– Tea, может, ты поднимешься с ней? – обратился он к пресс-секретарю. – Проследи, пожалуйста, чтобы она легла.

– Конечно, Том.

Выражение лица Tea ясно дало ему понять, что в течение последнего часа она пришла к правильным выводам относительно характера его чувств к Ронни. Однако Tea не произнесла больше ни слова, а поспешила наверх.

Селма все еще стояла возле двери.

– Селма, миссис Льюис сегодня еще ничего не ела после утреннего кофе, – обратился к ней Том. – Пришлите ей, пожалуйста, ужин, хорошо?

Селма кивнула. Глаза у нее были красными, а веки распухли – по-видимому, она плакала. Том вспомнил, что Селма прослужила в Седжли более тридцати лет.

Немудрено, что она огорчена смертью сенатора. Черт возьми, да все они выбиты из колеи, и даже, как это ни нелепо, сам Том.

– Я распоряжусь, – пообещала Селма и добавила, понизив голос: – Обыск в кабинете сенатора еще продолжается. Меня спрашивали про вас. Когда я сказала, что вы приехали, они попросили передать вам, чтобы вы поднялись.

Том нахмурился, но кивнул и пошел в сторону восточного крыла, где располагался кабинет Льюиса. Сердце его неприятно сжалось. Он представлял себе, для чего мог понадобиться полиции, и молил бога о том, чтобы его догадки оказались неверными.

Если Марсден что-либо подозревал об их отношениях с Ронни, его подозрения стали известны полиции в первую очередь.

Однако Том и не подозревал, насколько плохо обстоят дела.

Следствие вел детектив по имени Алекс Смитт; Том его немного знал. Алекс пристально посмотрел на него, протянул руку и изобразил подобие улыбки.

– Я должен вам кое-что показать, – сказал Алекс и провел Тома в комнату, расположенную напротив кабинета сенатора.

Дверь в эту комнату была распахнута, но проход был перекрыт лентой желтого цвета, что означало, что доступ в комнату запрещен для всех, за исключением официальных лиц.

В центре комнаты стоял карточный стол, а на нем были разложены фотографии. Алекс жестом предложил Тому ознакомиться с ними.

Том взглянул на фотографии, и кровь застыла у него в жилах.

На этих фотографиях были изображены он сам, Ронни, он и Ронни вместе.

Фотографий было множество. Среди них немало откровенно эротических. И каждая из них могла бы шокировать кого угодно.

Поцелуй в “Желтом псе”. Поцелуй за углом его дома в Джексоне. Поцелуй на автостоянке возле “Роббинс-инн”. Опять “Роббинс-инн”: Том и Ронни входят в номер, держась за руки. Он в мокром вечернем костюме, она в одних трусиках у него на руках на краю бассейна в Седжли. Дюжина фотографий, сделанных той же ночью через стеклянную дверь спортивного комплекса: Том и Ронни на гимнастическом мате.

Взгляд Тома встретился с решительным взглядом Алекса Смитта.

– Надеюсь, вы согласитесь, что у меня есть основания сделать вывод, что у вас роман с миссис Ханнигер?

Разумеется – ответ лежал на карточном столе.

Даже слепой не мог бы ошибиться. Но у Тома хватило самообладания не допустить ошибки и не признать очевидного.

– Поговорите с моим адвокатом, – резко сказал он, повернулся на каблуках и вышел.

– Прежде всего: держись от нее подальше, – предостерегающим жестом Дэн Осборн поднял над письменным столом шариковую ручку и направил ее острие в грудь Тома. – Серьезно тебе говорю, Том, держись от нее подальше.

Ронни было отлично известно, что в субботу утром Осборна всегда можно найти на поле для гольфа. Однако в эту субботу он принимал у себя в кабинете видную клиентку – миссис Веронику Ханнигер.

Осборн считался лучшим в Джексоне адвокатом по уголовным делам.

Ронни ни за что не хотела верить, что ей требуются услуги адвоката по уголовным делам, однако Том убедил ее. Осборн, похоже, был заодно с Томом.

– У Тома нет причин сторониться меня, – сказала она упрямо.

