– Эй, Карли… – почти ласково прошептал он, склонившись над ней. Карли растерянно заморгала, глядя на него снизу вверх. Она видела лишь туманное пятно. Карли тошнило, у нее кружилась голова. Где она?

– Что случилось? – попыталась спросить она, но поняла, что не может произнести ни слова. Что-то мешало ей говорить, не давало открыть рот, не давало дышать.

Карли повела головой из стороны в сторону. Щеку царапал дешевый нейлоновый коврик. Она, съежившись, лежала на коврике. То, что мешало ей говорить, осталось на месте. Она сумела просунуть язык между плотно сжатыми губами. Горьковатый липкий пластик. Клейкая лента. Эта мысль заставила ее широко открыть глаза. Лицо человека медленно прояснялось. Круглое, бледное, одутловатое, без особых примет.

Голубые глаза. Светло-голубые. Без ресниц. Они смотрят на нее.

Карли хотела закричать, но издала лишь сдавленный писк.

Ослятник. И… и… Она знала его. Не слишком близко, только по имени. Но была испугана до такой степени, что не могла вспомнить это имя.

– Я вижу, ты очнулась.

Его голос был негромким, приятным, с безошибочно узнаваемым южным акцентом. От этого голоса по спине Карли побежали мурашки. Она забилась всем телом и почувствовала, что руки заломлены за спину, а запястья чем-то скреплены – видимо, той же липкой лентой. Лодыжки тоже были связаны. Руки затекли, как будто она на них спала. С ногами было немного лучше. Они хотя бы не болели.

Человек нагнулся ниже, склонился над ней, и Карли поняла, что он стоит в дверях грузового пикапчика и что она лежит на полу между передком и пассажирским сиденьем, а он пытается вытащить ее наружу. Она отчаянно сопротивлялась, но это не помогло. Человек обхватил руками ее талию, поднял, вынес из машины, положил на землю, как мешок, и начал запирать дверь пикапа.

На ее лицо, волосы и кожу падали крупные тяжелые капли. Шел дождь, теплый летний дождь. Вечер был темный, луна не светила, а она лежала в сырой низкой траве, запах которой щекотал ее ноздри. В траве валялись камешки, больно впивавшиеся ей в щеку и плечи. Она лежала в низкой траве рядом с гравийной дорожкой, пикап был белый, неподалеку стоял маленький домик – точнее, хижина из потемневшего дерева.

До Карли дошло, что она еще не очнулась от действия хлороформа. У нее кружилась голова, мысли путались. Все тело налилось свинцом.

И тут на нее накатила леденящая волна ужаса. Она попыталась сделать вдох, но легкие не слушались. Грудь сдавило.

Она умрет. Он привез ее сюда, чтобы убить.

Мужчина был крупным, грузным и сильным. Он склонился над ней, обхватил руками и попытался поднять.

Он сделал бы это без труда, но Карли сопротивлялась изо всех своих сил. Ее сердце колотилось от страха, она задыхалась, отчаянно втягивая в себя воздух, однако корчилась, извивалась и отбивалась до тех пор, пока мужчина не чертыхнулся.

Ослятник с чем-то повозился и снова положил на лицо Карли влажную тряпку. Она вновь ощутила тот сладкий запах, который много лет являлся ей в кошмарных снах. Это был запах страха, запах ужасного насильственного сна; а сегодня он был запахом смерти.

Когда Карли снова пришла в себя, она лежала на его плече головой вниз. В висках стучала кровь. Придерживая ее за ноги, человек неторопливо спускался по лестнице. Судя по всему, это был подвал: серые цементные стены, единственная лампочка на потолке, темные тени в углах… Она чувствовала прикосновение его теплой мясистой руки к бедру, обтянутому тонкими колготками. Ее сексуальное красное платье, надетое в честь торжественного обеда, промокло от дождя, и Карли дрожала. Туфель на ней не было.

Мэтт. Мэтт! Где же ты, Мэтт?

Она дрожала от холода и страха. Сердце гулко било в ребра.

– Ну, вот мы и пришли.

Он добрался до конца лестницы, сделал еще несколько шагов и осторожно положил Карли на пол. Но почему? Он же собирается ее убить, так какая разница? Карли пыталась сопротивляться, но ее тошнило, голова кружилась. Хотелось только одного – закрыть глаза и уснуть. Тем более что борьба не имела смысла. Бежать было некуда.

