Федько. Однако такие одиночные наскоки никакого результата не дали — Федько в самой категоричной форме отрицал утверждения Дыбенко и Горностаева о своей причастности к заговору. Так прошел день 26 июля.

27 июля Федько снова вызвали на допрос. Руководство Особого отдела требовало от него прекращения «запирательства» и признания своей вины. Но Иван Федорович, держась на пределе сил, продолжал упорствовать, заявив: «...Мне нечего показывать, так как никаких преступлений я не совершал. Я не враг, я честный командир Красной Армии. Имеющиеся... против меня показания являются оговором разоблаченных НКВД врагов, стремящихся опорочить кадры честных командиров РККА и этим подорвать мощь армии».

Если враг не сдается— его уничтожают... Решено было навалиться на Федько гуртом, всей объединенной мощью следователей и свидетелей из числа подследственных, действуя по принципу «вода и камень точит». Федько в тот же день (27 июля) были устроены очные ставки с целым десятком арестованных «заговорщиков», с которыми он уже в разное время встречался в кабинете следователя — А.И. Егоровым, И.П. Беловым, П.А. Смирновым, П.Е. Дыбенко, И.М. Горностаевым, В.С. Погребным. Эти свидетели, по сути помощники НКВД, в очередной раз подтвердили свои показания о том, что И.Ф. Федько является активным участником заговора как «правых», так и заговора под руководством маршала Тухачевского.

Иван Панфилович Белов снова повторил, что он в 1932 г. вовлек Федько в антисоветскую организацию «правых», о чем в 1936 г. рассказал П.А. Смирнову. Смирнов, в свою очередь, подтвердив эти слова Белова, показал, что он лично установил связь с Федько как с заговорщиком в 1937 г. Тогда же он сообщил Федько о назначении к нему в Киевский военный округ на должность начальника политуправления дивизионного комиссара И.М. Горностаева и попросил Ивана Федоровича оказать тому всемерную поддержку в проведении антисоветской работы. Здесь же Смирнов заявил, что он, уже будучи наркомом Военно-Морского Флота СССР, дважды (в марте и июне 1938 г.) встречался с Федько, как с участником военного заговора. Горностаев согласился с данными показаниями Смирнова и, отвечая на вопрос следователя, ответил, что по прибытии в Киев он сразу установил заговорщическую связь с командующим войсками округа И.Ф. Федько¹⁷.

Маршал Егоров, за многие месяцы нахождения в тюрьме совсем потерявший свой всегдашний апломб и барскую спесь, на этой очной ставке показал (в который уже раз!), что он впервые о принадлежности Федько к антисоветской организации узнал в 1935 г. от Тухачевского, о чем тогда же сообщил Дыбенко. Личную связь с Федько он установил в 1937 г. Далее Егоров добавил важную для следствия деталь — в январе 1938 г., после назначения Федько первым заместителем наркома обороны, он сообщил ему фамилии заговорщиков, работавших в аппарате наркомата обороны, и дал указание о временном свертывании, консервации заговорщической деятельности, чтобы до поры до времени максимально возможно сохранить уцелевшие от арестов кадры¹⁸.

Павел Дыбенко и Василий Погребной также активно обличали Федько. Дыбенко показал, что он об участии Федько в антисоветской организации узнал в конце 1937 г. от Егорова, а Погребной в очередной раз повторил, что в военный заговор он был завербован Федько в 1935 г.¹⁹

Такое массированное давление Федько выдержать не смог. На исходе дня наступил переломный момент, когда Иван Федорович (если верить протоколу допроса) заявил: «Я прошу мне очных ставок больше не устраивать. То, что я здесь слышу, достаточно убедило меня в том, что я действительно уличен. Я не предполагал, что вы располагаете такой суммой неопровержимых доказательств моей вины, и поэтому с самого начала допроса пытался опровергать совершенно установленные факты. Разрешите мне приступить к правдивым показаниям»²⁰.

И далее Иван Федорович Федько уже действовал в соответствии с указаниями следователя. В деле имеются его собственноручные показания от 7 и 30 августа, 10, 13, 14 сентября 1938 г. Если суммировать все сказанное и написанное им, то в сжатом виде предстает следующая картина его «прегрешений» против советской власти.

