Лимузин уже ждал у подъезда административного здания «Плескассье» на Елисейских полях Робер, шофер, стоял у открытой дверцы «ситроена».
Жак молча сел на заднее сиденье и быстро раскрыл дневной выпуск газеты, купленный Робером. Новости не радовали. В этот день, третьего июля, немецкая авиация ожесточенно бомбила английский экспедиционный корпус и французскую армию, пытавшихся переправиться через Ла-Манш. Сообщалось также, что генерал де Голль взял на себя командование французскими войсками, находящимися в Англии, объединив их в армию Свободной Франции.
Жак задумчиво наблюдал, как Робер крутит ручку, заводя мотор. Он не доверял более современным электрическим стартерам. Они постоянно ломались и быстро выходили из строя. Жак вздрогнул, когда дверца автомобиля внезапно открылась.
Жан-Пьер рассмеялся, взглянув на изумленное лицо отца.
— Я француз, папа. Не бош. Жак рассердился.
— Почему ты здесь в столь ранний час? Я думал, ты еще в штабе.
Жан-Пьер указал на новенькие звезды на своих погонах.
— Меня только что произвели в капитаны.
— И кто же произвел тебя в капитаны? — спросил Жак. — В штабе начальства нет. — Он указал на газетный заголовок. — Маршал Петен ведет с немцами переговоры о заключении перемирия.
— Приказ подписал генерал де Голль.
— Как он мог что-то подписать? Он уже улетел в Англию.
— Он попросил меня присоединиться к его армии. Хочет, чтобы я работал в управлении разведки. Он видел, как я говорю с англичанами и американцами. Мое знание языка произвело на него впечатление.
— Американцы не участвуют в войне.
— Де Голль говорит, что это лишь вопрос времени, — ответил Жан-Пьер. — Вечером я вылетаю в Лондон.
— Никуда ты не вылетаешь. Я запрещаю, — отрезал Жак. — Я твой отец, и я не разрешаю тебе покидать Париж.
И тут Жак впервые услышал злые нотки в голосе сына. Прежде чем ответить, тот поймал взгляд отца.
— Можешь не сотрясать воздух. Мне тридцать семь, я уже не тот ребенок, которого ты отправил в Канаду.
Жак смотрел на сына.
— Я же тебя люблю и не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
— И я люблю тебя, отец. Все будет хорошо. Не волнуйся.
Они обнялись. Первым нарушил тишину Жан-Пьер.
— Я должен идти своим путем. Англичане присылают транспортный самолет, чтобы вывезти в Англию мою группу.
Морис проснулся в половине шестого. Повернулся на бок и нажал кнопку на прикроватном столике, вызывая дворецкого. Не успел он сесть, подложив под спину подушки, как дворецкий принес чай.
Он поставил поднос на колени Мориса, быстро наполнил чашку чаем, добавил молока. Затем снял серебряную крышку с блюда с булочками.
— Мерси, — поблагодарил его Морис и тут заметил листок бумаги, лежащий у телефонного аппарата. Пригубив чай, Морис попросил Уго соединить его с Жаком. Он уже съел булочку, когда дворецкий протянул ему трубку.
— Почему ты так рано пришел домой? — спросил Жака отец.
— Я пригласил месье Вейля, банкира, на обед. Подумал, что сейчас самое время поговорить о новом заеме, пока процентная ставка низкая. Но она обязательно пойдет вверх, поскольку немцы уже в Париже, а Петен обсуждает условия перемирия. — В голосе Жака звучала тоска.
— А что сказал тебе этот еврей? — поинтересовался Морис.
— Он со мной согласился. Даже предложил занять еще большую сумму.
— Это странно. Вейль никогда не стремился всучить нам побольше денег. Мы всегда выпрашивали у него каждую лишнюю тысячу.
— Месье Вейль в тревоге. Он узнал, что нацисты уже уничтожают евреев в тех странах, которые они оккупировали. Теперь, когда Петен капитулировал и молит немцев о перемирии, месье Вейль боится, что во Франции будет то же самое. Вот он и дает своим лучшим заемщикам возможность занять побольше денег.
— Только потому, что он боится немцев? Он же не собирается раздать все свои деньги. Он еврей, поэтому наверняка припрячет кое-что в загашник, — с сарказмом бросил Морис.
— Ты умен, отец. Но и Вейль тоже умен. Он уже продал всю свою недвижимость. Семью отправил в Швейцарию, где купил долю в одном из местных банков. Собирается в две недели закончить все дела и тоже выехать в Швейцарию. — Жак рассмеялся. — Я думаю, он рехнулся. Франция не такая страна, как другие. Немцы очень уважают французов.
— Он совсем не чокнутый, этот еврей, — возразил Морис. — Чокнулась Франция, поверив Петену. Он продал страну.
— Ты боишься, папа? — удивился Жак. — Хочешь вернуться в Париж?
— Я не сумасшедший. Здесь куда безопаснее, чем в Париже. Лазурный берег не зря считается местом отдыха. Сюда война никогда не придет.
Жак помолчал.
— Жан-Пьер улетает в Англию с де Голлем. Тот произвел его в капитаны. Морис рассмеялся.
— Малыш оказался умнее нас всех. Де Голль будет его ценить, так как Жан-Пьер на короткой ноге с американцами. А со временем де Голль станет спасителем Франции и президентом.
— Но Жан-Пьер так и не занялся бизнесом. Устроил себе легкую жизнь. А скольких он перетрахал мужчин. Я о таком и мечтать не мог.
Морис вновь громко рассмеялся.
— Да ты ревнуешь к собственному сыну. Теперь он мужчина и смотрит в будущее. Представитель нового поколения.
— Черт! — выругался Жак. — А к какому поколению относимся мы?
— К уходящему, — ответил Морис. — Скоро наше поколение станет историей.
Жан-Пьер пригубил pastis[21] и протянул второй стаканчик Луи, лейтенанту, с которым он делил квартиру. Офицерам приходилось жить по двое, отдельных квартир для каждого сотрудника разведывательного управления де Голля не нашлось. Все ругали Петена, который недолюбливал де Голля и его людей и всячески старался их ущемить. Слишком часто де Голль публично не соглашался с решениями маршала. Теперь же, когда де Голль улетел в Англию, Петен обозвал его предателем, не поддерживающим перемирие. Луи чокнулся с Жан-Пьером.
— За твое здоровье. Мне очень жаль, что я не лечу с тобой, — Тут все решал жребий. Ты знаешь, как определяли пассажиров первого рейса. Но ты прилетишь вторым.
— Однако; меня не будет рядом с тобой. — Голос Луи дрогнул. — Я люблю тебя, Жан-Пьер, и я знаю, что ты найдешь себе другого друга, как только расстанешься со мной.
