Молотов сказал на прощание, что прежде чем решать «великие вопросы завтрашнего дня», нужно решить «вопросы сегодняшнего дня». Уже прощаясь, он добавил, что «не сожалеет о воздушном налете, так как благодаря ему он имел такую исчерпывающую беседу с имперским министром» [859]. И лишний раз убедился, что Британия далеко не сломлена. Но этого Молотов тоже не стал говорить вслух.

Позднее Молотов вспоминал: «Выяснилось, что они ничего не хотят нам уступать… Он хотел втянуть нас в авантюру, но, с другой стороны, и я не сумел у него добиться уступок по части Финляндии и Румынии» [860]. Советским лидерам стало ясно, что предложения Гитлера — либо ловушка, либо попытка превратить СССР в вассала. Подводя итоги переговорам, Молотов говорил членам делегации: «Сорвав попытку поставить СССР в условия, которые связали бы нас на международной арене, изолировали бы от Запада и развязали бы действия Германии для заключения перемирия с Англией, наша делегация сделал максимум возможного» [861].

Чтобы доказать, будто причины конфликта между двумя диктаторами сводятся к пересечению интересов на Балканах, Г. Городецкий утверждает: «Сталинский подход к решению болгарского вопроса во время конференции… решил судьбу Советского Союза» [862]. Преувеличение роли болгарского вопроса заслоняет от исследователя более существенные причины советско-германской войны, борьбу за мировое господство.

Дело не в Болгарии, которая была лишь «лакмусовой бумажкой», помогавшей противникам оценивать готовность друг друга идти на уступки. Это доказывает хотя бы тот факт, что Гитлер был уверен: после вступления Болгарии в Тройственный пакт, русские «отступят, хоть и сердясь и протестуя» [863]. Так оно и вышло. Выразив сердитые протесты, СССР прекратил открытое давление на Болгарию. Гитлер мог успокоиться на этот счет, а Сталин — отметить для себя, что пора компромиссов с нацистами подходит к концу. Сталин опасался англо-германского компромисса или решения Гитлера хотя бы на время оставить Британию в покое. Опасения Гитлера касались не столько действий СССР по вовлечению в свою сферу влияния Болгарии, сколько готовности СССР в будущем сближаться с Великобританией. В глобальной борьбе не должно быть третьей силы.

Помимо «болгарского следа» у Г. Городецкого есть и другое объяснение принятия Гитлером окончательного решения о нападении на СССР: «Гитлер после Берлинской конференции более чем когда-либо был убежден, что неподатливость англичан — результат несговорчивости русских» [864], — считает Г. Городецкий и делает следующий вывод по поводу плана Гитлера напасть на СССР: «Окончательное решение было принято после того, как русские отвергли немецкие условия, являвшиеся предпосылкой для создания континентального блока» [865]. Но СССР не отверг требований. Он выдвинул свои. И это было для Гитлера еще хуже.

Обсудив со Сталиным предложения Гитлера и Риббентропа, 25 ноября Молотов сообщил Шуленбургу, что «Советское правительство готово принять проект Пакта Четырех Держав» (таким образом СССР желал выступить равноправным партнером договора четырех, а не заключать соглашение с организацией Тройственного пакта), но только при условии выполнения ряда условий: вывод немецких войск из Финляндии, заключение пакта о взаимопомощи между СССР и Болгарией, создание советских баз в проливах, отказ Японии от ее концессионных прав на Сахалине. Тогда СССР готов определить, что «зона к югу от Батуми и Баку в общем направлении в сторону Персидского залива признается центром территориальных устремлений Советского Союза» [866]. Такой ответ не мог устроить Гитлера. Во-первых, он не терпел ультиматумов. Во-вторых, его не устраивала дальнейшая экспансия СССР на Балканах, которая позволяла ему окружить Румынию. В-третьих, согласившись продвигаться на юг, СССР уклонился от претензий на британские колонии, выделив себе узкую полосу в направлении западного Ирана и отчасти Турции. Это значило, что СССР не собирается напрямую конфликтовать с Великобританией. Следовательно, Сталин ждет удобного момента, чтобы вступить в войну. И не на стороне Германии. Это обстоятельство было самым важным.

Мышление Гитлера было проникнуто европоцентризмом. Можно согласиться с М. И. Мельтюховым в том, что Гитлер рассматривал «войну с СССР как один из эпизодов войны с Англией…» [867]Раз Россия не хотела воевать с Великобританией, Германия будет воевать с Россией для того, чтобы обеспечить идеальные условия для «решающих» сражений с Великобританией.

18 декабря Гитлер подписал план нападения на СССР «Барбаросса», который стал руководством к действию для германской армии. В этот же день фюрер выступил с речью перед выпускниками военных училищ и резко высказался против «несправедливости, существующей на земле, когда 60 миллионов великороссов владеют 1/6 частью земного шара, а около 90 млн. немцев ютятся на клочке земли» [868]. У офицерского корпуса не должно было остаться сомнений по поводу того, с кем предстоит дальше воевать. Напасть на СССР предполагалось 15 мая 1941 г.

Европоцентричное мышление Гитлера сыграло с ним сразу две злые шутки: он недооценивал не только СССР, но и США. Гитлер надеялся, что Америку свяжет и потеснит Япония. На какое-то время после победы над Великобританией Новый свет можно даже оставить в покое, не пуская американцев в Евразию и Африку.

Между тем воля Великобритании к сопротивлению питалась поддержкой США в гораздо большей степени, чем неуверенными надеждами на СССР. Более того, экономически США были стратегическим тылом и для Советского Союза. Импорт из США в СССР превосходил импорт из Германии.

В 1938–1941 гг. Рузвельт предпринимал титанические усилия, чтобы покончить с американским изоляционизмом. 4 января 1939 г., еще до начала войны в Европе, президент обратился к конгрессу с критикой закона о нейтралитете, который облегчает жизнь агрессорам. Настала пора защищать цивилизацию от них. Но пока невоенными методами. Дебаты в Конгрессе закончились поражением президента. 30 июня 1939 г. изоляционисты отстояли сохранение запрета на вывоз оружия в любые воюющие страны. Но президент не собирался сдаваться.

В сентябре разразилась европейская война. 3 сентября на лайнере «Атения» погибли первые американцы. 21 сентября Рузвельт потребовал отмены закона 1935 г. Нужно помочь Великобритании и Франции, которые, по мнению Рузвельта, сдерживают агрессора. Президенту возражали депутаты-изоляционисты: «Мы отрицаем, будто английский флот и французская армия — это первая линия американской обороны. Мы утверждаем, что нашей первой линией является нейтралитет» [869]. Изоляционисты пугали американского избирателя тем, что караваны с американским оружием будут уничтожаться. Хорошо, мы будем действовать по принципу «кэш энд керри» — платишь наличными, и вези. Американцы не будут сами транспортировать оружие в воюющую Европу. В условиях становления американского военно-промышленного комплекса, который нужно было финансировать за счет англо-французских закупок, против этого было трудно возражать. 4 ноября 1939 г. конгресс одобрил этот принцип.

Таким образом была достигнута промежуточная цель. На некоторое время американская экономика получила допинг — военные заказы. Но этого было мало. Во-первых, военная промышленность США еще не могла освоить даже британские заказы, в необходимых объемах американское военное производство будет налажено только в 1942 г. Во-вторых, роль оружейника, который всего лишь зарабатывает деньги, не дает права участвовать в послевоенной организации мира за одним столом с победителями. А это необходимо для Америки, чтобы обеспечить американской экономике долгосрочные источники роста.