По его словам, он еще в 1921 г. принимал активное участие в так называемой «рабочей оппозиции», а в 1927 г. вводил в группировку, организованную в армии С.П. Урицким, С.М. Белицким и

А.М. Вольпе. В 1929 г., будучи назначен помощником командующего войсками Ленинградского военного округа М.Н. Тухачевского, всячески превозносил полководческий талант последнего, разделял и проводил в жизнь все его установки в боевой подготовке, не зная в полной мере сущности его политических планов.

В 1930 г., командуя Кавказской Краснознаменной армией, он в Тбилиси встречался с И.А. Халепским, С.П. Урицким и И.Ф. Максимовым, с которыми обсуждал политику партии по отношению к крестьянству, подвергнув ее серьезной критике. В 1931 г., получив назначение на должность командующего Приволжским военным округом, по пути в Самару заехал в Москву, где встретился с М.Н. Тухачевским, с которым также обсуждал положение дел с коллективизацией в деревне.

Осенью 1932 г. он встретился в Москве с И.П. Беловым, от которого узнал о существовании в Красной Армии группы сторонников «правых», выполнявших указания вышестоящего центра во гла

ве с Н.И. Бухариным, А.И. Рыковым и М.П, Томским. Федько принял предложение Белова действовать с ним заодно в интересах этой группы. Ему было предложено приступить к созданию организации «правых» в войсках Приволжского военного округа. Выполняя эту установку, он в 1932—1933 гг. лично завербовал в организацию «правых» подчиненных ему командиров дивизий: М.Л. Медникова, М.П. Карпова, В.Ю. Рохи, Г.Ф. Гаврюшенко и заместителя начальника политуправления округа Н.К. Блуашвили.

Говорит Федько и о своем вредительстве в деле боевой готовности войск и подготовки штабов, но говорит при этом крайне неконкретно, сумбурно и путано. Он голословно, без каких-либо определенных фактов, утверждает, что с 1933 г. по установкам Белова осуществлял подрывную работу в частях ПриВО. А еще он показал, что с этой же целью установил связь с руководителями местных партийных органов, входивших в организацию «правых», — секретарем Средне-Волжского крайкома партии В.П. Шубриковым и Уральского крайкома — И.Д. Кабаковым. Осенью 1933 г., получив назначение на должность помощника командующего ОКДВА В.К. Блюхера, он (Федько), будучи в Москве, имел новую встречу с И.П. Беловым, которого проинформировал о всем проделанном в области вредительства в Приволжском округе. Белов, по словам Федько, одобрив его работу, дал ему задание всемерно снижать обороноспособность Дальнего Востока.

Но как обойтись здесь без Тухачевского? В деле по обвинению военачальника такого уровня, как Федько, без этого было просто невозможно. И Михаил Николаевич появляется на страницах собственноручных показаний Федько и протоколов его допросов, составленных на основе таких признаний. Федько показал, что тогда же, т.е. осенью 1933 г., он имел встречу с Тухачевским, который, охарактеризовав внутреннее и международное положение СССР (конечно же с антипартийных позиций), заявил, что «пришла пора перейти к действию» и что в армии имеется группа высшего комначсостава, возглавляемая И.Э. Якиром, И.П. Уборевичем и И.А. Халепским, Федько при этом тоже не стал скрывать свою принадлежность к заговору «правых» и рассказал заместителю наркома о проведенной им работе по объединению недовольных политикой партии, заметив при этом, что теперь интересы «правых» полностью совпадают с его позицией.

Тухачевский, выслушав Федько, спросил его:

— Вы, Иван Федорович, конечно, с нами?

Федько ответил утвердительно. Тогда Тухачевский, убедившись из ответа Федько в его лояльности, стал излагать программу заговора, при этом подчеркивая, что ставка на поражение Красной Армии в предстоящей войне является «основной задачей организации заговорщиков. А результатом поражения должно явиться свержение нынешнего руководства страны и приход к власти «правых»²¹.