— Виктор Иванович, давайте завтра я с утра подъеду, — предложила я.

— Хорошо, давай, я у себя с девяти буду.

— Ой, Виктор Иванович, только не в девять, — я вконец обнаглела, ну, не вставать же в семь утра, так рано я обычно не приезжала на работу даже в коммунистические времена. — Давайте я полдвенадцатого приеду, Вы еще не уйдете на обед?

— На обед я ухожу в полпервого, постарайся до обеда заехать. Всё, Борис, жду завтра, — для порядка он закончил наш разговор деловым суровым тоном.

Мы знали друг друга почти столько же, сколько я там и работала, его недавно поставили на эту должность, и он неожиданно стал моим руководителем. Не приходящий на работу сотрудник, точнее никогда не появляющийся на ней вообще, конечно, был костью в горле и у него, и у прошлого моего начальника Демидова, и у будущего Полуденного. Но в память о моей хорошей работе в прошлые добрые коммунистические времена никто из них меня не уволил, не выгнал с треском за полторы тысячи прогулов.

Снимать Алексия II мы ехали на машине Сибагата, не помню, по какой причине мы перегрузили аппаратуру и пересели к нему. Этот маленький буйный татарин в Межпромбанке работал начальником отдела снабжения. В банке был и большой рекламный отдел, но за несколько лет работы для Межпромбанка и десятки произведенных съемок для них, этот предназначенный именно для этих целей рекламный отдел, так и не всплыл в наших деловых взаимоотношениях. С Сибагатом я работала когда-то вместе в вышеупомянутой академии, называлась она тогда — Академия общественных наук при ЦК КПСС. Там же каким-то образом Сибагат познакомился с Пугачевым — будущим президентом Межпромбанка. Они как-то вместе заходили ко мне в студию, не помню зачем. Мы поболтали, попили чай, Пугачев сказал, что создает банк:, и мне стало его жалко, — такой приятный интеллигентный человек в джемпере на пуговицах и занимается такими глупостями. Я смотрела на него с сожалением и, конечно, с недоверием. Это было время самого, самого начала коммерческой деятельности в нашей стране — кого не спросишь, у всех грандиозные планы, и даже не спросишь, всё равно не отвяжешься, тебе обязательно предложат купить вагон сигарет или фуру с колготками, — массовый психоз и поголовное желание разбогатеть подкосил каждого, вселился, как бес. Почти ни у кого ничего не получалось, многие мои друзья и знакомые, уходя в бизнес, бросали работу, и почти всем потом пришлось на нее возвращаться или искать себе новую. Я с болью смотрела на них, некоторые, теряя деньги, теряли и семьи: Катастрофически не хватало на всех удачи: И никогда не хватит, не может она литься золотым дождем на всех. Несправедливо скупо, с частотой падающих метеоритов одаривает судьба счастливым случаем избранных. Справедливо или несправедливо?…

В джемпере я больше никогда не увижу товарища Пугачева, в шикарных костюмах ходят президенты крупных банков. Всё у него получилось. А Сибагат получил высокооплачиваемую работу с бесконечными беспроцентными кредитами, даваемыми ему, а я приобрела хорошего клиента на несколько лет.

С тех пор так и повелось — на все руки Сибагат всё организовывал, договаривался о наших гонорарах, выплачивал их, отвозил, привозил… Сейчас он вез нас в резиденцию патриарха в Чистом переулке, мы опаздывали, опаздывали очень сильно, нам каждые пять минут звонили, спрашивая, когда мы будем. «Все, подъезжаем», — говорит Сибагат и поворачивает на Чистопрудный бульвар, этот идиот перепутал адрес, и с Чистопрудного бульвара мы еще минут сорок ехали в Чистый переулок. Я была спокойна, опаздывали мы не по моей вине, пусть теперь Сибагат объясняется за свою дурость и топографический кретинизм. Сама я приезжаю всегда и везде вовремя.

На входе нас встретила охрана. Еще час назад нам говорили, что мы уже опоздали, что Алексий II уезжает, что нас ждут последние десять минут… Вряд ли он стал бы ждать нас специально и откладывать другие свои планы, но мы, опоздав больше, чем на час, все-таки смогли остаться не вычеркнутыми в планах патриарха.

У нас ничего уже не проверяли, и крупногабаритные охранники расступились перед нами на входе, лишь бы мы только побыстрее сделали своё дело.

