— Андреева — это твоя знакомая что ли?

— Да, она звонила этой бабе, ну, этой, я тебе уже сказал имя и отчество. И сказала, что ты позвонишь записаться.

— А к кому?

— Она тебе скажет, кто лучше.

— Спасибо тебе, Георгий.

— Не за что, для такого дела рад был помочь, — он хихикнул.

Я готовилась и настраивалась позвонить записаться к врачу целый час, настолько мне было неловко и стыдно опять произносить фразу, — «я чувствую себя женщиной». Я держала телефонную трубку весь этот час в руках и чувствовала себя «круглой» идиоткой.

Наконец, набираю, заикающимся от волнения голосом: «Здравствуйте!».

— Здравствуйте! — бодро и вежливо, приятный женский голос:

— Будьте любезны, Елену Васильевну:

— Елену Алексеевну, — поправил меня уже строго тот же голос.

— Ой, извините, ради Бога, — «Какой ужас!» — думала я, только позвонила и уже перепутала, как ее зовут. Я готова была провалиться сквозь землю. — Извините, мне только что продиктовали Ваше имя и отчество. Я, наверное, неправильно записал, извините:, - я бы, наверное, произнесла «извините» еще сотню раз, но добрая Елена Алексеевна смилостивилась:

— Ладно, ничего страшного. Что Вы хотели?

— Елена Алексеевна, — я произнесла ее имя с отчеством, тщательно выговаривая по буквам, я хотела реабилитироваться в ее глазах. — Елена Алексеевна, я хочу записаться к сексопатологу. Может быть, Вы порекомендуете кого-нибудь?

— Так-так-так, — пауза. — А по какому вопросу?

— У меня транссексуальные наклонности:

— Это как это? — неожиданно спросила она.

— Ну:, я чувствую себя женщиной. Я хочу записаться к врачу, который специализируется на этом вопросе:

— То есть, Вы хотите пол сменить?

— Ну, не совсем так. Я хочу просто проконсультироваться.

— А Вы какой номер набрали?

— 963-12-… - я назвала из своей записной книжки номер. — Я попала в другое отделение?

— Вы попали в квартиру. Набирайте внимательней номер: и не сходите с ума.

— Извините, — только сумела сказать я.

Я набрала внимательно еще раз этот номер. Весь возможный позор я уже пережила, звонила я поэтому абсолютно спокойная без малейших волнений.

— Здравствуйте, Елену Васильевну будьте любезны, — по новому кругу начала я.

— Здравствуйте, это я, — меня не послали на хуй, но голос этот был того самого охранника из центра репродукции на Иваньковском, я его безошибочно узнала. В этот раз он был женским, звучащим совсем по-другому, но это был именно тот голос того, стриженного ежиком собирательного образа всех наших ебанных совковых услуг.

— Мне телефон дала Андреева Наталья Юрьевна:

— А-а? Да, да, она мне звонила, — голос ее смягчился, но скудная порция уважения в ее голосе пролетела мимо меня, она предназначалась доктору Андреевой из соседнего отделения, мне же предназначались следующие слова, они меня уже торопили, я не укладывалась в десятисекундный норматив разговора с клиентом. — Так, и что Вы хотели?

-:она сказала, что Вы можете порекомендовать нужного мне врача и записать к нему.

— Да, пожалуйста. С какой проблемой Вы хотели обратиться, что мне записать?

— Ну, у меня не то, что проблема:

— Обращаетесь — значит, проблема.

— Ну, да, наверное, так. У меня транссексуальные наклонности:

— А? Значит, пишу — смена пола, — «смена пола» Елена Васильевна произнесла по буквам, уже записывая это в регистрационный журнал.

— Нет, пол я менять не хочу, — испугалась я. — Я хочу просто проконсультироваться:

— Вы чувствуете себя женщиной? — спросила Елена Васильевна уже с явным раздражением. Прямо поставленный вот так вот вопрос всегда ставил меня в замешательство. Кем я себя чувствую — я не знала. Для официальных случаев я давно выбрала мягкую обтекаемую формулировку — «у меня транссексуальные наклонности». Сказать, что я женщина или самой повесить себе ярлык «я транссексуалка», у меня никогда не поворачивался язык. Также как и называть себя в женском роде я чаще всего не могла, я чувствовала себя при этом как бы выпрашивающей одолжения, неполноценной и не заслуживающей этой оценки — «я женщина». Я иногда путалась в родах, но это бывало нечасто. Я могла с Катей свободно разговаривать об этом и пугать ее отрезанными пиписками: с другими нет.

