– Блин! Точно! – аж подпрыгнул Вовка, – как же я про горнолыжку-то забыл.

– Там деревня рядом, наверняка местные уже порезвились, – предположил я.

– Там тех местных полторы бабки с дедом, единственное, охрана и персонал на базе, но сомневаюсь, что они выжили, а если и выжили…

– Договаривай, – посмотрел я на него.

– Если и выжили то уже, наверное, от голода там окочурились, если, конечно, кору с деревьев не употребляют.

– Вов, не съезжай с темы… ты понял, о чем я спросил.

– Понял, понял… – медленно поднял на меня глаза и ответил он, – не знаю, по обстановке в общем. Но я тебе сразу скажу, если ты еще не просек. Мы откатились в дикое людское сообщество, практически в зверинец… и тут надо сразу определиться, в стае ты или нет, у одиночек нет шансов. Такова «селяви», Андрюха, в нынешних условиях выживет сильнейший… Ты же сам сказал, что хочется пожить подольше, и не сбираешься сдаваться… тогда ты должен быть готов к тому, что впереди у нас такие дела, которые не делаются в белых перчатках, во фраке и с извинениями. Есть стая, и ее интересы каждый из нас защищает, и тогда стая защитит каждого, кто в ней находится. У стаи есть планы и цель, цель выжить, все!

– И часто у вас такие политинформации? – осторожно спросил Юра.

– Нет, не часто, только когда некоторые начинают из себя целку строить, – уже спокойно, мешая сахар в кружке, ответил Вовка. – Причем, замечу, Андрюха и так все понимает, но просто смириться с такой поганой реальностью пока не может… разрыв шаблона, как говорится.

Я уже не слушал его последних слов, точнее, пропустил их «мимо ушей» и, закончив завтракать, рассматривал два одинаковых сноуборда на предмет изготовить из них сани.

На улице продолжало заметать, ветер сильный, но снег с неба не падал, что уже немного радовало. Завели генератор, и пока он подзаряжал аккумуляторы, мы с Юрой с помощью оцинкованного профиля и досок от стеллажа изготовили двое достаточно крепких саней из четырех сноубордов. Я еще отметил, что у Юры, руки очень правильно растут и голова неплохо соображает. Вовка же, занимался подготовкой нашего прогулочного гардероба, как он назвал, «скафандров», из лыжных костюмов, охотничьих жилеток с кучей кармашков и прочего, что он понабрал вчера в городе. У нас троих комплекция была примерно одинаковая, только Юра был повыше нас на полголовы, и у него были не стандартно длинные руки. Примерив вечером экипировку, прогулялись и напилили дров. Было удобно, не холодно, лыжные очки и флисовые маски хорошо защищали лицо, в общем, вполне комфортно. А с Вовкой я почти не разговаривал весь день, не то чтобы обиделся, просто переваривал все, что он мне наговорил.

Наутро, застав Юру с кислой миной, ковыряющего свою ногу и подсвечивая себе фонариком, я спросил:

– Ты чего там? – и включил верхний свет.

– Да, блин, засада…

– И чего ты молчишь-то? – спросил я, когда подошел и увидел зачатки нагноения.

– Чего бузим? – проснулся Вовка.

– Иди, глянь.

– Хреново… – почесал трехдневную щетину Вовка.

– Знаю, что хреново, – грустно ответил Юра, – у вас тут что есть из аптеки?

– Ну так, по мелочи, сейчас сумку принесу, – ответил Вовка.

– Ампутировать надо, по фаланге, на каждом из трех пальцев, некроз попер уже, – разглядывая ногу, сказал Юра.

– Ты врач, что ли?

– Нет, но в курсе, что надо делать… учили.

– Вот, – поднялся из подвала Вовка с небольшой сумкой всякой медицины.

Покопавшись в ней, Юра сказал:

– Шовного материала нет и хотя бы новокаина надо… Так, гипертонический раствор есть из чего сделать, да в крайнем случае можно и на марлю помочиться, для перевязок. Ну и, собственно, перевязочного материала маловато. Кто эту «аптеку» собирал-то?

– Я, – пожал плечами Вовка.

– Ясно… мужики, надо мою машину откопать, спереди, под пассажирским сиденьем аптечка, у меня там, в принципе, есть и чем зашить, и что уколоть, я ее сам собирал. А вообще, надо запастись медикаментами.

