Йоси, разумеется, знал, что Черчилль сказал это совсем по другому поводу, но ему эта цитата показалась подходящей к данному моменту. Однако как он ни старался выбирать самые сильные и самые уместные, по его мнению, слова, ничего не помогло. Его речь не произвела на собеседника никакого впечатления, и в ответ тот лишь сухо заметил, что сопротивление только ухудшит их положение. После чего из рации послышался голос какого-то другого человека.

— Говорит командир корабля, — сказал он. — Великобритания всегда сражалась за свободу. Мы проливали кровь за освобождение человечества от нацистских оккупантов, и мы уже не раз доказали, что мы — ваши лучшие друзья. Своим поведением вы только настраиваете против себя английский народ.

Отвечать на это уже не имело никакого смысла, и Йоси промолчал.

Огромный, страшный эсминец по-прежнему плыл очень близко, на расстоянии всего нескольких метров от них.

Люди на палубе начали скандировать:

— Па-ле-сти-на! Па-ле-сти-на!

Словно играя с ними в какую-то зловещую игру, эсминец вдруг отошел на некоторое расстояние, а затем приблизился снова. Из-за этого поднялась большая волна, и «Анну» стало раскачивать. С палубы эсминца на них в упор смотрели офицеры в белых касках.

Вдали показался палестинский берег. «Анна» теперь шла в полную силу. Эсминцы не отставали.

На корабле было много больных; места на нарах не хватало, потому что часть их пришлось разобрать и сжечь в топке вместо закончившегося угля; воду, смешанную с морской, пить было почти невозможно, однако англичанам не следовало об этом знать.

Йоси чувствовал, что находится на грани отчаяния. Его утешала только мысль, что в Палестине, к берегам которой они подходили все ближе и ближе, кто-нибудь обязательно придет к ним на помощь. Ему было совершенно все равно, кто это будет — еврейская ли армия, песни о которой разучивали с детьми на «Анне» инструкторы из молодежных движений, бойцы «Хаганы», «Пальмаха» или «Эцеля» или, может быть, ребята из Ханиты или кибуца Тель-Амаль. Для Йоси это не имело никакого значения. «Главное, — думал он, — состоит в том, что нам помогут».

Однако, к несчастью, у руководства ишува в это время были совсем другие заботы. Вместо того чтобы думать о помощи людям на корабле, оно в этот момент обсуждало идиотский вопрос о том, какое название ему следует присвоить. В результате Йоси получил радиограмму, где ему предписывалось немедленно поменять вызывающее название «Еврейское восстание» на более нейтральное — «Кнессет-Исраэль». Йоси сделал было отчаянную попытку этот приказ оспорить и попробовал объяснить своим начальникам, что в данных обстоятельствах название «Еврейское восстание» имеет для измученных и подавленных пассажиров «Анны» огромное моральное значение, тогда как бесцветное и невыразительное «Кнессет-Исраэль» ничего не говорит ни их сердцу, ни уму, однако в ответ ему было однозначно заявлено, что решение о переименовании обжалованию не подлежит, и, поняв, что спорить бесполезно, он с тяжелым сердцем поручил одному из пассажиров написать на носу корабля «Кнессет-Исраэль». После этого он созвал прямо на палубе совещание корабельного комитета. Он долго и с любовью рассказывал его членам о галилейских горах и о горе Кармель, которые в этот момент были уже достаточно хорошо видны, объяснил им, что, по-видимому, сразу по прибытии их пересадят на депортационные корабли и вышлют из страны, а также сообщил, что адвокат Сохнута доктор Бернар Жозеф (впоследствии изменивший свое имя на Дов Йосеф и занимавший в израильском правительстве с десяток министерских постов) уже получил полный список людей, плывущих на судне, и подал в Верховный суд жалобу на нарушение правительством Британского мандата английского закона «Хабеас корпус», согласно которому нельзя арестовывать людей без постановления суда.

