— Конни! Это же надо, Конни, которая всегда изображала монашку и шарахалась от мужчин. Если уж тебе хотелось кого-то трахнуть, почему ты не оттрахал Бетси, которая… О чем я говорю? Ты наверняка побывал и на ней!

Джек разлил шотландское. Один стакан протянул Кимберли, в душе опасаясь, что она выплеснет виски ему в лицо. Не выплеснула. Он сел на диван. Кимберли продолжала мерить шагами гостиную.

— Ты знаешь, что теперь будут говорить о тебе в этом городе? Помимо того, что ты оттрахал Констанс Хорэн? Тебя будут называть не иначе, как паршивый калифорнийский кайк!

— Хватит, Кимберли! — рявкнул Джек.

Она оскалилась.

— Грубый, вульгарный, истинный сын своего отца, который приехал сюда, чтобы паразитировать на Уолкоттах, а потом предать их у всех на глазах!

— Насчет «у всех на глазах» ты погорячилась, — пробормотал Джек.

Рот Кимберли искривился в злобной улыбке.

— Думаю, скоро весь Бостон будет любоваться свидетельством твоего предательства и знать о его мельчайших подробностях.

— Этим ты только навредишь детям, — заметил он.

— Этим? А не тем, что сделал ты?

— Ты навредишь и Конни.

— А вот это очень даже неплохо! Бедняжка Конни! Несчастная и невинная! Один взгляд на твой член — и она уже раздвигает ноги!

Джек Лир и Харрисон Уолкотт сидели в баре «Коммон-клаб». Остальные члены клуба держались от них подальше, так как многие знали, что обсуждают эти двое.

— Кимберли наняла адвокатов. Они готовят документы для бракоразводного процесса, — говорил Уолкотт. — У нее есть основание для развода, и прощать тебя Кимберли не собирается. Самое ужасное, что она чувствует себя униженной и оскорбленной. Констанс Хорэн — одна из ее ближайших подруг. Кимберли думает, что весь Бостон хихикает за ее спиной.

— Покатывается со смеху, — мрачно бросил Джек.

— Если бы ты не обрюхатил ее!

— А вы попробуйте потрахаться с глубоко верующей католичкой и не обрюхатить ее!

Уолкотт улыбнулся:

— Я знаю, о чем ты. От таких, как мы, беременели многие ирландские горничные. В Бостоне это было обычное дело.

Джек перебрался в «Копли». С детьми он виделся каждое воскресенье по два часа.

— Адвокаты Кимберли советуют ей требовать практически все.

— Я, между прочим, тоже могу укусить. — Джек забарабанил пальцами по столу. — Я несколько раз перепихнулся с Конни, все так, но у Кимберли во время моего отсутствия был длительный роман с Доджем Хэллоуэллом.

— Они будут все отрицать.

— Я могу это доказать.

— Правда? И чем?

Джек встретился взглядом со своим тестем.

— Может, мне не стоит говорить вам об этом?

— Я надеялся, что мы сумеем мирно все обсудить. — Уолкотт дал сигнал бармену принести полные стаканы. — Я хотел бы стать посредником.

— Ладно. Я вам очень признателен. Но вам, возможно, не понравится то, что вы сейчас от меня услышите. Видите ли, Харрисон, несмотря на внешний лоск, за это спасибо Кимберли, я по-прежнему сын своего отца и брат своего брата. Кимберли следовало бы задуматься, почему через две недели после моего возвращения служанка взяла расчет. Она…

— И служанка тоже?

Джек хохотнул:

— Нет, она не беременна. Служанка, которая работала в моем доме во время войны… пока меня не было… на самом деле частный детектив, нанятый мною. Сомневаюсь, чтобы вы хотели знать то, что она выяснила. Она предоставила мне и фотографии.

— Боже мой! Так что…

— Фотографии получились не очень качественные, но по ним можно сказать, кто на них запечатлен и чем они занимаются, Харрисон. На трех фотографиях Кимберли в наручниках.

— В наручниках?

— Да. Именно так.

— Кимберли… — прошептал Уолкотт.

— Я особо не удивился. Я знал, что вкусы у Кимберли особенные. Я регулярно получал письма от своего детектива. «Все идет так, как вы подозревали. Сообщить подробности?» Нет, я не хотел, чтобы мне сообщали подробности. Я не хотел доверять такие секреты почте. Я даже не знал, кто ее любовник, пока не вернулся и не получил полный отчет.

— И ты собираешься сделать этот отчет достоянием общественности? Представить его суду?

