Медико, действительно, оказалась замечательной девушкой, и у меня, действительно, были мысли — «А не жениться ли мне на ней?» Согласилась бы она на это, я не знаю. Но она вскоре уехала в свой Кобулетти и вернулась через восемь месяцев, она собиралась поступать в московский институт. Мы встретились, и я не узнала улыбающуюся мне солидную тетю, идущую мне навстречу. Милая, уже восемнадцатилетняя Медико, обрезала свои чудесные длинные волосы, сделала себе «шикарную» пережжённую «химию» и очень пышненько поправилась на одиннадцать килограмм. Свой новый образ она дополнила костюмчиком с рюшами, с люрексом и с невероятных размеров бантом на плече. Конечно, я прошла мимо и шарахнулась от нее с мыслью: «Что за дура-тетка идет мне навстречу и нагло так улыбается?»

— Борис, куда ты? Ты меня не узнал? — услышала я знакомый голос с милым грузинским акцентом. Ещё раз взглянула на тётю, но всё равно её не узнала.

— Здравствуйте, узнал: узнал: — беспомощно улыбалась я в ответ незнакомой тёте, я перебирала всех возможных носителей таких внешних признаков, все возможные кандидатуры были исключительно из маминых знакомых.

— Боря, как тебе не стыдно? Забыл меня? Я — Медико.

Я чуть не провалилась от стыда, бежать окрыленная на встречу с любимой девушкой и пробежать мимо, не узнав ее. Мы поболтали: В следующий раз мы встретились через десять лет. Симпатичная, опять с длинными волосами, но вся седая, неожиданно крупная, и неожиданно взрослая: За десять лет она закончит не только институт, но и аспирантуру, выйдет замуж за грузина и переедет из Кобулетти в Батуми. Всё у неё было хорошо.

В этот раз, по-русски понадеявшись на авось, само всё пройдёт, я также промучилась от головной боли несколько дней, и, убедившись, что без лечения она никуда не денется, добитая вконец этим изнуряющим недугом, предварительно созвонившись, поехала к врачу. Телефон «хорошего», так его мне отрекомендовали, частного врача-невропатолога мне дал один очень известный певец, не пишу его имени, не буду его компроментировать таким «милым» его знакомым врачом.

Доктор, не помню, как его зовут, долго объяснял, как найти его дом и потом великодушно согласился меня встретить на улице. И встретил: Молодой мужик, удивительно похожий на доктора Грина из сериала «Скорая помощь», может быть, только покрепче и ниже ростом поздоровался и сразу перешел на «ты». Его обходительность и внимание мне сразу стала понятной, — доктор был «голубым» и, конечно, меня он принял с моей дурацкой женственной внешностью за своего. Вот зараза, мне так хотелось просто попасть к врачу и просто избавиться от головной боли. Мы пришли к нему домой, трехкомнатная приятная квартира, я прошла в комнату, никаких грузинских девушек, как в прошлое мое лечение не сидело в красивых позах, в некрасивых тоже. Зато мускулистый загорелый парень на огромном плакате закрывал собой полстены и ревниво смотрел с него наглым сожителем доктора Грина.

— Чай? Кофе? — спросил меня доктор.

— Ну, давайте чай? — скромно согласилась я.

— Может быть, пообедаем? У меня тушеная индейка.

Мне становилось забавно, докторишка взялся за мое лечение всерьез. Вообще, я редко нравилась голубым, им нравятся обычно накачанные мужественные парни все в мышцах, я была не такой. Я могу пересчитать по пальцам одной руки количество «голубых», проявивших ко мне внимание в моей жизни. Я не обманывала себя и не думала самонадеянно, что могу понравиться уже как женщина, интересовала я доктора оставшимися, к моему сожалению, в большом достатке мужскими своими качествами. Но я была, как всегда голодна и согласилась на его индейку. Как он обрадовался! Он засуетился, поставил перед диваном маленький старинный ламбертный столик, красиво его сервировал, вкусно запахло едой, и он принес, украшенные, как в ресторане тарелки с обещанной птицей. Этого ему показалось мало для того, чтобы меня соблазнить. Он многозначительно взглянул на меня, а таких взглядов будет еще много в течение моего приема, достал из бара бутылку шампанского «Мартини» и, открыв ее, разлил в большие элегантные бокалы.

