Со своим юношеским социалистическим прошлым Вольвебер стал естественным центром притяжения для всех диссидентов с нижней палубы, и к осени 1918 года молодой кочегар стал одним из признанные лидеров подпольного движения. К этому времени он перешел в Союз Спартака — зародыш будущей Германской коммунистической партии, во главе которого стояли известные всему миру лидеры левого движения Карл Либк-нехт и Роза Люксембург.

К концу октября 1918 года стало ясно, что война проиграна.

И потребовалась лишь небольшая искра, чтобы зажечь пламя германской революции. И революционным комитет в Киле, в котором первую скрипку играл Вольвебер, высек эту искру. В начале ноября начался мятеж на флоте. Сигналом к революции стало поднятие красного флага на крейсере «Гельголанд», стоявшем у входа в Кильский канал. Флаг быт поднят Эрнстом Воль-вебером.

9 ноября кайзер отрекся от престола. Революция ширилась по всему рейху — и в качестве противовеса красной революции доктор Конрад Аденауэр, мэр Кельна, созвал встречу членов комитета Рейнландских сепаратистов. Революция вышла из-под контроля, и скоро «красная» волна захлестнула и Рейнланд, и Рур, Берлин и «красную» Саксонию. Посланники революции, разосланные Вольвебером и его друзьями — лидерами революции — по всем городам и весям Германии, находились в авангарде всех восстаний.

Именно в те волнующие дни Вольвебер впервые встретил в Киле другого молодого революционного зачинщика по имени Рихард Зорге, которому также суждено быто стать одним из величайших шпионов мира.

Похоже, есть что-то бодрящее в свежем климате Балтики, способствующее подпольной деятельности. Адмирал Канарис из германского абвера, Гейдрих из гестапо, Шульце-Бойзен из «красной капеллы» и Клаус Фукс, атомным шпион, — все провели по нескольку лет в приморских городах Шлезвиг-Гольштейна.

С установлением Веймарской республики Вольвебер, как и Зорге, переселился в Гамбург, которым вскоре превратился в северную штаб-квартиру коммунистической партии. В портовом

районе Сан-Паули и вдоль пресловутой Реепербан всем хорошо была знакома фигура небольшого, толстоватого молодого коммуниста, отличавшегося неутомимостью во всем, что касалось вина и женщин.

В начале двадцатых годов немецкие коммунисты были одной из влиятельнейших групп в Коммунистическом Интернационале — Коминтерне — в Москве. Чувствовалась острая нужда в людях, пригодных для выполнения особых задач, которые советские и коминтерновские лидеры ставили перед движением, имея в виду грядущие битвы против враждебного мирового капитала, а в Коминтерне были прекрасно осведомлены о роли Вольвебера в Кильском мятеже. И потому он стал естественным кандидатом на роль добровольца. В ходе своих частых визитов в Германию Мануильский, отвечавший в Коминтерне в том числе и за поиск талантов, уговорил Вольвебера отправиться в Советскую Россию на учебу. Так Вольвебер сделал первый шаг на пути к профессии, которой он посвятит всю свою жизнь .

В Москве Вольвебер провел два года, обучаясь в так называемом Институте марксизма-ленинизма, где его готовили на роль ключевой фигуры в Германском советском государстве, в неизбежности установления которого в Коминтерне не сомневались . Однако в те дни зачастую трудно было отличить, где кончался Коминтерн и начинались иностранные службы советской тайной полиции, и вышло так, что в какой-то момент Вольвебер был завербован ГБ. Он прошел курс обучения подпольной деятельности за рубежом в качестве руководителя будущей диверсионной группы, которая должна была начать действовать в случае войны между Советским Союзом и капиталистическим Западом.

Его политическое и практическое обучение подошло к концу, и во второй половине двадцатых годов Вольвебер вновь объявился в Германии в качестве видного члена ГКП — Германской коммунистической партии. К 1928 году он стал членом парламента Пруссии, в котором у социалистов было большинство, а через четыре года был избран депутатом от коммунистов в последний германский рейхстаг, где коммунистов еще терпели.

