Мы еще поговорили. Мария Владимировна дала мне телефон психоэндокринолога, который находился в том же корпусе. На том мы и расстались с симпатичной блондинкой.

— Борис, здорово! Вейсман звонит, — я узнала знакомый голос.

— Игорь, привет! Сто лет тебя не слышал, — радушно ответила я. — Как твои дела? Работаешь? Откуда ты сейчас?

— Работаю. Не поверишь, я теперь старший оперуполномоченный по особо важным делам в таможне, — Игорь сразу начал разговор со своего неожиданного достижения в жизни.

— Ого! Ничего себе! А как же ты туда попал? — удивилась я.

Все прошлые занятия Игоря Вейсмана были направлены на еблю с богатыми мужиками, он был геем. Однажды он приехал ко мне и заказал съемку собственной персоны. «Зачем тебе тратить деньги?» — спросила я.

— Хочу календарь сделать со своим лицом, — начал объяснять он.

— За свои деньги? — удивилась я.

— Да:, - он помялся. — Понимаешь, я мужика богатого нашел, мы вместе проводим время в таких местах, в таких богатых тусовках: Там у всех папочек такие мальчики! Кроме того, что они симпатичные, они еще что-то из себя представляют — кто-то танцор балета, кто-то художник, архитектор один есть: Все ходят выпендриваются друг перед другом. А я кто? Я даже не работаю нигде. Мой начал комплексовать.

— Я думаю, комплексовать начал ты, — усмехнулась я.

— Ну а как тут не комплексовать? — с горячностью и с обидой на весь мир воскликнул Игорь. — Я даже ничем не могу похвастаться перед ними. Вот, хочу календарь сделать со своей рожей, вроде как я — фотомодель. Надо же кем-то быть, а то точно бросит, — говорил обо всём этом Игорь, абсолютно меня не стесняясь.

— Глупо. В любом случае бросит. Но дело твое. А жена твоя как? — поинтересовалась я.

— Не знаю, где она сейчас. Уехала с ребенком и пропала, — равнодушно отмахнулся от своей жены Вейсман.

Была у Игорька и жена. Женился, она забеременела, а он уже на полную катушку вовсю гулял с мальчиками. И так разгулялся, что и вовсе выставил на улицу в совершеннейшее никуда ставшую мешать его бурным оргиям свою обрюхатившуюся супружницу: и, называя теперь это — «уехала с ребенком и пропала». Так и не согрелась красивая девочка из Владивостока теплом семейной жизни.

Я спросила как-то Игоря: «А как же ты ее трахнул, если тебе женщины не нравятся?» «Представил пацана одного, я его всегда представлял, когда ебал её, и всё выходило. У меня вообще эрекция хорошая», — гордо сказал он: Да, гордиться ему было больше нечем.

— Но я ей помогаю, — продолжил Игорь, чему поверить я, конечно, не могла.

— Так ты же не знаешь, где она. Как же ты тогда помогаешь ей? — спрашивала я его уже с осуждением в голосе, я была на стороне его жены.

— Да, ну, ее на хуй. У нее папа и мама есть, пусть о ней и заботятся, — он уже с явным и злым раздражением махнул рукой.

— А на хуя тебе надо было на ней жениться, если ты знал про себя, что ты «голубой»? Она симпатичная, в агентство модельное её даже взяли, уже давно вышла бы замуж за кого-нибудь другого, жила бы сейчас себе припеваючи. Может быть, ты украл это ее счастье? — в итоге разломанная судьба его жены меня вконец разозлила, и я его в тот раз послала на хуй и выгнала. Обиделся, видимо, он на меня не на всю жизнь, вот звонит опять. Он был недалеко от нас, и он заехал, как он сказал, для делового разговора.

— О, Игорь! Привет еще раз. Ты совсем не изменился, — мы не виделись несколько лет, все тоже худощавое лицо, и сам худощавый. Волосы только теперь не перекрашенные в блондина, в таможне не полагались, наверное, такие вольности.

— Во, гляди! — он продемонстрировал свои красные корочки сотрудника таможни. Действительно — старший оперуполномоченный по особо важным делам.

— И кого ты ловишь? — с уважением в голосе спросила я.

— Наркотиками теперь занимаюсь, — гордо заявил новоиспечённый таможенник.

— Ничего себе! — такая метаморфоза произвела на меня впечатление, красненькое удостоверение тоже. Я уже представила, как я показываю такое же удостоверение гаишникам и езжу, как мне вздумается.