— Я очень рад, что познакомился с тобой, давай выпьем за это, — вылитый доктор Грин пристально и со значением смотрел на меня, смотрел уже с очень близкого расстояния, сидел он совсем рядом со мной на диване.

— Да, давайте: Я тоже рад. А Вы как меня будете лечить? Вы рефлексотерапию назначаете при воспалении тройничного нерва или Финлепсин мне выпишите? — доктор Грин непонимающе посмотрел на меня, он уже, конечно, забыл о цели моего посещения.

— А?: А, да. И то, и другое. Вначале я должен осмотреть тебя, а потом назначу лечение, — последнюю фразу он произнес нараспев. «Тьфу ты, вляпалась!»

— А у меня кроме головы ничего не болит, чего на меня смотреть? У меня уже было всё то же самое. Говорят, при воспалении тройничного нерва хорошо иглоукалывание или электропунктура, мне в прошлый раз так делали.

— Ладно, о болезнях потом, не переживай ты так, я тебя ото всего вылечу. Узнаешь ещё, какой я доктор! А теперь давай выпьем за наше знакомство, — мы чокнулись нашими бокалами, он опять многозначительно, чуть сощурившись, смотрел на меня — ну, прямо бразильский сериал какой-то, отрепетировал подлец, наверное, перед зеркалом. Я не зная, что делать, неловко поерзала под его взглядом, но щурься, не щурься, аппетит мне этим не испортишь. Я пододвинула тарелку и, стараясь по своему обыкновению не чавкать, что было моей отвратительной привычкой, стала с удовольствием есть поданное мне блюдо его «голубого» приготовления —:вкусно! Я увлеклась едой, а доктор Грин мне все рассказывал о чем-то и рассказывал: Мы закончили есть, а он все говорил и говорил: Мы пили чай с вареньем, и я его слушала и слушала… Я уже вошла в роль, что за мной ухаживают, я объелась, расслабилась и от шампанского глупо хихикала. Он поставил какой-то диск с музыкой, многозначительно назвав сложное имя исполнителя. «Знаешь?» — с уверенностью, что я знаю, спросил меня он. Неторопливое нытье с диска издавал, конечно, исполнитель-гей. «Нет, первый раз слышу», — простодушно ответила я. Он достал альбомы со своими фотографиями, и мы их посмотрели. На фотках, конечно, только парни, смотрелись его друзья весело, было видно, что время они проводить умеют. Походы, поездки, разные города, веселые лица — социализированные, адаптированные благополучные геи.

— А ты видел новый номер журнала:, - и произнёс название, уже его не помню. Я, конечно, не видела ни нового номера, ни старого, я вообще не знала такого журнала, но понимала, что и журнал этот, наверняка, тоже для геев.

— Вот возьми, посмотри, вчера купил. Классные ребята:, такие съемки! Тебе как фотографу должно быть интересно, — он осторожно вставил мне в руки этот журнал. И опять внимательный взгляд, ожидающий моего восхищения от просмотра этих пидеристических картинок. На некоторых страницах предполагалось, что я буду вскрикивать от восторга, но я небрежно перелистала журнальчик и положила его на диван между нами.

— Ну, как, понравилось?

— Да. Ничего, — осторожно ответила я. Он достал еще пачку подобных журналов, сел поближе и стал сам их показывать, рассчитывая помочь, мне дремучей, понять гомосексуальную эротику: «Вот, посмотри, какой красивый парень!», «Ты видишь, какое красивое тело?». Мускулистые мужики бесстыдно обнимались на глянцевых картинках, хватая друг друга за члены и за мускулистые ягодицы: Пидоры — кого им еще обнимать, как не друг друга. Тьфу, гадость! Я не хотела обижать лысого доктора, но смотреть на все эти анально-оральные, воняющие членами потные сцены, почти все хреново снятые такими же фотографами-пидорами, мне надоело. Я решительно отложила толстую стопку недосмотренных журналов: «Я не люблю журналы, никогда не покупаю: картинки, картинки:, все одно и то же. А Вы будете мне делать электропунктуру, или Вы что-то говорили про иголки? Сами говорили, что Вы — такой специалист!»

— А я уже показал тебе каталог садомазохистских аксессуаров? — вопросом на вопрос ответил мне доктор Грин.