Вовка краснел… он, весь такой из себя выживальщик, а про такую вещь как медикаменты что-то плохо подумал, с другой стороны, конечно, он и сам говорил, что ничего в этом не соображает, так что особо не задумывался, понабрал, что в аптеке посоветовали «для длительного похода» и успокоился.

Минут за тридцать докопались до двери, так как ключи где-то в сгоревшем гараже, в сгоревшей куртке, бесцеремонно загнали плоскую отвертку в замок и, свернув его, открыли дверь. Вернувшись в гараж, молча выполняли то, что говорил Юра, с абсолютно спокойным лицом, только желваки «играли» у него на скулах.

– … ну и фиг с ним, давай салфетки детские расстели, ага, вот так в два слоя… Что там, закипел твой «фискарс»?

– Да, уже булькает минут десять, – заглянул я в эмалированную кастрюлю, в которой стерилизовался топорик, маникюрные ножницы и старый хирургический зажим из аптечки Юры.

– Не, за один раз не получится, – поставив ногу на табурет, застеленный стерильными салфетками, Юра протирал спиртом обмороженные пальцы.

– Юр, ты точно знаешь что делаешь? – спросил я его, – сейчас рубанем, а ты от болевого шока сознание тут потеряешь, и что мы будем делать?

– Нет, кончики пальцев не чувствуют ни хрена уже, и некроз начинается, ногти что, просто так отваливаются? Да и обколол я новокаином.

– Что начиняется? – присел на корточки с резиновой киянкой в руках Вовка, которому Юра поставил задачу, по команде, резко бить по обуху топорика.

– Некроз, видишь, как кожа цвет поменяла? Она тут уже неживая. Так что вот по эту фалангу рубим здесь, на этом пальце по эту… да не бледней ты так! – обратился Юра ко мне, – Андрей, мне надо, чтобы вы оба были вменяемы, внимательны и быстро делали то, что я буду говорить…

… хрусть… хрусть… хрусть…

– А-а, ети вашу ма-ать! Молодец, Вован! Быстро сработал, – прооравшись, Юра бросил на пол топорик, – Андрей, бля! Не зевай, тампонами эти два пальца зажми, вот молодец. Так… Ага, отрезай Вов… Да Андрей, ё-мае!

Я зажал тампоном зашитое в несколько швов место, где был мизинец, и боролся с начавшимся почему-то слюноотделением со вкусом метла во рту. Юра шил себе второй палец, натянув кожу на обрубок и шустро работая зажимом с иглой.

– Режь, хорошо! Зажимай тампоном, Андрей, вот, хорошо… только не мешай третий палец шить… да, вот так держи.

Юра перевязался и, замотав ногу моей старой фланелевой рубахой, сидел на верстаке и молча курил.

– Лет десять эту гадость в рот не брал, а вот сейчас что-то захотелось, – сказал он, обратив внимание, как я на него смотрю.

В моих глазах Юра из мутного соседа по кооперативу превратился в настоящего мужика… с чугунными, как говорят, яйцами… у меня в голове просто не укладывалось, как вот так можно – раз, два, три! И все, зашиваем… Реальный мужик!

– Да по такому случаю и выпить бы надо, – вставил Вовка.

– Можно и выпить, – Юра слез с верстака, припрыгал на одной ноге к печке и сел на табуретку, открыл топку и забросил туда окурок, – пурга сильная, нечего в город переться, на вечер и на утро есть чем перевязаться, так что наливай… А завтра я вам список напишу примерный, что в аптеке брать.

– Слушай, так ты точно не врач?

– Нет, я фельдшер, правда, отработал-то всего полгода, да в армию, а потом, уже после срочки, в училище и опять служба, но уже на флоте, водолазом.

– Ясно… Я если честно, потрясен, тем, что ты сделал.

– Андрей, если бы я этого не сделал, то долго бы не протянул, гангрена быстро жрет.

– Ну, это понятно… Но все равно, мужик ты, Юра…

– О! За это надо выпить! – Вовка уже набулькал в разовые стаканчики коньяк.

– Лимончика бы, – мечтательно сказал Юра.

– Да уж… когда теперь лимончики увидим.

– Слушай, Юр, а надолго ты теперь не в строю? – спросил Володька, не давая стаканчикам высохнуть.

– Три недели минимум… к сожалению.

– Понятно…

– Что-то подумал, – зачерпнув из консервной банки зеленого горошка, сказал Юра, – а чего бы вам к Тофику на стоянку не прогуляться?