В те годы главное поле деятельности Вольвебера находилось на севере Германии, в портовых городах, которые он очень хорошо знал. Там, под крышей находившегося под влиянием Москвы Международного союза моряков и портовых рабочих, Воль-вебер не спеша начал организовывать морскую диверсионную группу, которая в конце концов стала носить его имя. Однако теперь Вольвебер был уже другим человеком: исчез пьющий и веселый молодой левый хулиган и бабник первых дней гамбургской революционной смуты. А его место занял грубый, угрю-

мый и безжалостный коммунистический начальник тридцатипятилетнего возраста. Но кроме грубости и цинизма, его отличала неумеренность в выпивке, зачастую кончавшаяся алкогольными эксцессами.

Постепенно он стал отходить от активной деятельности в Германской коммунистической партии и все больше склоняться к подпольной работе. В течение двадцати лет его имя не фигурировало среди коммунистических политических деятелей, и когда впоследствии, в начале 1933 года, Гитлер взял власть в Германии, Вольвебер уже был очень хорошо устроен для продолжения подпольной деятельности. В то время как выдающиеся лидеры партии, такие, как Тельман, были арестованы, Вольвебер продолжал действовать. В течение нескольких месяцев он имел возможность ездить по Третьему рейху, освобождая, где возможно, партийных товарищей и формируя ядро подпольного коммунистического движения, которое будет действовать в течение последующих двенадцати лет.

В этот период Вольвебер выполнял двойную функцию: как члена Западно-Европейского бюро Коминтерна, так и сотрудника советской тайной полиции, и за те месяцы, что он оставался в гитлеровской Германии, он сумел организовать шпионско-диверсионную группу, направленную против нацистов. В эти месяцы его таланты стремительно раскрылись в полной мере. Он оказался проницательным, осторожным, не склонным к неоправданному риску, немногословным и избегавшим публичных собраний— качества, характеризующие хорошего сотрудника секретной службы. В конца 1933 года Вольвебер все в меньшей степени становился политическим лидером и все в большей — советским шпионом.

Вскоре после прихода нацистов к власти в Германии Западно-Европейское бюро Коминтерна, членом которого, как известно, был Вольвебер, организовало легальную штаб-квартиру в Копенгагене. ГБ приказало Вольвеберу, прикрываясь этим фасадом, объединить небольшие группы моряков-диверсантов, уже действовавших под крышей Международного союза моряков, в единую крупную организацию. Деятельность этой группы, начиная с 1932 года, уже вызывала подозрения в западных контрразведывательных службах.

К этому времени Вольвебер работал только на ГБ. В соответствии с незыблемыми правилами советской тайной полиции, он знал, что его главная сеть должна была действовать в тайне от его товарищей по Коминтерну. Ни одному из его диверсантов, невзирая на политическое прошлое, не разрешалось иметь партийный билет коммунистической партии. Необходимые финансовые средства поступали из Москвы от ГБ. Это была превосходная двой-

ная «крыша»— использовать подозрительный для властей Коминтерн в качестве крыши для чего-то куда более зловещего. Вся эта операция носила следы гениальности — однако неизвестно, разрабатывал ли ее сам Вольвебер или кто-то безликий в штаб-квартире ГБ.

Но кто бы ни был творцом этого плана, выполняя его, Воль-вебер быстро построил серию комфортабельных, хорошо оборудованных международных клубов моряков, которые были разбросаны по главным портам Западной Европы, а также Северной и Южной Америки. Казалось, не было ничего, что связывало бы благополучные, процветающие клубы с советской шпионской сетью. Клубы привлекали всяких моряков — некоторые из них, с помощью дешевой выпивки и еще более дешевых женщин, были завербованы для работы в организации, которой суждено было стать известной западным контрразведкам на протяжении трех десятилетий, как Лига Вольвебера.

Международные клубы моряков обеспечивали крышу куда более серьезному занятию, нежели вербовка будущих агентов. В дальних комнатах и подвалах всех этих заведений, раскинувшихся от Роттердама до Рио, были скрыты тайные оперативные штаб-квартиры вольвеберовской сети, где планировались диверсии, инструктировались агенты, изготавливались фальшивые паспорта и самодельные взрывные устройства. Кроме того, все они служили своего рода почтовыми ящиками, куда советские агенты «сбрасывали» информацию для последующей передачи в Москву.