— Нет, если Кимберли не выйдет за рамки разумного.

— Могу я сказать ей, что у тебя есть, чем ее приструнить? — спросил Уолкотт.

— Поступайте так, как сочтете нужным, — ответил Джек.

— Я постараюсь убедить Кимберли умерить свои аппетиты. И надеюсь, что мы сможем остаться друзьями, Джек.

— Я тоже на это надеюсь. Очень надеюсь. Я перед вами в большом долгу, Харрисон… И возможно, мне известно далеко не обо всех ваших добрых делах.

Вскоре после возвращения в Америку Джек начал переписываться с Энн. Практически каждую неделю он получал от нее письмо и отправлял свое. В основном они писали о новостях. В Лондоне на улицах вновь зажглись фонари, но в стране по-прежнему ощущалась острая нехватка самого необходимого. Джек писал Энн, как ему ее недостает. Она писала, что скучает без него. Это все, что они могли сказать в письмах.

После разговора с Харрисоном Уолкоттом, в тот же день, Джек отправил Энн телеграмму:

КИМБЕРЛИ ПОДАЕТ НА РАЗВОД ТЧК БУДУ РАД КАК МОЖНО СКОРЕЕ ПРИЛЕТЕТЬ В ЛОНДОН ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ ОТКРЫВАЮЩИХСЯ ПЕРЕД НАМИ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ТЧК ПОЖАЛУЙСТА ОТВЕТЬ ТЕЛЕГРАММОЙ НА АДРЕС ЭЛ-ЭН-АЙ, БОСТОН ТЧК

ДЖЕК.

Телеграмму Энн он получил на следующий день:

БУДУ РАДА ТЕБЯ ВИДЕТЬ ТЧК НАПИШИ КОГДА ТЧК

ЭНН.

Джек в тот же день ответил телеграммой, в которой сообщил, что развод может затянуться на несколько месяцев и в Лондон ему целесообразно приехать после завершения процесса. Он надеялся, что до конца года удастся утрясти все формальности.

Кимберли пожелала видеть фотографии, сделанные Ребеккой Мерфи. Джек отдал копии ее отцу, который и отнес их в дом на Луисбург-сквер.

Взглянув на фотографии, Кимберли густо покраснела.

Харрисон Уолкотт криво усмехнулся. Кимберли с горечью бросила отцу. «Как ни старайся, джентльмена из паршивого кайка не сделать!»

Харрисон Уолкотт не на шутку рассердился.

— Думай, что говоришь, Кимберли. Если Джек — кайк, то кто, по-твоему, Джон и Джоан?

Кимберли велела адвокатам написать соглашение о разделе имущества. Они убеждали ее, что по суду она может получить гораздо больше, но Кимберли настояла на тех условиях, которые ее отец предварительно оговорил с Джеком.

Кимберли получала две радиостанции — WCHS в Бостоне и WHFD в Хартфорде. Джек мог выкупить ее акции в «Лир нетуок, Инкорпорейтед» за двести тысяч долларов. Ей отходил дом на Луисбург-сквер. Джек обещал платить по пятьсот долларов на каждого ребенка, пока этому ребенку не исполнится двадцать один год. Он также брал на себя расходы на обучение в школе и колледже.

По предложению адвоката Джека Кимберли полетела в Неваду, где подала иск и тут же получила развод. В пятницу, 14 сентября, семейная жизнь Джека и Кимберли завершилась. Соглашение о разделе имущества вошло в решение суда о разводе.

Джек навестил Доджа Хэллоуэлла в его кабинете в «Бостон коммон траст».

Додж заметно побледнел, но постарался оказать Джеку сердечный прием, пригласил сесть. Его кабинет уступал кабинету Харрисона Уолкотта размерами, но не уютом. Стены украшали модели китобойных судов. На полке за столом разместилась коллекция безделушек из морских раковин.

— Джек, я… Я не знаю, что и сказать.

— Все нормально. Я переживу.

— Надеюсь, ты не держишь на меня зла.

— Не держу. Не могу только понять вашей глупости. Господи! Даже после того, как Кимберли потребовала, чтобы я уехал из нашего дома и я подчинился, вы продолжали встречаться в этой маленькой квартирке, которую ты снял на другом берегу реки.

— Твой детектив выследила нас и там? — озабоченно спросил Додж.

— Я же не джентльмен, Доджи. Разве Кимберли не говорила тебе?

Лицо Доджа потемнело.

— Кимберли показывала мне фотографии.