В русской архитектуре XI–XVI в. ясно различаются два стиля. И тот, и другой византийского происхождения. Но один, на юге, остается преобладающим, почти без изменений. Другой же, на севере – в Новгороде, Владимире, Суздале – подвергается изменению под влиянием германского и ломбардского начала. Кроме того, везде к этим основным элементам, определяющим общую форму, план и конструкцию зданий, присоединяются еще в деталях черты, заимствованные со всех сторон азиатского и европейского горизонта. До XV века преобладает здесь Персия и Индия, позже – итальянский ренессанс.
Очень трудно прийти к соглашению относительно происхождения, способа распространения и значительности размеров этих заимствований. Гипотеза о прямом перенесении восточных и центрально-азиатских типов встречает ярых противников. С национальной ли или религиозной точки зрения, теория влияния славянского, именно, сербо-болгарского искусства показалась им более приемлемой. Немецкие писатели, и между прочим Шнаазе в своей «Истории искусств»,[14] поддерживали теорию азиатского происхождения русского искусства и они видели в этом нечто унизительное, даже постыдное.
Французский же писатель Виоле ле Дюк, напротив, считает это похвальным. Без сомнения, уже недалеко то время, когда можно будет обсуждать эту проблему, не внося в нее излишнего чувства. Хотя я сомневаюсь в ее разрешимости. Россия была одной из тех лабораторий, где самые разнообразные художественные течения встречались и смешивались, чтобы создать среднюю форму между восточным и западным миром.
Впрочем, все цивилизации были продуктом подобного слияния. Художественное развитие России совершалось в более благоприятных условиях, чем умственное. Ее обособленность в этом отношении не могла быть такой полной. Первыми строителями ее церквей были большею частью в XI–XIII веке греки. Но позднее, несмотря на презрение и ненависть, питаемые к Западу, не могли обойтись без его помощи. Уже в 1150 году внук Мономаха Андрей призывает ломбардских архитекторов для постройки храма Успения во Владимире, тогда как сын его Юрий, женатый на грузинской княжне, имел в Суздале армянских мастеров. В других местах стиль некоторых орнаментов указывает на влияние персидских художников. В XV веке на сцену выступает итальянское искусство с миланцем Петром Соларио, флорентинцем Аристотелем Фиораванти, Марио, Алевизио и многими другими.
Как и в каком отношении комбинировались эти элементы, вероятно, трудно будет сказать с точностью как теперь, так и в любое другое время. В области архитектуры Византия, несмотря на свое первенство, должна была уступить место монгольскому, скандинавскому, романскому или туранскому влиянию. Византийское искусство было само чуждо оригинальности, заимствовало свои мотивы с крайнего Востока, из Персии, Малой Азии и даже из Рима. Оно стремилось приблизить своих русских подражателей к этим источникам вдохновения. Наиболее древние южно-русские храмы имеют стройную форму, изящные размеры, что отличает их от чисто византийских построек. Если сравнить их с архитектурными типами той эпохи во Франции, Англии, Италии, Германии, то они отличаются и от них. В этих русских сооружениях чувствуется влияние каких-то других образцов, в них есть, быть может, даже доля самобытности. Кто знает? Ведь посол Людовика святого нашел же при дворе хана русского архитектора вместе с французским ювелиром?
В XIII веке ясно ощущается влияние индо-татарского искусства. Появляются выгибы, словно взятые с тибетских монументов, колонны с выпуклостями, с тяжелыми капителями.
