— Так вот вы какие… — пробормотал Геракл, разглядывая коней. — Действительно красивые.

Диомед, повелитель и верховный жрец бистонов гадливо покосился на пленника и сплюнул.

— Что ты смыслишь в красоте, презренный? Я служу ей всю жизнь — и то не могу сказать, что приблизился к достаточно полному её пониманию.

Геракл безразлично пожал плечами, чуть наклонил голову и ничего не ответил. Его глаза безостановочно шарили по залу, отмечая расположение треножников и колонн, занятые фракийцами позиции, вооружение каждого воина.

— Тебе выпало великое счастье, чужестранец, — продолжал удовлетворённый его молчанием Диомед. — Прежде чем тебя принесут в жертву, ты увидишь истинную красоту. Увидишь и поймёшь, что всё виденное тобой до этого не стоит и обола. Начинайте! — крикнул он своим помощникам и махнул рукой.

Бритоголовый здоровяк вышел вперёд, резким движением выдернул из шеренги пленников невысокого паренька и потащил его к алтарю, стоявшему перед статуями. Юноша был так напуган, что даже не пытался сопротивляться. Жрец бросил его на серый куб алтаря, взял с бронзового блюда маленький кривой нож и провёл остриём по плечу парня. Из неглубокого разреза потекли алые капли. Здоровяк аккуратно собрал кровь ладонью, подошёл к статуям и оставил на груди каждой из них кровавый отпечаток, затем отступил назад и замер в ожидании.

Контуры ладони на чёрном камне засветились багровым огнём, затем от светящейся линии по каменной коже поползла пурпурная дымка. Вот она растеклась по животу, добралась до крупа, облила красноватым сиянием шею и голову. Постепенно дымка светлела, становилась похожей на утренний туман, сквозь который проглядывала атласная кожа животных. Да полно, животных ли? Скорее, божеств, соизволивших в одночасье сойти на землю! Живые, более чем живые кони стояли перед замершими в благоговении людьми во всём своём великолепии. Каждый изгиб прекрасных тел дышал гармонией, от грациозных движений перехватывало дыхание, влажные чёрные глаза смотрели на людей с нечеловеческой мудростью и любовью. В одно мгновение Гераклу показалось, что у коней начинают расти крылья. Он поймал себя на том, что начинает опускаться на колени, и изо всех сил ущипнул себя. Резкая боль привела его в чувство, но волшебный туман вокруг коней и без того начал рассеиваться, их фигуры понемногу застывали — уже в других позах, отличных от прежних.

— Ты видел? Видел? — задыхаясь, выдавил из себя Диомед. Не дожидаясь ответа, он вскочил, повернулся к толпе бистонов, вскинул вверх руки и завопил:

— Красота приняла жертву и показалась нам! Всех заколоть! Всех! Чтобы Ей надолго хватило!

Слегка ошеломлённый здоровяк с глупой улыбкой на лице поднялся на ноги, помотал головой и потянулся к выпавшему из рук ножу.

— Красота — это единственное божество, которому стоит поклоняться! — воскликнул Диомед, не отрывая восхищённого взгляда от четырёх чёрных глыб.

— Ты ошибаешься, жрец!

Голос Геракла перекрыл радостный рёв толпы. Только что вопившие в молитвенном экстазе люди застыли и умолкли. Даже воины, наставившие копья на пленников, опустили оружие и замерли с открытыми ртами.

— Что-о?!

Глаза у Диомеда остекленели. Он не мог поверить в происходящее.

— Истинная красота не требует жертв, — глядя на верховного жреца, заметил Геракл. — Она должна радовать и вдохновлять людей. Нет ничего более уродливого, чем совмещение красоты и зла.

— Убейте его! — завизжал Диомед, пятясь в сторону алтаря.

Бритоголовый жрец схватился за меч, но Геракл уже рванул сковывавшие его цепи, схватил с треножника тяжёлую вазу, молниеносным броском сшиб здоровяка с ног и оглушительно засвистел. С окружающих холмов, подбадривая себя боевыми кличами, в сторону капища помчались Геракловы воины…

Над головами чёрных статуй громко хлопал парус — корабль словно возмущался, что на его борту везут подобный груз. Матросы сгрудились на баке вокруг своего предводителя и еле слышно перешёптывались между собой.

