— Ой, Заечкин, у меня же месячные. Они заканчиваются, но пока еще замазули! Я же тебе говорила, — с виноватой улыбкой ответила Маша на этот вопрос.

— А чего так? Почему на Новый год? Тоже праздновать пришли? — невесело засмеялась я.

— Они всегда не вовремя. А что это ты вдруг не засыпаешь? Вроде бы поели так хорошо:

— Причём тут «поели»? Оргазма мне не хватает для полного счастья. Так Новый год хорошо прошёл, я так выспалась, если ещё и секс произошёл бы: Ну, да ладно. Так много счастья сразу не бывает. Спи, — я сладко потянулась и зевнула, смирившись с неизбежностью и подлой неожиданностью женских физиологических процессов.

— Давай я тебе как-нибудь по-другому сделаю, — неожиданно подобрела ко мне моя снегурочка Маша, такие чудеса случаются только в Новый год.

— Да ладно: не надо, — испугалась я этого новогоднего чуда, — Ты, наверное, устала?

— Всё, давай:, - и она начала стаскивать с меня одеяло.

Ну, какой приятной может быть жена! Я лежала и даже не пыталась ничего представлять дополнительно, я не нуждалась в эротических фантазиях, до того мне было хорошо. И чёрт меня дернул открыть глаза и скользнуть взглядом по с широко открытым ртом моей благоверной супруге. Я хотела благодарно восхититься ее красотой, получить оргазм с мыслью о прекрасном лице моей спутницы жизни. Увидела я нахмуренный лоб и сосредоточенный на чём-то взгляд, моя жена думала в данный момент совсем не о сексе. Нет-нет-нет, зря я посмотрела, надо скорее забыть это «чудесное видение». Я закрыла глаза и быстренько воспроизвела в сознании круглую Катину попу. Повертев ее и рассмотрев с разных сторон, я добавила к ней в компанию, увиденную в этот день на улице красивую негритянку. Но эта великолепная пара меня уже абсолютно не радовала, Маша с нахмуренным лбом загораживала все хорошие виды, я все равно продолжала мучиться мыслью, — о чем таком важном думает с такой маленькой головой моя жена, с такой маленькой головой обычно думать вообще никому не удаётся.

— Маша, что-то случилось? Ты о чём-то думаешь? — Маша вздрогнула, как будто застигнутая врасплох на месте преступления.

— Заечкин, ты чего глаза раскрыл?: Просто я вспомнила:, я в магазин ходила и опять забыла моркву купить. Придётся с утра идти покупать. А то, как я завтра суп с фрикадельками сделаю?

— Тьфу ты, черт! Надо же было спросить:, - огорчилась окончательно я, суп с фрикадельками в этот раз меня совсем не обрадовал.

— Всё-всё-всё, заечкин! Давай, закрывай глаза. Я тебе всё сейчас доделаю.

Как романтично, блядь! А как хорошо всё начиналось, оргазм был так близок. Я закрыла глаза, но даже всегда сговорчивая Катина задница не хотела мне помочь сосредоточиться. Живущий своей жизнью членик, неумолимо стал уменьшаться в размерах, весь от досады сморщился, ему стало невыносимо обидно от поражения в конкуренции с жалкой морковью. Почему он уменьшается, но никогда не исчезает? Потрахался парень, превращайся в пизду. Не порть мой внешний вид, не мешай мне жить.

— Всё, Маша, ладно: потом как-нибудь.

— Но Заечкин, не злись. Я разве виновата, что вспомнила о морковке.

— С членом во рту — это лучшая мысль. Я не злюсь, давай спать, — я поцеловала Машу — типа всё хорошо, и улетела смотреть свои сны.

До девятого января, дня рождения моей дочки, мы прожили мирной, без конфликтов, хорошей семейной жизнью. Мы отпраздновали шумной детской компанией этот день. На следующий день должен был приехать мой отец поздравить свою внучку.

С утра я собиралась на работу, я уже приняла душ и сидела, ела привычно для меня подгоревшую молочную рисовую кашу. Заботливая Маша мне варила ее каждое утро, и каждое утро, брошенная на произвол газовой плиты, а Маша была знакома только с двумя режимами ее работы — ВЫКЛ. и ВКЛ. на полную мощность, середины не существовало: так вот, брошенная на произвол газовой плиты каша, в итоге, напоминала о себе удушливым запахом бушующего на кухне пожара. Сгоревшая каша давно перестала быть причиной наших конфликтов, привыкла я и к ней. Раньше я пыталась убедить свою любимую жену совсем ее мне не варить. Я говорила, что могу сварить ее сама, я все-таки жила когда-то одна, я даже варенье на зиму всегда делала — черную смородину, клубнику и малину, протертую с сахаром обязательно, я всегда готовлю с удовольствием. Только первые блюда я не люблю готовить, грибной и фасолевый супы, — это всё, что я могу приготовить хорошо из первых блюд. Робко, иногда не очень я пыталась объяснить, что каша не варится сама по себе, что, конечно, блюдо это очень простое, но появляется оно на свет не путем смешивания крупы с молоком, что требуется еще пара минут движений ложкой. «Маша, ну, не вари ты её. Я сама сварю кашу и себе, и Лизе, и тебе. Ребенок давится каждое утро, дети вообще кашу не любят, а такое воняющее крематорием блюдо вызывает только тошноту».