Когда они подошли к Хайфе, запасы продовольствия, воды и топлива на корабле уже практически закончились. Чувствуя себя примерно так же, как чувствовал себя Самсон, когда явился к филистимлянам, Йоси отправил в штабы «Хаганы» и «Пальмаха» радиограмму, в которой говорилось:

Однако несмотря на его отчаянный призыв, армия ишува к ним на помощь так и не пришла. В бою с англичанами, который вскоре разгорится на борту корабля, погибнет шестнадцалетний парнишка и будут десятки раненых (включая англичан). Но ни бойцов «Пальмаха», ни воинов «Хаганы», ни толп людей, которые, как надеялся Йоси, придут встретить своих возвращающихся на родину собратьев, на пристани не оказалось. Тем не менее Йоси, пусть и с тяжелым сердцем, все-таки приказал своим полуживым пассажирам сопротивляться.

Как только «Кнессет-Исраэль» вошел в Хайфский залив, английские эсминцы приблизились к нему почти вплотную и на палубу начали спрыгивать крепкие десантники, вооруженные дубинками. Они стали занимать стратегические позиции, а их командир направился в рубку радиста.

Перед ними расстилалась Хайфа. На крышах домов было множество людей. «Кнессет-Исраэль», на котором не было уже ни топлива, ни продовольствия, ни воды, издал последний стон и пришвартовался. Эсминцы причалили вплотную к нему.

Пристань буквально кишела десантниками, полицией и арабскими гафирами[72].

Англичане потребовали спустить трап, но Йоси отказался. Тогда из громкоговорителя послышался приказ «В атаку!». Десантники приставили к корпусу корабля лестницы и полезли по ним на палубу, но пассажиры стали эти лестницы отталкивать и сбрасывать солдат в воду. Люди были настроены очень решительно и сопротивлялись яростно. Все злость и отчаяние, которые накопились у них в течение двадцати трех дней путешествия по Виа Долороса[73], прорвались сейчас наружу, как пар. Они были словно охвачены безумием. Три десантных роты, одна за другой, штурмовали корабль, но безуспешно.

Слева от них пришвартовался корабль «Эмпайр-Хайвуд», который использовался для высылки репатриантов на Кипр. Затем к пристани подошло еще одно судно. На его борту было много английских матросов. «Где же представители Сохнута?» — недоумевал Йоси.

С берега послышался еще один приказ немедленно начать высадку пассажиров, а затем последовала очередная атака. Однако она тоже захлебнулась, и наступило временное затишье, во время которого и Йоси, и англичане лихорадочно думали, что делать. Передышка оказалась недолгой. Вскоре был дан сигнал перейти ко второму этапу операции, и на палубу «Кнессет-Исраэль» полетели сотни газовых гранат. Люди на палубе, а их там было около полутора тысяч человек, стали задыхаться. Но самое ужасное началось, когда несколько гранат закатились в трюм. Там находилось две с половиной тысячи пассажиров, среди которых были грудные младенцы, больные и старики, и началась паника. Давя друг друга, задыхаясь и кашляя, люди, словно огромный пчелиный рой, ринулись к лестницам, чтобы выбраться наружу и глотнуть воздуха, но, когда они вылезали на палубу, на них обрушивались все новые и новые гранаты.

От газа у людей слезились глаза, жгло тело, волосы словно горели огнем, однако сопротивление не прекращалось. Снова и снова десантники в противогазах и касках приставляли к корпусу корабля лестницы, пытаясь взобраться на палубу, но пассажиры с обожженными легкими и кожей сражались, как львы. В солдат летели консервные банки, железки, гвозди — все, что только можно было найти на корабле.

Неожиданно загрохотали автоматы, и на палубу обрушилась новая партия газовых гранат. Одна из них закатилась в отсек, где жили матери с грудными детьми. Женщины истошно завопили. Йоси схватил гранату и бросил ее через открытый люк в воду. Снаружи послышался взрыв.