— Ну, да, чувствую, конечно:, но я пока хочу только проконсультироваться.

— Чувствуете, значит, уже записала — «смена пола».

— Ну, не совсем так:

— Вы будете записываться или нет? Вы отнимаете мое время.

— Да, хорошо, запишите — «смена пола», — я решила не спорить, смена, так смена. — А к какому врачу Вы меня записали, — я спросила в надежде узнать по фамилии мужчина или женщина будет меня принимать, я уже боялась задавать лишние вопросы.

— Записала я Вас к Рузгис, — ответила мне любезная Елена Васильевна.

Тьфу, блядь, хуевый день, по фамилии ничего не поймешь, идти на прием опять к мужику мне не хотелось.

— Извините, Елена Васильевна, это мужчина или женщина?

— А Вам какая разница? — ну, вот, я не ошиблась, Елена Васильевна уже дословно цитировала своего братка-охранника. Почему все они, как с конвейера, так похожи друг на друга своим хамством. Почему я, как пациент, не могу узнать, кто меня будет принимать, в чём здесь военная тайна, блядь.

— Мне бы хотелось попасть на прием к женщине, мне так проще, — всё ещё мягким голосом обращалась я к уважаемой Елене Васильевне, про себя вставляя через каждое слово пятиэтажное нецензурное выражение. Пятиэтажное? Это описка! Небоскребы мата вырастали у меня на языке, готовые обрушиться на эту ебанную медсестру из психушки.

— У нас всеми транссексуалами занимаются только женщины, у врачей-мужчин не хватает на вас терпения, — блядь, терпение надо иметь — пережить такой несложный с виду процесс, как запись к врачу. Невротизированная хуевой жизнью, милая Елена Васильевна почему-то делала этот процесс невыносимым. А получала она деньги, чтобы как раз отвечать на такие и другие разные вопросы пациентов, работала она в регистратуре. — Женщина будет Вас принимать, успокойтесь.

Я была спокойна, мы договорились о дне и времени приема.

Приехал нас снимать Володя Мосс. С ним осветитель и оператор. Вносят большие сумки, грохнули об пол штативы — всё солидно. Я уже знала, что учится товарищ Мосс во ВГИКе, и снимает он нас для своей дипломной работы. Не быть нам звездами французского телеэкрана, французский канал был здесь абсолютно не причём. Рассказал нам об этом Сергей Синцов, который, оказывается, хорошо знал Володю Мо: — нет, не Мосса, фамилия Мосейкин была у молодого режиссёра. Конечно, я позлилась: «Почему надо было врать про французский канал, почему нельзя было сразу честно сказать, что это работа для диплома? И это его дурацкое волнение за две буквы „с“ в Моссе: Что за цирк!?» Но Володя, теперь уже Мосейкин, был хорошим человеком, — это было видно сразу, и человеком, очень увлеченным своей профессией, — это тоже было видно сразу. Хорошее сочетание! Я отнеслась к нему с уважением. Мучил он нас целый день. Мучил он нас и много других дней в будущем. Начал он зимой, закончил почти летом.

Приехал Аслан с Аликом. Аслан стилист, скажу даже суперстилист. Работали мы и со многими другими его коллегами на протяжении продолжительной и очень активной своей рабочей жизни. Многие выёбывались больше, прямо лезли из кожи вон, «растопыривая пальцы» и разводя перед честным народом понты, но были хуже, во много крат хуже. Аслан с Аликом моднющие всегда, обращающие внимание на себя в любом месте и заставляющие на себя обернуться и подивиться будущей моде:, будущей потому, что были они немного впереди планеты всей или, если выразиться скромнее, подавляющего большинства тусующейся модной части населения города Москвы.

Мы бледными мышками на их фоне находились в кадре. Зачем? Потом, просматривая кассету, наше присутствие в этом фильме у всех вызывало недоумение: Да, мы действительно проснулись, я ехала на машине, Катя в своей самой боевой раскраске чистила зубы. Выглядели мы при этом напуганными и пришибленными пыльным мешком из-за угла. Много внимания было уделено машине, её сняли со всех сторон и неоднократно — я еду; я выхожу из машины; сажусь; мою, поливая из шланга; копаюсь в багажнике: Зачем?