— Тогда и ты должен встречаться с женщинами, — вызывающе бросила Джони.

Джон кивнул:

— Да. Похоже что должен.

Наиболее ценные произведения искусства и мебель из манхаттанского особняка перекочевали в новый дом в Гринвиче. Теперь он стал семейным музеем Лиров.

Джек никогда не говорил об этом Энн, да и никому другому, но он хотел, чтобы дом в Гринвиче по всем статьям превзошел дом на Луисбург-сквер. Он предпринял все возможное, чтобы новый дом не выглядел так, будто его только что построили. Джек настоял на том, чтобы вес старые деревья остались нетронутыми, а рядом с домом посадили не новые, а многолетние кусты. Помощники его архитектора прочесали всю округу в радиусе пятидесяти миль в поисках старого бруса и старого кирпича. Удивленные фермеры соглашались на сверхвысокие цены, которые им предлагали за кирпич дорожек, по которым они ходили от дома к сараям, теплицам или воротам. Вытертые, иногда позеленевшие от въевшейся слизи кирпичи привозили в Гринвич, где ими выкладывали дорожки и внутренний дворик за оранжереей. Пол в библиотеке тщательно собрали из дубовых досок, служивших полом для сеновала в сарае, построенном в семидесятые годы XVIII века.

Джек настаивал на том, чтобы архитекторы нашли аналог мраморной душевой, которая доставляла ему столько радости в Бостоне. Они не нашли, зато наняли людей, которые смогли построить точно такую же душевую. Мрамор Джек выбирал сам и остановился на белом с черными прожилками. Головка душа размерами превосходила подсолнух. Перфорированные никелированные трубки тянулись от пола до потолка. Шарнирная трубка биде торчала из стены точно так же, как в Бостоне. Даже Энн никогда не видела такого душа и заявила, что это «экстравагантность янки». Но душ ей понравился. И если они с Джеком оба были в доме, то всегда мылись в нем вдвоем.

Они построили и бассейн, но на их участке, у подножия холма, на самой опушке, было маленькое озерцо. Они его не тронули, разве что улучшили фильтрацию воды и посадили водяные лилии и рогоз. Энн любила плавать в озерце, отдавая ему предпочтение перед бассейном. Иногда, особенно на заре в разгар лета, зная, что ее никто не может увидеть, она плавала в озере голой.

В конце июля Джони обратилась к Джеку с вопросом: «Папа, можем мы с Френком пользоваться душем?»

Джек взял ее руки в свои.

— Вы так близки?

Она кивнула.

Джек улыбнулся и разрешил. Он написал Джону, который как раз прибыл в Пенсаколу, что Джони, похоже, влюбилась. Джек и представить себе не мог, какое впечатление произведет эта новость на Джона.

Когда в сентябре Кэп Дуренбергер попросил принять его для личного разговора, Джек предложил встретиться в манхаттанском особняке. Оба уже начали замечать, что на работе пристально следят за тем, кто с кем говорит.

Ту часть мебели и картины, которые переместились в Гринвич, Джони заменила другими, исходя из собственного вкуса, так что интерьер особняка изменился. Джони предпочитала более яркие и веселые цвета, но ее приобретения не могли сравниться с Буше или Дюрером, которые раньше украшали гостиную.

Джони демонстрировала очередную коллекцию одежды то ли в Чикаго, то ли в Филадельфии, горничная приходила в дом раз в педелю, поэтому Джек и Кэп могли не беспокоиться, что их кто-то услышит.

Джек разлил виски, Джони следила за тем, чтобы бар не пустовал.

Кэп отпил из стакана, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— Беда, босс. У нас проблемы.

— А в чем дело?

— Салли Аллен.

— Что с ней? — озабоченно спросил Джек.

— Она беременна.

Неделей позже Джек и Кэп встретились с Салли в Канзас-Сити.

— Да, я беременна, — не стала отпираться она. — Я женщина. Имею право. А передачу с Моникой Дейл мы закончим до того, как живот полезет на глаза.

— Могу я спросить, кто отец?

Салли улыбнулась.

