— Нам придется расстаться. Чезаре нужна помощь.

— Я это понял, — ответил Семар. — Зачем вы сказали, что я раб?

— Чтобы эта тварь не начала за тобой охоту. Ты, видимо, заметил его взгляд. Он бы не успокоился, пока не получил тебя в свою коллекцию полукровок.

— Коллекцию?

— У него их пятеро. Пятеро рабов, сломленных, безумных, держащихся только на воле своего хозяина. Я не хотел, чтобы ты стал одним из них. Уходи. Сегодня же. А я отправлюсь в очередное свое путешествие по морям, пока все не придет в норму.

— Море все еще не отпускает вас?

— Наверное, оно никогда меня не отпустит. Как и тебя. Я никогда не говорил, как получил эти увечья.

— Нет.

— Мне едва исполнилось девятнадцать. Я мечтал уехать из той провинции, где жил, стать матросом, со временем боцманом или кем-то другим. Я был наивен, молод и восторжен. Я не знал настоящей жизни, настоящих потерь, и в погоне за мечтой, я взял билет на корабль, который был старым, перегруженным людьми и грузами, им руководил глупый, недалекий капитан, а команда была похожа на сборище пьяниц. Однажды на корабле случился пожар, который очень скоро охватил трюмы, в которых перевозилось масло. Мы все, все, кто мог, кто был трезв и хотел выжить, пытались потушить пожар, понимая, что если трюм вспыхет, то мы все погибнем. Но ничего не вышло, корабль взорвался, а меня выкинуло в море, без сознания, с ужасными, кровавыми ожогами… Меня подобрал пиратский корабль, как когда-то тебя подобрал капитан Наварро. Из-за увечий меня невозможно было продать как раба, но капитан судна, человек суровый, немолодой и строгий почему-то пожалел меня, начал обучать всему, что знал, а когда его не стало, я сумел скопить достаточно денег, чтобы выкупить его старый корабль, отремонтировать его и переименовать в Харди.

— Безжалостный.

— Вообще-то смысл был в другом значении этого слова. Когда-то меня так называли. Я, как раб, решил забыть свое прежнее имя, и как свободный, взять новое.

— А Хегай?

— Ублюдок помог мне стать не просто пиратом, каких множество в этих местах, он помог приобрести статус и право самому решать, на кого нападать, кому подчиняться и иметь возможность без последствий отпускать пленных людей.

— Не бесплатно, конечно.

— Конечно, — хмыкнул Харди. — В обмен я три года поставлял ему полукровок из разных концов земли.

— Почему меня не отдал?

— Не знаю. Наверное, потому же, почему капитан, спасший меня самого, не выкинул меня, раненного и беспомощного, на корм рыбам. В тебе есть что-то. Не заставляй меня объяснять. Я просто не смог, и все.

— И я благодарен тебе за это, — впервые Семар назвал капитана-пирата на ты, а тот лишь кивнул и слабо улыбнулся.

— Мальчишку только придется оставить. Он нужен мне. С ним я становлюсь чуть более живым.

— Я понимаю. Олли это умеет, — усмехнулся Семар. Он и его заставлял с надеждой смотреть в будущее.

Той же ночью Семар ушел, и очень вовремя. Потому что на следующий день Хегай прямо с утра пришел к Харди почти умолять того продать полукровку, но тот с легкой иронией заявил, что отправил того на свой корабль, готовить его к отплытию.

— Но как же так? Ты еле ходишь.

— Я живучий, разве ты не знал? Да и делать мне тут особо нечего. Свой долг перед тобой я искупил, или нет?

Харди видел, что тот хотел сказать, но то ли не решился, то ли не счел нужным отвечать.

— Я с вами поплыву? — спросил Олли, узнав, что капитан Харди уезжает.

— Не в этот раз, — покачал головой тот. Ему предстояло сложное и опасное путешествие, в котором не было место маленькому тринадцатилетнему, пусть и очень смышленому, мальчонке. Он отправлялся на остальные острова, чтобы найти союзников против наместника и опасного предводителя гильдии наемников, а заодно выяснить, насколько лояльны режиму остальные гильдии. Он знал, что гильдия убийц уже давно конфликтует с гильдией наемников за сферы влияния, и если их подтолкнуть, предложить сотрудничество, быть может, очень скоро власть на острове, ставшим ему домом, изменится, как и жизнь, к лучшему.