Первоначальный план церквей в основных чертах остался без перемены, но к главному куполу, введенному издавна, прибавляются другие, возвышающиеся в виде башен с луковицеобразными куполами затейливой работы, вызолоченной или выкрашенной металлической обшивкой. Они напоминают Эллорский храм. Внутри храмов широкие византийские своды изламываются под острым углом; затем к куполам присоединяются пирамиды с выступами, так несвойственные византийской архитектуре и развитые в индийской. Военные сооружения этой эпохи следуют по тому же пути. Кремлевские башни имеют четырехугольное основание. На нем возвышается куртина, увенчанная узкой вышкой. Они заметно отличаются от более ранних образцов. Но Азия ли торжествует в этих метаморфозах? И ей ли обязаны своим происхождением, как думает Виоле-ле-Дюк, врата храма св. Исидора в Ростове (XIV в.), со своими нишами, свод которых образуют дуги круга и вершины прямого угла, с полем, сплошь усеянным орнаментами? Не усложнил ли этих архитектурных форм романский стиль, как утверждает О. Мартынов? Не служила ли Византия посредницей между Азией и Россией, как юго-западные славянские государства между Европой и ближайшими русскими областями. Рядом с листом русского орнамента, близкого, по мнению Виоле-ле-Дюк, к индусскому типу, Дарселю удалось указать и на византийский тип орнамента, средний между этими двумя образцами. Но передача идей и форм могла принять другое направление и сделать поворот еще в другую сторону. Один литературный памятник дает поучительный пример в этом отношении. «Бова Королевич», очень популярная на Руси сказка, без сомнения индусского происхождения. Она принадлежит к циклу Сомадевы – «Океан сказаний». И однако Бова не герой Сомадевы; это рыцарь Beuves d'Antone, герой каролингского цикла. Индии, таким образом, пришлось пройти через Западную Европу, чтобы попасть в Россию. Западному вдохновению удалось случайно проникнуть в эту область совершенно иной национальной жизни, как ни была она изолирована и охраняема от иностранного влияния.
Следует обратить внимание и на другие области искусства, хотя они и были представлены здесь более слабо. Иконопись, вдохновляемая одной из греко-восточных школ, очень многочисленных в XII в. в Византии, Италии и в юго-западных славянских землях – Сербии и Болгарии, была довольно развита в XIII–XV веке в Суздале и особенно в Новгороде. Суздальские образа исчезли бесследно. Что же касается новгородских, то они дают довольно ясное представление о той самостоятельности, которой достигли художники той эпохи. Совершенно основательно указывалось на изображение некоторых типов, неизвестных византийской иконописи, как, например, Покров Пр. Богородицы, св. Николай, свв. Кирилл и Мефодий, Борис и Глеб. Кроме того, в русских произведениях этого рода замечается совершенно особая передача некоторых религиозных сюжетов и смягчение выражения некоторых типов. Все это, без сомнения, имеет кое-какое значение. Со стороны формы эти изображения также отличаются от своих восточных образцов, но лишь так, как плохая копия от оригинала. В значительно упрощенном рисунке некоторые русские критики желали видеть стремление приблизиться к природе… Я же нахожу в этом признаки неуменья. Природа не нуждается в подобной передаче, напоминающей мазню школьников в их тетрадях.
Та же упрощенность замечается и в украшениях церковных рукописей до XIII века; в них отсутствуют золотые фоны, что обусловливается, вероятно, бедностью монастырей. Но в XIV веке значительно отклонение в сторону, отдалившее русскую школу в этой области от византийских традиций и от ее освященных обычаем форм.
Бесконечное разнообразие человеческой и животной жизни врывается в нее со всем богатством своих мотивов, которые напоминают то нарисованные завитки, то вырезанные по дереву древние скандинавские переплеты или еще более ранние произведения: пряжки поясов и резные фибулы эпохи Меровингов. Порой они приближаются к иранским типам, не чуждым, впрочем, стилю романскому и даже византийскому первой эпохи. Это как бы возвращение к первоисточнику, так как фантастические изображения зверей, насекомых, людей и птиц были известны во времена Геродота между народами, населявшими русскую землю. Но кажется, что даже по отношению к Ирану это возрождение имело своей истолковательницей все ту же Европу, так как рукописная литература Новгорода, где оно обнаружилось особенно сильно, почти совсем не подверглась татарскому влиянию, а напротив очень сильному влиянию европейских течений, шедших через Ригу и ганзейские города.