Она находилась полностью в его власти. А этот человек не знал, что такое жалость. Особенно по отношению к ней.

Она умрет.

Он собирался убить ее. Карли поняла это по его самодовольной улыбке.

Худший кошмар Карли сбылся: Ослятник схватил ее. Она дрожала от ужаса и обливалась холодным потом.

Пожалуйста, Господи, пожалуйста, Господи, пожалуйста, Господи, я не хочу умирать!

– Не знаю, что с тобой сделать, – сказал он, остановившись перед большим сундуком из белого металла, размером с две поставленных рядом стиральных машины. Он поднял крышку, и Карли поняла, что это морозильник.

Она ощутила новый приступ ужаса. Казалось, кто-то провел по ее спине ледяным пальцем.

– У меня есть выбор. – Он повернулся, подошел к ней, встал рядом, подбоченился и задумался. Карли смотрела на человека снизу вверх и понимала, что он играет с ней. На самом деле он уже все знал. Уже давно решил, как он будет ее убивать. Это случится скоро. Через несколько минут. Сейчас!

Человек наклонился, и Карли увидела, что он держит в руке нож.

Она широко раскрыла глаза, ничего не соображая от страха. Она уже чувствовала прикосновение этого ножа. Карли зажмурилась, когда он помахал ножом перед ее глазами, и вспомнила странную острую боль, которую ощутила в тот момент, когда холодный клинок вонзился в ее плоть.

– Я мог бы перерезать тебе глотку. – Он слегка коснулся кончиком ножа чувствительного места под ухом, а затем медленно провел им по ее шее. Карли окаменела, закрыла глаза и затаила дыхание. Еще секунда, и она почувствует, как лезвие разрезает кожу…

– Но это слишком хлопотно, – бодро продолжал он. – Потом придется делать уборку. Нет, пожалуй, второй способ лучше.

Человек наклонился и поднял ее. Карли корчилась и извивалась, а он держал ее в объятиях, смотрел ей в лицо и улыбался.

Потом он поднес ее к морозильнику и положил внутрь. На дне лежали пакеты с замороженными продуктами. Он были твердые, холодные и впивались ей в спину. Края морозильника были покрыты толстым слоем льда.

От холода кожа Карли покрылась пупырышками.

Потом человек выпрямился. Карли затаила дыхание, поняв, что именно он собирается сделать.

– Ты маленькая, так что воздуха тебе хватит минут на сорок. Но я снизил температуру до нуля. Вопрос вот в чем: задохнешься ли ты или до того умрешь от холода? Будет интересно узнать ответ, правда?

Карли испуганно всхлипнула, и этот звук заставил его широко улыбнуться. Потом он закрыл крышку. Карли осталась одна в ледяной темноте.

– Это она? – Мэтт обернулся и уставился на пассажира, сидевшего на заднем сиденье. – Я спрашиваю, это она?

– Да, да… Мэтт, ради бога!

Барт Линдси нервничал и дрожал, он явно был напуган. И поделом. Как только ветеринар признался, что хотя его брат последние двадцать лет прожил в Мейконе, расположенном в ста шестидесяти километрах отсюда, но сохранил за собой охотничью избушку, которой пользовался редко – если вообще пользовался, – Мэтт схватил его за шкирку и буквально впихнул в патрульную машину. Избушка стояла в густом сосновом лесу примерно в двадцати пяти километрах к западу от Бентона.

Дженини-8 – подруга Марши Дженин Лемастер – назвала имя Ослятника сразу же, как только Мэтт позвонил ей: Хайрам Линдси, тот самый, которому двадцать два года назад принадлежала ветеринарная клиника, однажды в жарком августе ездил в детский приют графства лечить заболевшего осла.

Сомнений не оставалось – Карли похитил Хайрам Линдси. С того момента, как они это выяснили, прошло около часа. Мэтта подгонял страх. А вдруг она уже мертва?

Едва Антонио, сидевший за рулем, съехал с дороги, как Мэтт распахнул дверь машины и, не обращая внимания на дождь, опрометью бросился к избушке с пистолетом в руке. Внутри горел свет, пробивавшийся сквозь маленькое квадратное окошко. Рядом с избушкой стоял грузовой пикап – белый «Сильверадо». Капли дождя барабанили по его крыше.