С нами был Аслан Ахмедов — визажист, но на предполагаемый make-up не оставалось времени. Мы очень быстро установили аппаратуру. Два окна и слишком мрачный интерьер темного красного дерева мешали свободе моих действий, но я быстро выбрала подходящий background* в виде большой красивой иконы. Алексия я расположила на достаточном расстоянии от нее — метра три или даже четыре… объектив 180мм…, свет — четыре студийных вспышки:, и все встало на свои места. Икона «не в фокусе» расплылась, при этом оставаясь крупной в кадре, и при этом, не отвлекая внимания от патриарха своей сверкающей богатой позолотой. Щелк: щелк: Кассета с мотором быстренько промотала несколько пленок по десять кадров. Всё, съёмка закончена.

К патриарху я, как и все, должна была обращаться — Ваше Святейшество. Но всю съемку я, двигая его и подсказывая, куда ему посмотреть, называла его батюшкой. Ни он, и никто другой меня ни разу не поправил.

Алексий II произвел нормальное впечатление нормального человека. Сняли мы и матушку, так ее все называли — бледную, немолодую женщину в черном. Не знаю, кем она приходится Алексию.

— Сибагат, как тебя с работы еще не выгнали, никакого от тебя толку, — мы опять все сидели в его машине и ехали обратно в студию.

— Да ладно тебе, — ухмыльнулся Сибагат своими румянными щеками, оставшимися ему на вечную память от уличных работ на свежем воздухе. — Зато сняли всё за полчаса. Плохо что ли?

— Ты мусульманин, Сибагат, вот и устроил провокацию православной церкви. Специально, сволочь, ты опоздал? Тебя вообще нельзя было пускать в резиденцию Алексия, это тебе не мечеть. Что ты поперся с нами? — ругалась я, конечно, шутя, я тоже была довольна, что съёмка не «пролетела» мимо нас, что она состоялась всё-таки, и все на заднем сидении тоже хихикали и тоже были довольны, все знали, что теперь мы точно получим свои денежки.

— Да, ладно, Борис. Сняли и сняли. Деньги когда тебе платить? — Сибагат выбрал беспроигрышный способ реабилитироваться в наших глазах, заговорив об ожидаемых нами деньгах.

— А деньги у тебя с собой? — спросила я.

— Конечно, — и Сибагат, выпустив руль, начал доставать из всех карманов «котлеты» денег, перевязанных цветными, но бледными резинками.

— Оставляй половину, пока всё не отобрали и уебывай по-быстрому, — выдала я опять образчик женского мышления и интеллигентного общения с заказчиком, все рассмеялись. — Ты должен тысячу четыреста за съемку. За пленки, проявки не надо — мы мало сняли, и Аслану двести.

— Так он же не красил, — буркнул Сибагат.

— Так он же ездил… Давай деньги, завтра заберешь слайды.

Сибагат побурчал ещё и среди толстых «котлеток» нашел нашу тоненькую пачку долларов. Толстые предназначалась другим, эти другие оказывали банку, наверное, более важные услуги. Деньги уже были заранее посчитаны и приготовлены, под резинкой торчала маленькая оборванная бумажка с аккуратной надписью — «фото». Мы уже ехали по Зорге и подъезжали к мастерской.

— Как жена? — для приличия спросила я Сибагата. — Привет ей передавай.

Жену Сибагата я видела всего несколько раз, он редко с ней где-нибудь появлялся.

— Да чего жена: Нормально: Квартиру её родителям купил…, - Сибагат вдруг помрачнел. — Детей она мне не рожает. Вот сколько вместе мы с ней живем?… И ни хуя! Сына хочу… — Сибагат закурил, нервно затянулся и опять выругался. — На хуй, блядь!

— Анализы сдайте, может быть, дело в тебе, обычно начинают проверять мужчину…

— Да, сдавали…, - Сибагат в сердцах махнул рукой, было видно, что для него это наболевшая тема. — У меня всё в порядке.

Сибагат обиделся, что усомнились в его мужских воспроизводящих достоинствах. Все притихли, никто не хотел участвовать в такой деликатной теме.

— Подожду чуть-чуть и буду искать себе другую бабу, у нас татар нельзя без детей, — Сибагат открыл в машине окно и решительным движением выкинул недокуренную сигарету.