— Я приехал по другому вопросу, я опять хочу у тебя сняться, фотки хорошие нужны, — начал он деловую часть разговора.

— А теперь то зачем? — не поняла я, какого хрена и для каких таких целей надо сниматься старшему оперуполномоченному из таможни.

— Я хочу сняться не один, а со своей группой. Мы танцуем стриптиз, — пояснил Игорь и крайне этим меня удивил.

— Где? У себя в таможне? — лицо моё исказилось насколько могло: и, выпучив глаза, и скривив губы, но не справилось и не изобразило моё удивление адекватно взметнувшейся во мне эмоции. Как всё-таки умеет поражать окружающая жизнь! В этот раз ей пришлось постараться и для этой цели организовать передо мной это неожиданное появление оперативника-стриптизёра.

— Не-е, таможня не причем, — привычно рассказывал о своём занятии Игорёк. — Мы в ночных клубах танцуем, ну, сам понимаешь в каких, — и он сделал слащавую гримасу. Мне захотелось в нее плюнуть.

— Для геев что-ли? А как же твоя работа? Ты не боишься, что там узнают об этом и выгонят?

— Ты думаешь, у нас в таможне мало таких? Меня начальник один поебывает, прикрывает меня: — и он уверенно поелозил своей задницей по стулу, показывая, как он прочно сидит в своём таможенном кресле, прибит к нему «гвоздиком» своего вышестоящего начальника.

— Ничего себе!: — меня поразило неожиданное сочетание таких различных деятельностей.

— Ну, а так: Конечно, приходиться скрывать ото всех, что танцую стриптиз, мудаков хватает.

— Мудаки — это кто? Кто на твой стриптиз не ходит?

— А то ты не понимаешь. Ну, почему я не имею права вести личную жизнь такую, какую хочу? Моё дело, выступать мне со стриптизом или нет: и где выступать. Кого это ебет? — никак не унимался возмущенный Игорёк.

Ну, вот: не дают ему выступить в Таможенном комитете, и злится он такой жестокой несправедливости. А как было бы мило запустить фуражку над заполненными сослуживцами рядами таможенного дома культуры, а потом воздушным змеем форменную рубашечку и брючки с красной полосочкой:, и всё это пролетает над генеральскими вспотевшими лбами, и каждый такой начальственный лоб уже задумал высокую награду или повышение по службе для этого худощавого вертлявого сотрудника, так ловко жонглирующим своим членом на сцене:, но нет, не дают выступить, показать красоту мужского тела, не понимают такой красоты простые таможенники, только один нашелся для него начальник, только один поёбывает, один прикрывает. Остальным сиськи и пёзды подавай, не согласен с таким положением вещей в Таможенном комитете товарищ Вейсман.

— По большому счету никого, — ответила я. — Но стриптиз в ночном клубе это не личная жизнь, оперативник-стриптизёр, это, по-моему, слишком:

— Зануда ты, как был им, так и остался, — начал обижаться Вейсман.

— Ладно, что ты хочешь снимать? — я решила к старшему оперуполномоченному по особо важным делам отнестись с большим уважением, чем когда-то.

— Нас четверо, все классные ребята. Как сниматься я не знаю.

— Ну, это не обязательно придумывать что-то заранее. А шмотки есть какие-нибудь у вас?

— Вот здесь засада! Мы только начинаем, у ребят денег нет и шмоток хороших, соответственно, тоже. Мы хотим костюмы заказать, но уже тогда, когда деньги будут.

— А как вы собираетесь сниматься без денег?

— Насобираем как-нибудь. Без фотографий нам уже не обойтись, афиши нужны. Мы уже выступали два раза в клубах, в каждом клубе афишу просят для рекламы.

Пока он говорил, я задумалась, сколько денег мне взять с них: Сделать ему скидку, как старому знакомому? Без радости и удовольствия, скрипя сердцем, злясь на себя, на Вейсмана и на всех:, подсчитывая, сколько я не докуплю на недополученные мною денежки, я по доброте душевной, конечно, скидку ему всё равно сделаю. Нужен ли нам в будущем следователь из таможни? Голубой стриптизер был точно на фиг не нужен. А следователь:? Через границу контрабанду не возим, но на всякий случай сто долларов я с общей суммы дополнительно скинула. Итак, двести за дружбу и сто за следователя, — итого, триста долларов, удавиться можно от таких подарков.