Фактически США уже имели право на участие в определении устройства послевоенного мира, если победит Британия. 9-12 августа Рузвельт и Черчилль встретились в бухте Арджентейа и приняли антигитлеровскую Атлантическую хартию. Но признает ли Сталин решения Великобритании и Америки, которая еще не вступила в войну, а только финансировала ее? На СССР был распространен закон о ленд-лизе. Но, как говорил советскому послу Майскому Иден в конце августа, «США в области производства оружия и самолетов раскачиваются очень медленно…» [1037]

К сожалению, Сталин в августе переоценил возможности скорейшей помощи Запада, но в конечном итоге эти переговоры имели важнейшее значение, потому что с 1942 г. поставки союзников стали уже ощутимо экономить жизни советских солдат.

Б. В. Соколов, отстаивая либерально-западническую картину истории войны, придает фактору помощи решающее значение наряду с двумя другими: «Сталин одержал победу только благодаря тому, что заставил миллионы людей безропотно идти на смерть и исключил саму возможность организованного сопротивления своей диктатуре. От поражения Советский Союз спасла также большая территория и помощь США и Англии. Польшу и Францию вермахт легко сокрушил в ходе одной военной кампании» [1038]. Вот такая «стратегия победы». Если заменить слово «диктатура» более нейтральным термином «режим», то эта же разоблачительная филиппика может быть отнесена к Рузвельту, которому помогли морские просторы и помощь СССР, к Черчиллю, которого спас Ла-Манш и помощь Америки и СССР, к Маннергейму, которого спасла природа Финляндии и помощь Запада. А если бы Бенеш решил сражаться, то Соколов мог бы разоблачить и его успехи, связанные исключительно с природой Судетских гор и безропотностью чехов и словаков. Но если американцы, англичане и особенно советские люди (а также немцы и японцы) шли на смерть «безропотно», то чехи и французы, видимо, «возроптали».

У каждой страны свои преимущества на случай войны: у кого-то размеры, у кого-то, как у Франции — роль банкира Европы и ресурсы колоний, которые позволили ей создать мощную армию и прикрыться линией Мажино. Но кто-то может использовать свои преимущества, а кто-то безрассудно надеется на французский авось. Те же просторы, которые помогли Сталину, почему-то потом не помогли Гитлеру. Что касается помощи союзников, то серьезным фактором она стала в 1942 г., и, следовательно, не сыграла значительной роли в крахе гитлеровского блицкрига. Поэтому не выглядит убедительно вывод Б. В. Соколова о том, что без помощи союзников не удалось бы удержать Москву и Ленинград, что «один на один, без поддержки союзников по антигитлеровской коалиции, СССР с Германией, Сталину с Гитлером было бы не справиться» [1039]. Особенно забавно выглядит аргумент Б. В. Соколова о том, что союзники отвлекли на себя почти весь германский флот — это, конечно, неоценимая помощь в битве под Москвой, где немецкие карманные линкоры и подводные лодки могли бы нанести решающие удары.

Союзникам можно сказать спасибо, без них победа потребовала бы больше времени и жертв, но факт остается фактом — в 1941 г. СССР был в состоянии остановить Гитлера и без Америки.

Б. В. Соколов исходит из того, что «России сегодня жизненно необходима национальная самокритика…» [1040]Такой подход явно идеологичен: получается «жизненно необходимо» то, что соответствует целям «самокритики», переходящей в самобичевание. Что не соответствует — лишнее. Научный подход исходит из иного: необходимо все, что способствует выяснению истины, независимо от того, соответствует это целям «самокритики», или подтверждает «патриотические мифы». В этом случае история представляется нам более многоцветной, объемной и поучительной.

Ближе к истине мнение А. Кларка: «Представляется, что русские действительно могли выиграть эту войну самостоятельно или по меньшей мере остановить немцев без всякой помощи со стороны Запада. То облегчение, которое давало русским наше участие — отвлечение нескольких германских частей и оказание материальной помощи, — было второстепенным, но не решающим. То есть оно влияло на длительность, но не на исход борьбы» [1041]. Помощь союзников играла существенную, но не решающую роль.