Она сидела в массивном кожаном кресле напротив дубового письменного стола Осборна. Том стоял спиной к окну, выходящему на новое здание законодательного собрания. Ронни быстро взглянула на него и опять обратилась к адвокату:

– Мистер Осборн, я не убивала своего мужа.

Осборн тяжело повернулся к ней. Седые волосы адвоката – ему было около шестидесяти пяти лет – растрепались, а вечно недовольное лицо чем-то напоминало бульдожью морду. Ронни уже несколько раз встречала его, в основном на днях рождения Льюиса. Тома же он знал хорошо. Сейчас он внимательно рассматривал Ронни – ее волосы, аккуратно собранные в пучок, ее ноги в черных облегающих брюках, туфли на высоких каблуках. К каким выводам он пришел в результате осмотра, догадаться было невозможно.

– Миссис Ханнигер, если бы я в это не верил, то не взялся бы представлять ваши интересы. Тем не менее невиновность – это одно, а доказательство ее – совершенно иное. Вчера вечером Том позвонил мне и попросил заняться вашим делом. Я успел навести некоторые справки, благо я знаком кое с кем в окружной прокуратуре и в департаменте полиции, и понял, что на сегодняшний день подозрения, падающие на вас, выглядят довольно серьезными.

Он сделал многозначительную паузу.

– Вы обнаружили тело; на орудии убийства имеются ваши отпечатки пальцев; от того момента, когда вы, по словам водителя лимузина, вышли у дверей вашего дома, и до той минуты, как вы позвали на помощь, прошло около двадцати пяти минут; у вас был роман с Томом, и полиция располагает неопровержимыми доказательствами в виде фотоснимков; Марсден, сын покойного сенатора Ханнигера, утверждает, что его отец собирался подавать на развод по причине вашей неверности. Вы подписали брачный контракт, согласно которому в случае развода вам отходит совсем небольшая сумма. А вот в случае смерти сенатора вы должны унаследовать значительную долю его недвижимости. Налицо орудие преступления, мотив и возможность для осуществления убийства. Должен вам сказать, что во многих случаях обвинительный приговор выносится и тогда, когда улики менее весомы.

– Дэн, да не убивала она его, – вмешался Том.

Он по-прежнему стоял у окна. Видимо, беспокойство снедало его, и он не мог усидеть на месте.

– Вы, мой друг, в то время находились в Калифорнии, поэтому ничего не можете утверждать наверняка. Насколько я знаю, в нашем распоряжении нет свидетелей, подтверждающих алиби миссис Ханнигер. – Он взглянул на Ронни. – Или вы можете представить таких свидетелей?

Она покачала головой и невесело улыбнулась.

– Разве что Дэвис.

Ронни вдруг подумала, что она еще способна внешне легкомысленно относиться к обвинениям только потому, что в глубине души воспринимает их не очень серьезно. Ей казалось невероятным, что люди действительно могут верить, будто она убила Льюиса. Она даже не успела свыкнуться с мыслью, что он мертв. Убит. Она представляла себе, что ей снится какой-то сюрреалистический кошмар. Все, что происходит с ней, немыслимо в реальной жизни.

– Это собака, – ответил Том на невысказанный вопрос Осборна и внезапно выпрямился. – Кто сделал снимки?

Ронни этих снимков не видела. Том кратко – чрезвычайно кратко – охарактеризовал их, и она решила, что ей не стоит их видеть.

– Совершенно очевидно, что сын сенатора несколько месяцев назад нанял частного детектива, чтобы сенатор получил возможность развестись с миссис Ханнигер и остаться чистым, во всяком случае, в глазах избирателей. Следовательно, детектив должен был собрать доказательства неверности миссис Ханнигер. Однако ничего не удавалось найти – пока на сцене не появился ты.

Последняя фраза Осборна прозвучала весьма сухо.

Том поморщился.

– Тебе не кажется, что налицо вторжение в частную жизнь?

– Согласен. – Адвокат наклонил голову. – Однако, учитывая сложившуюся ситуацию, я не думаю, что суд откажется рассматривать эти снимки в качестве улик.

– Если у нас и был роман, отсюда еще не следует, что мы убили сенатора.