Она сделала паузу и тяжело вздохнула.

– Потом я заболела, и меня положили в лазарет. Кошмары начались именно там.

Карли умолкла, и Мэтт почувствовал, что она вздрогнула.

– Эй, – сказал он и погладил голые лопатки Карли, надеясь успокоить ее. Кто виноват, что это прикосновение к шелковистой коже напомнило ему о других, еще более шелковистых местах? – Я здесь. Тебе ничто не грозит. Здесь спокойнее, чем где бы то ни было. Расскажи мне о лазарете.

Она потерлась щекой о его грудь. Ощутив прикосновение к соску ее влажного горячего дыхания, он едва не заскрежетал зубами. Карли нуждалась в нем, но секс был тут ни при чем. Ей нужен был защитник. Мэтта поразила мысль, что никого, кроме него, у Карли не было.

– Это было что-то вроде спальни, только чуть больше. Там нас лежало четверо. Все остальные были намного старше меня. Две девочки были по-настоящему крутые, и я их побаивалась. Они не обращали на меня внимания. Я была слишком маленькой. Они разговаривали друг с другом, а я лежала на койке и слушала. Там были койки, белые двухъярусные койки с металлическими пружинами, которые скрипели каждый раз, когда кто-то поворачивался. Я лежала на одной из верхних коек…

Она умолкла. Мэтт выждал минуту, а потом сказал:

– О'кей, ты лежала на верхней койке. Что было дальше?

Карли тяжело вздохнула.

– Толком не знаю. Помню, что лежала в темноте и слышала, как скрипит кровать. Именно это мне и снится, когда я вижу сны о Доме. Что я лежу в темноте с открытыми глазами и слышу, как скрипит кровать. – Она сильно вздрогнула. – Сама не знаю, почему это так меня напугало. Может быть, потому, что тогда я начала всерьез думать, что мама никогда не вернется. В восемь лет это страшнее всего на свете.

Ее мать действительно не вернулась, мрачно подумал Мэтт. Насколько он знал, Карли ее больше не видела. Та умерла в Калифорнии, когда Карли была подростком.

Мэтт помнил, как Карли с бабушкой летали на похороны, как Карли вернулась и была пару недель сама не своя. Стояло лето, и Мэтта так встревожило необычное молчание его маленькой болтушки, что по ночам он забирался на крышу заднего крыльца и уговаривал ее отправиться на поиски приключений. Узнай об этом бабушка, она спустила бы с Карли шкуру. Но зато к началу учебного года Карли вновь стала прежней.

– Эй, – снова сказал Мэтт, стремясь улучшить ей настроение, – помнишь, как ты упала с того большого дерева у ручья и сломала запястье?

– Потому что ты сказал, что там живет змея и что, если я немедленно не спущусь, она заползет мне под рубашку, так как все змеи обожают тепло? Да, помню. – В ее голосе звучали смех и укоризна.

– Мне было тринадцать лет, – возразил Мэтт. – На том дереве находилась моя крепость, а ты была настырной девчонкой. Тринадцатилетние мальчишки не любят, когда возле их крепостей крутятся настырные девчонки.

– А потом ты отвел меня домой и сказал бабушке, что я сломала запястье, споткнувшись о корень на заднем дворе.

Мэтт слабо усмехнулся.

– Она ведь не знала, что ты была со мной в роще, верно? Ей не нравилось, что ты лазишь по деревьям. А я чувствовал свою вину и решил избавить тебя от новых неприятностей.

Карли улыбнулась. Конверс почувствовал, как шевельнулись мышцы лица, лежавшего на его груди. Она успокоилась, расслабилась и излучала тепло. Мэтт остро ощущал, что они оба почти раздеты, что она женщина и…

Она зевнула.

– Ужасно хочу спать. Вот так…

– Ну, спи.

– Мэтт… – Карли заворочалась, и ее рука сползла с груди Мэтта к талии, оставив за собой огненный след.

– Гм-м?

– Спасибо тебе.

– За что?

–. За то, что вчера вечером ты спас мне жизнь. И за это. За то, что ты здесь. С тобой мне не страшно, а я так устала бояться…

– Это не проблема. – Но проблема все-таки была. Потому что он отчаянно желал Карли и был вынужден представлять ее маленькой девочкой, чтобы не…

– Ты ведь не уйдешь, правда? Останешься со мной до утра? – сонным голосом пробормотала она.

– Да, останусь. – Его голос прозвучал ворчливо, однако Мэтт ничего не мог с собой поделать. У него на уме было совсем другое, но ради Карли… – Думай обо мне как о своем плюшевом мишке.