— Кто это сделал? — глухим голосом спросил Геракл, глядя на безжизненное тело Абдера. Широкая грудь одного из коней опять была испачкана кровью. Кровью его любимца. — Бистоны пробрались?

— Нет, наш, — тихо ответил один из матросов. — Это был Тирас. Тоже фракиец.

— Где он?!

Матрос помедлил, вытащил из-за пояса кинжал и показал его Гераклу. На полированном лезвии виднелись блеклые розовые разводы.

— Эта погань уже за бортом.

— Как ты посмел?! — зарычал Геракл, надвигаясь на смельчака. — Это я, я должен был его убить!

Матрос исподлобья уставился на предводителя и со злом в голосе бросил:

— Я с Милоса. Слышал о таком острове?

Геракл остановился, сглотнул и опустил занесенную для удара руку.

— У нас поклоняются Афродите Прекраснорукой, — продолжал матрос. — Знаешь, что делают с пленными, что им отсекают, чтобы увидеть… чтобы увидеть Красоту?

Последнее слово он произнёс с особой ненавистью. Геракл непроизвольно потёр плечо, сгорбился, отошёл в сторону и присел на бухту каната. Некоторое время он молчал, затем встал, расправил широченные плечи и скомандовал:

— Курс на Милос!

— Ох ты ж… Ох ты… — игриво пыхтела Ипполита, переступая с ноги на ногу. При каждом рывке Геракла необъятная туша царицы колыхалась, но от земли не отрывалась.

Движения героя становились всё медленнее, площадка, на которой боролись предводители, уже была мокрой от пота, катившегося с Геракла. Наконец герой поскользнулся и со всего размаху шлёпнулся на каменные плиты.

Ипполита вразвалочку подошла к Гераклу и приподняла его за хитон.

— Ничо так мужчинка, — одобрительно кивнула она, повернувшись к амазонкам. — Девочки, представляете — он меня чуть с места не сдвинул!

Амазонки шумно засвистели и захлопали ладонями по кожаным доспехам. Греки уважительно перешёптывались и качали головами.

— Слушайте все! Он меня победил! — объявила Ипполита и добавила угрожающе: — А если кто не согласен, я тому башку оторву!

Оба войска невольно подались назад. Царица обвела воинов грозным взглядом, но предполагаемых смутьянов так и не обнаружила. Повернувшись к Гераклу, она улыбнулась и хлопнула в ладоши.

— Ширму мне!

Две дюжие амазонки тут же приволокли сложную конструкцию, похожую на небольшой шатёр, и быстро её развернули. Ширма оказалась настолько объёмистой, что за ней мог поместиться небольшой слон; царице, как оказалось, она была как раз впору. Ипполита величественно вплыла в загородку, некоторое время там чем-то шуршала, стучала и лязгала, затем над верхней кромкой ткани показалась царицына голова и спросила Геракла:

— Ну? Чего ждёшь? Особого приглашения? Тебе пояс нужен или нет?

Герой опасливо заглянул за край ширмы, отшатнулся, сглотнул, схватился за сердце, но пересилил себя и мужественно шагнул внутрь.

— А где же пояс? — послышался его удивлённый голос.

— Как это — где? — возмутилась Ипполита. — Вот же он, ниже талии.

— Так значит, это пояс цело… цело… пояс…

— Разумеется, — подтвердила царица, — а ты как думал? Меня его Арес заставил надеть, скотина такая. Всего десять ночей выдержал, на одиннадцатую скис. Примерь, говорит, красавица моя, сейчас во всех столицах такое носят… Я как дура, надела, к зеркалу отвернулась, покрасовалась, потом начала снимать — не снимается. Пыхтела-пыхтела, затем разорвать попыталась… Первый раз в жизни на что-то моей силы не хватило, представляешь?

— Не представляю, — честно ответил Геракл.

— Ну вот… — Голос Ипполиты погрустнел. — Пока возилась с этим заколдованным поясом, Арес успел сбежать. А потом, мерзавец, прислал букетик цветов и инструкцию по обращению с поясом — ну, там, насчёт личной гигиены разное… Да, ты чего опять столбом стал? Снимай давай, в инструкции было написано, что моему победителю пояс будет повиноваться как миленький. Сейчас и проверим.

Через минуту сияющий Геракл вышел из-за ширмы, на ходу сворачивая в рулон широченную кожаную полосу. За ним следовала не менее довольная Ипполита, уже почти одетая.