Коронация принца Кирана была обставлена со всей возможной помпезностью. Еще накануне миру было объявлено о появлении последней Солнечной королевы Его Величества. В тавернах, на улицах, в кругу семей, все обсуждали эту трагичную и печальную историю, даже в замке все от слуг, до знати шептались об этом, служанки едва ли не рыдали в присутствии Мэл и все, все до единого, ей сочувствовали. Она ненавидела это, но остальные были непреклонны. Так надо. Так миру будет легче принять ее и полюбить. Она смирилась, не сразу, но окончательно приняла это, когда, наконец, встретилась с подругами.

— Значит, Солнечная королева? — выгнула бровь Марисса, с недоверием глядя на нее. Рея же подпала под всеобщее сочувствие, и смотрела с жалостью и болью.

— Виновна, — только и ответила Мэл, поморщившись от взгляда Реи. — О, боги! Да не смотрите же на меня так!

— А как мы должны смотреть?

— Как раньше. Ведь ничего не изменилось. Я все та же.

— Та, да не та, — не согласилась Марисса. — Мы думали, ты одна из нас, а ты…

— А я всего лишь девушка из захолустья, влюбившаяся в бесстрашного капитана, который вдруг оказался королем.

— То есть ты не знала, кто он? — выдохнула Рея.

— Конечно, нет. Если бы я знала, то может… — Мэл запнулась на полуслове и вдруг осознала, что знай она, чем обернется ее поспешный брак, то может…

— Ты что, жалеешь?

— Я любила Александра всем сердцем, но никогда не хотела такой жизни.

— Да брось, кто не мечтает стать королевой? — фыркнула Марисса.

— Я, я не мечтаю, — серъезно ответила Мэл. — И я бы променяла все это не задумываясь, если бы этим могла вернуть его. Быть может, если бы он был рядом, мне было бы легче принять…

— О, только не плачь, — бросилась к подруге Рея и обняла ее. — А то я тоже расплачусь.

Но Мэл было важно мнение Мариссы, она не хотела, чтобы эта правда отдалила их, она не хотела ее потерять, как потеряла Мэдди, и всех других своих друзей.

— Пожалуйста, простите меня за ложь.

— Конечно, конечно простим, ведь правда? — они обе посмотрели на Мариссу, и та неуверенно кивнула. Ободренная этим кивком, Мэл протянула руку, и девушка ухватилась за нее, теперь они обнимались уже втроем. И Мэл так была благодарна Рее за это. Ведь если бы не она, они с Мариссой никогда бы не разбили ледяную стену недопонимания.

Конечно, прежние отношения вернулись не сразу. Им еще многое предстояло обговорить, понять и принять, но обе фрейлины остались с ней, стояли рядом во время коронации принца Кирана, во время объявления ее последней Солнечной королевой, во время принятия обязанностей регента и конечно, во время бала, они неизменно были рядом, поддерживали, оберегали и помогали во всем. И не только они, но и Феликс, начавший активный процесс по чистке кадров, Сорос, пожелавший сразу после коронации вернуться в Илларию, Андре, также вознамерившийся покинуть ее на время, чтобы восстановить и возобновить дело Его Величества по расширению флота. Конечно, Ричард Колвейн, который все это время был учителем, отцом и другом для нее, леди Маргарет, заменившая мать и несравненная королева Юджиния, без которой ничего этого не было бы.

— Ну, что? Теперь мой внук в безопасности, — заметила она, после всех официальных церемоний.

— С ужасом думаю, что и вы покидаете меня, — вздохнула Мэл.

— Увы, но мне предстоит моя собственная борьба, — ответила королева и взяла Мэл под руку. — Ужасно, я приехала сюда с пятью чудесными фрейлинами, а уезжаю совсем одна.

— Как? Даже леди Берта не едет с вами?

— Похоже, и у нее нашлись свои сердечные привязанности, — с намеком сказала королева. Мэл удивленно перехватила ее взгляд, направленный на воркующих в сторонке леди Берту и…

— Андре? Не замечала.

Но сейчас связь была на лицо. Камер-фрейлина смеялась, краснела, пила шампанское и кокетничала, тогда как Андре был весьма доволен собой и все время улыбался, глядя на леди Берту.