на грудь чёрными косами, сына мало кому ведомого вождя кочевников...