— Естественно, Лен. Кто же еще? Он уже не тот бродяга, каким ты его помнишь. У него теперь приличная работа, он…

— Я понимаю, что он пишет хорошие сценарии, — кивнул Джек. — Но речь-то о другом. Да, специальный выпуск выйдет в эфир. А что потом? Сезон только начался.

— Лен напишет скетч о том, что я беременна.

— Не замужем и беременна?

— Об этом сказано не будет.

— Но суть-то в этом! Если об этом не скажет сценарий, то растрезвонят репортеры. Ты же помнишь, какой шум. поднялся из-за «Голубой луны»[80].

— Да. Какой ужасный фильм! С экрана произнесли слово «беременная»! Посмели…

— Легион охраны приличий.. — начал Кэп.

— Легион дерьма! — зло воскликнула Салли. — На хрен Легион охраны приличий!

— Мы не можем..

— Знаете, что я вам на это скажу? Везде, где показывают этот фильм, он дает отличные сборы. На нем делают большие деньги. Зрители плевать хотели…

— Подожди, подожди, — прервал ее Джек. — А как ты собираешься танцевать?

— Очень просто, Джек. Я скажу, что беременна. Скажу, что не могу задирать ноги, как прежде. Но есть же прошлогодние записи с моими танцами. К тому же имеются молодые талантливые танцовщицы. Пусть они и танцуют. А я могу петь. Шутить. Эти гребаные киностудии известили меня, что разрывают контракты, воспользовавшись так называемым моральным пунктом. И вы можете сделать то же самое. В этом случае я со своим большим животом отправлюсь в Европу и буду выступать перед зрителями, которым насрать на Легион охраны приличий. — Салли закрыла лицо руками и расплакалась.

Джек долго смотрел на нее, потом повернулся к Кэпу:

— Хорошо, Салли, сделаем по-твоему. Скажи Лену, чтобы он вставил в сценарий специального выпуска строчку о том, что ты беременна.

Салли убрала руки.

— Она уже написана. Моника говорит мне: «Эй, Салли, я слышала, ты решила завести ребенка?» Я потираю руками живот и отвечаю: «Похоже на то». Потом она говорит: «Послушай, а могу я задать очевидный вопрос?» А я отвечаю: «Не задавай вопросов, тогда мне не придется лгать». То же самое я скажу и репортерам.

— Я думаю, мы все согласимся, я думаю, мы все должны согласиться с тем, что нас следовало поставить в известность, — говорил Дик Пейнтер на очередном заседании совета директоров. — «Лир коммюникейшн» уже не является твоей частной компанией, Джек. И основополагающие решения должны приниматься здесь, на совете директоров.

— Я главный исполнительный директор компании, — холодно ответил Джек, — и мое право — принимать решения. Я не собираюсь перераспределять финансовые потоки или занимать деньги без консультации и без его согласия с советом директоров. Но решения, касающиеся содержания передач, — моя прерогатива. Я принял решение, и оно выполняется. Кроме того, если бы начались консультации, дело не сдвинулось бы с места. Комитеты, комиссии, причем любые, смелостью не отличаются.

— Но ты пошел на большой риск, — заметил Дуг Хамфри.

— Думаю, нет. Сейчас тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год, господа, а не тридцать четвертый. Зритель нынче более искушенный. Ему надоело то старье, что сейчас выдают за телевизионную комедию или драму. На днях я видел фильм. Называется он «На набережной»[81], с Марлоном Брандо. Так вот, в одном эпизоде Брандо посылает священника, его играет Карл Молден, к черту. Прямо так и говорит: «Пошел к черту» А как реагирует священник? Не выкатывает глаза и не заламывает руки. Он сжимает пальцы в кулак и крушит Брандо челюсть. Кто-нибудь из вас удосужился взглянуть на рейтинг «Шоу Салли Аллен» после того, как она объявила о своей беременности?

— Все могло выйти с точностью до наоборот, — вставил чикагский банкир Джозеф Фримен. — И еще может выйти. Многие влиятельные люди шокированы.

— И что эти влиятельные люди намерены предпринять? — спросил Джек.

— Рей Ленфант говорит, что католикам в Колумбусе, штат Огайо, предписано шесть месяцев не смотреть наш канал.