Ох!: Маша-Каша: — это только рифма, в жизни они совсем не дружили.

Я не спеша доедала свою утреннюю пайку, аккуратно выковыривая среди белых пупырышек-рисинок, оторванные от горелого дна черные ошмётки и с недоумением вычисляла возможные цели Машиных действий, — Маша с самого утра уже готовила ужин и собиралась жарить свинину в тесте. Зачем ее жарить с раннего утра для позднего праздничного ужина? Для того, чтобы она засохла и стала невкусной? Нет, это, конечно, мне в голову не приходило. Логичное мое предчувствие — моя жена опять хочет куда-то смыться. С какой целью она хочет это сделать, я уже не задавала себе такой вопрос.

— Маша, дедушка только в семь придет, ведь мясо будет невкусным, давай вечером поджарим, — Маша молча, стоя ко мне спиной терзала куски мяса: и не отвечала. — Маша, ты вечером никуда не собираешься?

— Нет, я никуда не собираюсь, — зло протявкала мне в ответ Маша.

Я смотрела на её затылок и сквозь него видела, как зло сжимаются её губы, ноздри нервничают, напрягаясь, а её светлые голубые глаза выцветают от злобы, белки наливаются кровью, а зрачок вытягивается в дьявольски-козлиную щель. Тьфу, ты чёрт, какая гадость! На что она злится в данный момент, только ведь проснулись? Но этот вопрос я от греха подальше не стала ей задавать. Но всё равно надо было выяснять перспективы на вечер.

— А зачем ты мясо готовишь сейчас рано утром, если дедушка придет в семь вечера? Маша, он приедет специально поздравить Лизу, будет нехорошо, если ты уедешь.

— Сказала же, не уеду, — и глаза её сверкнули таким недобрым волчьим огнем, что я вздрогнула. Как хорошо, что она стоит ко мне спиной, а то глядишь, совсем запугает меня до крайней нервности. Вот зараза! Когда всё спокойно и хорошо, так сразу выкидывает номера. И опять вопрос — «Почему?» болезненными огнями сложился в моем мозгу. «Почему? Почему?:» — терзал этот нехитрый вопрос моё сознание. Хуй его знает: Не знаю: Уйди ты дурацкий вопрос. Нет у меня на тебя ответа. Пошёл на хуй! Чужая семейная жизнь — потёмки, собственная семейная жизнь — потёмки, вся моя жизнь — потёмки.

В семь приехал отец, я приехала часом раньше. Накрытый стол, заветренное остывшее поджаренное мясо:

— Ну, а где Лиза? Где Маша? Я вот подарок ей привез, — папа приоткрыл большой пакет и запустил туда руку.

Маши, конечно, не было. Я возвращалась домой: нет, не с предчувствием, я возвращалась с уверенностью, что никого дома нет: и чудо опять не произошло, и показавшееся утром черным, на самом деле оказалось абсолютно черным, — Маша, конечно, использовала такую прекрасную возможность сделать мне неприятность. За что? Мне казалось, что отношения наши становятся прежними. И причем тут мой отец, Лизин дедушка? Он так хотел ее увидеть и поздравить с Днем рождения.

Я вспомнила, когда мы познакомились, Маша жила тогда в общежитии, вспомнила, как она с ангельской внешностью невинной девочки матерой волчицей отстаивала свои полки со сковородками и всё остальное свое жизненное пространство. При мне она выбежала разбираться с жирной девкой, своей соседкой, из-за какой-то ерунды — куска мыла или клочка туалетной бумаги, не помню. Разбираться настолько серьезно, что напугалась не только ее соседка-толстуха, размером больше Маши в два раза, напугалась даже я. Таким обманчивым контрастом я тогда была сильно удивлена и ошарашена. Сейчас «жирной девкой» и соседкой по квартире для нее была я. Модель поведения по отношению ко мне трансформировалась в абсолютно такую же, — она отвоевывала у меня жизненное пространство, если бы она была собакой, она обоссала бы все углы в квартире — МОЁ! Но я не хотела быть ее «соседкой по общежитию», я жила у себя дома, в съемной квартире, но дома. Не надо артобстрелов, не надо войны — жене я сама всё отдам. Почему так происходило — дурацкий вопрос до сих пор без ответа. Может быть, мне меньше стали платить? Может быть. Работы, действительно, становилось меньше, денег, соответственно, тоже. Последний период работы в академии я получала по шесть с половиной тысяч долларов в месяц и рассчитывала после переезда в другую, в более хорошую студию получать ещё больше. Но после переезда это финансовое чудо не произошло, произошло другое чудо, грянул кризис: Наша страна полна же чудес! Вот одно из них и вывалилось на голову нашего терпеливого народонаселения: Давно не раздавали ваучеров, или товаров по талонам, не развлекали Вас денежной реформой? Очень вовремя придумали развлечь народ кризисом, после чего стало хреново совсем, я стала получать меньше настолько, что мне даже стыдно об этом говорить.