В 1941 г. не судьба СССР зависела от США и Великобритании, а судьба стран Запада зависела от Советского Союза. Точнее, от того, сможет ли выстоять Москва.

Несмотря на полученную советской разведкой в сентябре информацию о том, что из-за конфликта с США «Япония до весны 1942 года наступательных действий против СССР не предпримет» [1042], все же пока шло сражение за Москву, ситуация сохраняла неопределенность. Почти полное совпадение срока японского удара по США и начала контрнаступления под Москвой, разумеется не случайно. Хотя связь эта не является линейной — японское руководство приняло окончательное решение ударить по США уже 1 декабря. Но при этом сохранялось желание принять участие и в разделе СССР, если обстоятельства будут способствовать этому. Ведь в случае падения Москвы ожидался распад СССР, и важно было своевременно прибрать к рукам советский Дальний Восток и Сибирь. 2 июля 1941 г. совещание с участием императора Японии приняло «Программу национальной политики империи в связи с изменением обстановки», в которой говорилось: «Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном для империи, она, прибегнув к вооруженной силе, разрешит северную проблему» [1043].

Но пока исход советско-германской войны был неясным, и 9 августа японский генштаб решил, что до весны 1942 г. воевать с СССР не стоит. Но американцы не знали об этом решении (впрочем, тоже не окончательном — не случайно японцы не принимали окончательного решения о нападении на США до декабря). В середине октября Рузвельт писал Черчиллю о японцах: «я думаю, они отправляются на север, однако ввиду этого Вам и мне обеспечена двухмесячная передышка на Дальнем Востоке» [1044]. Рузвельт ошибался. Японцы поняли, что вермахту предстоит зимовать под Москвой, и Советский Союз пока остается грозной силой. Первоочередным направлением японской экспансии становилось южное. Здесь можно было взять то, что плохо лежит — колонии разгромленных европейских государств. Экспансия в южном направлении решала основные проблемы, стоявшие перед Японией: изоляция Китая от союзников и получение сырья. Американское эмбарго распространялось на все новые виды товаров, хотя главный козырь — запрет на поставки нефти, еще не был пущен в дело.

Экспансия Японии в южном направлении совершенно не устраивала США, так как сфера свободной торговли в Азии сокращалась все сильнее. Америка собиралась включить бывшие колониальные страны в свою сферу влияния, а Япония — в свою. Противоречия между США и Японией нарастали весь 1941 г. Теперь именно Америка поддерживала сопротивление китайцев. Успехи Японии в войне против Китая были скромны. Только полная блокада Чан Кайши позволяла обеспечить победу Японии. С Советским Союзом японцам удалось договориться, но США как раз развернули поставки Китаю по ленд-лизу.

Камнем преткновения стал Вьетнам — в первый, но не последний раз в ХХ веке. 23 июля 1941 г. Япония подписала соглашение с марионеточным правительством Франции в Виши, по которому она могла оккупировать южный Вьетнам (северный Вьетнам был захвачен еще в 1940 г.). Японские войска выдвигались вплотную к американским Филиппинам и нидерландской Индонезии. Индонезия, очевидно, была следующей целью, так как там были крупные запасы нефти, нехватка которой ощущалась в Японии. Захватив Индонезию, Япония могла бы уже не бояться нефтяного эмбарго США. Но надавить на разгромленные Германией Нидерланды также, как на Виши, было нельзя — формально голландское правительство не капитулировало и эвакуировалось в Англию. Так что Нидерланды были союзниками Великобритании, а не Германии, и попытка захватить Индонезию неминуемо вела к войне с англичанами. Следовательно, можно было только одновременно нанести удар и по Индонезии, и по британским колониям и базам. В этом случае японцы считали опасным оставлять в ближайшем тылу американские войска и флот. Дальнейшая экспансия Японии неминуемо вела к войне с Америкой.