Он почувствовал, что Карли снова улыбнулась.

– С удовольствием. – Она опять протяжно зевнула. – Спокойной ночи, Мэтт.

– Спокойной ночи.

Спустя мгновение послышалось тихое посапывание. Мэтт понял, что она уснула, скорчил унылую гримасу и уставился в потолок. Ребенка привели в кондитерскую и сказали, что денег нет. Ужасная жестокость. Одно утешение: его кровать была шире дивана. Даже близость Карли и чудовищное возбуждение не помешали ему задремать.

Но тут на кровать прыгнул проклятый кот и улегся рядом с его головой. Мэтт столкнул его. Кот вернулся. Столкнул еще раз. Кот вернулся. Это продолжалось до тех пор, пока Мэтт не сдался. Кот победил. Когда Мэтт наконец уснул, в одно его ухо дышала Карли, а в другое сопел Хьюго.

Последней мыслью Мэтта было «здравствуй, семейный уют». Должно быть, кто-то в небесах, глядя на него, умирал со смеху.

Когда утром он спустился по лестнице, веселье было в самом разгаре. Все три сестры сидели за столом на кухне, куда он направился по привычке, привлеченный запахом свежего кофе. Он принял душ, побрился и надел форму, не потревожив ни Карли, ни кота, все еще дрыхнувшего на его подушке.

Услышав ворчливое приветствие, девушки умолкли и посмотрели на Мэтта так, что он сразу догадался, о чем шла беседа. Он пересек кухню, выпустил Энни на задний двор и с чувством покорности судьбе подставил грудь под огонь батареи накрашенных глаз.

Первый выстрел сделала Эрин.

– Как спалось? – жизнерадостно спросила она.

– Прекрасно, – ответил он, смерил троицу суровым взглядом и пошел к кофеварке. – Карли приснился кошмар. Она испугалась. Я остался с ней. Разговор окончен.

Ага, как же… Как будто он их не знал.

– А как быть с правилом «никакого секса под крышей моего дома»? – с улыбкой спросила Лисса.

– Мы не… Стоп. Я не собираюсь обсуждать с сестрами свою половую жизнь. – Мэтт мрачно посмотрел на Лиссу и налил себе кофе. – Как бы там ни было, правило остается в силе.

– Она славная, Мэтт, – сказала Дани. – И вы хорошо смотритесь вдвоем.

– Отстань, – с отвращением буркнул Конверс. – Мы с ней просто друзья.

– Братец, посмотри правде в глаза. Ты влюбился. – Теперь ему улыбалась и Эрин. Эта мысль заставила Мэтта окаменеть. Нет. Ни за что. Ни под каким видом.

– И как раз вовремя, – добавила Дани.

– Не могли бы вы сменить тему? – Если он говорил слишком сердитым тоном, то лишь потому, что они, как обычно, делали из мухи слона. Что они знали о нем и любви? Ничего. Они были девчонками и видели любовь в каждом поцелуе.

Утешив себя этой мыслью, Мэтт сделал глоток и чуть не поперхнулся. Кто-то добавил в кофе ваниль.

– О боже, кто это сделал?

– Я, – ответила Эрин. – Это специальная смесь. Коллин любит особый кофе.

Трое остальных дружно закатили глаза.

– Эй, Мэтт… В плавках ты выглядишь потрясающе, – сказала Лисса и тихонько захихикала. Эрин и Дани кивнули и улыбнулись.

– Ну ладно! – рявкнул Мэтт, поставил чашку и смерил своих мучительниц грозным взглядом. – Хватит!

– Просто для твоего сведения. – Дани пыталась говорить серьезно, но в ее глазах плясали чертики. – Вообще-то девушкам больше нравятся спортивные трусы.

– Вам что, некуда пойти? – Мэтт вылил содержимое чашки в раковину.

– Сегодня воскресенье. Мы идем в церковь.

– Ах да… – Тут он увидел, что сестры надели платья и туфли на высоких каблуках. Это означало либо веселый субботний вечер, либо чинное воскресное утро. Платья были скромными – следовательно, действительно настало воскресенье… Он посмотрел на Эрин. – А где наш любовничек?

– Если ты имеешь в виду Коллина, то он скоро придет, – с достоинством ответила Эрин.

– А Номер Один и Номер Два?

– Он говорит об Энди и Крэге, – сообщила Лиссе Дани. Мэтт заметил, что она нисколько не обиделась. Возможно, потому, что описание было кратким. От Мэтта можно было ждать эпитетов и похлеще, чем «любовничек».