ВСЁ, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО, ЭТО УЭЛЛС

Вера Уэллса в свободную любовь и сексуальное раскрепощение женщин сделали его впоследствии кем-то вроде святого покровителя поколения хиппи. Группа «Beatles» даже удостоила его места на обложке «Сержанта Пеппера». Ищите его портрет во втором ряду сверху, Уэллс там третий справа, между Карлом Марксом и индийским йогом Шри Парамахансой Йоганандой.

СЕМЕЙНАЯ ТРАДИЦИЯ

Правнук Герберта Уэллса Саймон Уэллс стал режиссером и в 2002 году снял очередную экранизацию прадедовского романа «Машина времени».

ГЕРТРУДА СТАЙН

3 ФЕВРАЛЯ 1874 - 27 ИЮЛЯ 1946НАЦИОНАЛЬНОСТЬАМЕРИКАНКА

«ТРИ ЖИЗНИ» (1909), «НЕЖНЫЕ КНОПКИ» (1914), «АВТОБИОГРАФИЯ АЛИСЫ Б. ТОКЛАС» (1933)

ЭРНЕСТ ХЕМИНГУЭИ, ШЕРВУД АНДЕРСОН, ВИРДЖИНИЯ ВУЛФ

ЛИТЕРАТУРНЫЙ СТИЛЬ:

ИГРИВЫЙ, ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ, ВРЕМЕНАМИ БЕССВЯЗНЫЙ

«МНЕ ДОВЕЛОСЬ БЫТЬ

МУДРЫЕ С

БОГА ТОЙ И ДОВЕЛОСЬ БЫТЬ

^Л

°

БЕДНОЙ. БЫТЬ БОГАТОЙ

ЛУЧШЕ»⁴⁷.

ертруда Стайн была страшно довольна собой. Говоря по справедливости, вряд ли найдется кто-то, кто так же нескрываемо наслаждался бы своей литературной славой и был бы столь же высокого мнения о своих достижениях, как эта талантливая лесбиянка из городка Аллегейни, штат Пенсильвания.

Как-то раз у нее и скульптора Жака Липшица зашел разговор о великих писателях. «А кого еще вы можете назвать, кроме Шекспира и меня?» - спросила Гертруда.

Однако со столь высокой оценкой были согласны не все. Многие читатели - и кое-кто из критиков - находили ее работы в лучшем случае малопонятными, а в худшем - по-детски незрелыми. Она писала в характерном авангардном стиле, отличавшемся многочисленными и, казалось бы, бессмысленными повторами и странным подбором слов, что, разумеется, могло отпугнуть тех, кто тяготел к более традиционной прозе. Точка зрения литературного истеблишмента была очень показательно выражена журналом «Нью-Йоркер», отозвавшимся об одном из ее романов так: «Стайн удалось решить, пожалуй, самую сложную проблему, с которой сталкиваются все современные прозаики: она сумела написать нечто такое, где вниманию просто не на чем задержаться: ни на стиле, ни на сюжете, ни на форме».

Но были у нее и свои ярые сторонники. Каковы бы ни были ее писательские заслуги, никто не смог бы отрицать того огромного влияния, которое она оказывала на публику как законодательница вкусов и покровительница искусства. Эрнест Хемингуэй, Эзра Паунд, Пабло Пикассо - вот всего лишь несколько имен из того множества молодых талантов, которых она взяла под крыло и которые часто появлялись в ее парижском салоне. Если в 20-30-х годах прошлого века вы были покинувшим родину и скитающимся по Европе художником и при этом не проводили львиную долю свободного времени за болтовней в салоне Стайн, то считайте, что вы и не жили.

Проведя бедную событиями юность в Америке за изучением психологии, эмбриологии и медицины, в 1902 году Стайн

переехала в Париж. Несколько лет спустя она повстречала женщину, которая на всю оставшуюся жизнь стала ее личным секретарем и возлюбленной. Звали эту женщину Алиса Б. Токлас. Алису не смущало то, что ей придется всегда находиться в тени Стайн; судя по всему, она была вполне довольна ролью музы великой писательницы, ее секретарши и подруги по постельным утехам. А еще кухарки. Стайн во всем отличалась огромными аппетитами. Ее главными страстями были еда, чтение и секс - именно в такой последовательности. «Книги и пища, пища и книги, и то и другое великолепно», - однажды заметила она. Она регулярно устраивала себе пышные застолья, поглощая жирные американские блюда, которые готовила для нее Алиса, и воспевая «чувство полного удовлетворения, какое бывает, если наесться до отвала». Неудивительно, что одно из домашних прозвищ, которыми наградила ее Алиса, было Толстушка.

Слава и популярность Стайн росли, и вскоре они с Алисой стали одной из самых странных и самых влиятельных известных пар за всю мировую историю. У этой парочки лесбиянок еврейского происхождения, живущих за границей и открыто попирающих нормы буржуазной морали, было не так много шансов стать символами охваченной Великой депрессией Америки, и все же они ими стали. Когда в 1934 году Стайн и Токлас появились в Нью-Йорке, с тем чтобы начать полугодовой лекционный тур, на Таймс-сквер их встретил вращающийся рекламный щит с надписью: «Гертруда Стайн в Нью-Йорке!» Чувствуя себя как кошка, нежащаяся на нагретом солнцем подоконнике, Гертруда Стайн купалась в лучах славы. Она пила чай в Белом доме в компании Элеоноры Рузвельт, участвовала в вечеринках с Чарли Чаплином в Голливуде, посетила с экскурсией фабрику по изготовлению свечей зажигания, побывала в Чикаго на представлении оперы «Четверо святых в трех актах», поставленной по ее пьесе. А по вечерам они с Алисой наведывались в трущобы, чтобы узнать, как живется людям второго сорта.

Не то чтобы ее так уж трогала их судьба. Многие считали, что Стайн придерживается леворадикальных политических взглядов, однако на деле она принадлежала к правому ре-

акционному крылу. «У меня не хватит слов, чтобы написать, как важно быть абсолютным консерватором... чтобы быть свободным», - написала она однажды. Безработных Стайн считала лентяями, не желающими придерживаться «Нового курса»⁴⁸, и (по крайней мере, некоторое время) поддерживала коллаборационистское правительство Виши, руководившее Францией во времена фашистской оккупации. Она состояла в близкой дружбе с известным пронацистом Бернаром Феем, они даже обсуждали «грани величия» Адольфа Гитлера. Стайн с жаром доказывала, что фюрера следовало бы наградить Нобелевской премией мира уже хотя бы за то, что он избавил Германию от евреев, от которых одни только неприятности, - более чем странная позиция, учитывая происхождение самой писательницы.

Может быть, таким образом она просто пыталась задобрить новые власти... Во время Второй мировой войны Стайн и Токлас жили во французской глубинке. Немецкие оккупанты их не трогали, скорее всего, писательницу защищали ее связи в правительстве Виши. После окончания войны Стайн и Токлас вернулись в Париж, но золотой век творческой эмиграции уже прошел, да и самой Стайн оставалось совсем мало времени. В 1946 году она умерла от рака. Если верить Токлас, писательница до самого конца сохраняла парадоксальное чувство юмора. Перед смертью, прежде чем навсегда лишиться сознания, Стайн спросила: «В чем ответ?» Растерянная Токлас ничего не сказала, Стайн понимающе улыбнулась и добавила: «А в чем тогда вопрос?»

КАК ГОЛУБКИ

Стайн и Токлас любили придумывать друг другу ласковые имена и демонстрировать свою привязанность на публике, что часто шокировало окружающих. Стайн называла свою возлюбленную лесбиянкой, котеночком, киской, деткой, ко-

ролевой, херувимом, пирожком, омаром, женушкой, маргариткой и - что было совсем уж небезопасно - «моей маленькой евреечкой». А для Алисы Гертруда была королем, мужем, муженьком, толстухой и «фаттуски» - пышечкой. По всему их дому валялись любовные записочки, подписанные «ДД» и «ТД» («Дорогая-дорогая» и «Твоя дорогая»),

И НЕ ЗАБУДЬ ПОСВЯТИТЬ КНИГУ МНЕ!

Прежде чем написать «автобиографию» Алисы, Стайн долго уговаривала свою компаньонку, с тем чтобы она взялась за перо сама. Среди предложенных названий были образчики типичного стайновского самовозвеличивания: «Моя жизнь с Великой», «Жены гениев, с которыми я сидела за столом» и «Мои двадцать пять лет с Гертрудой Стайн».