Литмир - Электронная Библиотека

И чего не принял таблетку заранее?

Человек, у которого двигались только глаза, провожал Ландера взглядом, пока мог, так и не повернув головы. Боль в кишечнике теперь подступала волнами, покрывая пупырышками кожу на руках и вызывая тошноту.

Толстый уборщик отыскал нужный ключ на связке и открыл Майклу служебный туалет. Тот надеялся, что, оставшись за дверью, уборщик не слышит отвратительных звуков. Наконец он поднял голову. Рвота прекратилась, но вызванные ею слезы все еще текли по щекам.

На секунду он увидел колонну пленных, которых форсированным маршем гнали в Ханой, и себя, присевшего на корточки у дороги под бдительным взором охранников.

Всегда и везде – все одно и то же. Одно и то же. Он услышал свисток закипевшего чайника.

– Мудаки, – прохрипел Ландер. – Мудаки. – Он отер лицо искалеченной рукой.

У Далии день тоже был нелегким: она успела много сделать, пользуясь кредитными карточками Ландера. Когда Майкл сошел с электрички, она уже ждала его на платформе. Он очень осторожно спустился с площадки вагона, и Далия сразу поняла – он старается не растрясти кишки. Она набрала в бумажный стаканчик воды из питьевого фонтана и достала из сумочки небольшой флакон. Вода в стаканчике стала молочно-белой, когда Далия вылила туда парегорик[12]. Ландер заметил ее, только когда она остановилась перед ним и протянула ему стакан. Горьковатый напиток пах лакрицей, язык и губы слегка онемели, и прежде чем Далия и Ландер подошли к машине, опий уже оказал свое действие: боль стала не такой сильной. Минут через пять она утихла совсем. Добравшись до дома, Майкл упал на кровать и проспал целых три часа.

Ландер проснулся, не совсем понимая, где он и что с ним, и чувствуя странную настороженность. Включились защитные рефлексы, и теперь мозг отталкивал причиняющие боль образы, они отлетали прочь, словно шарики китайского бильярда. Мысли задерживались на ярких, красочных картинах, и – никакого свиста, только звон – колокольчики, лишь иногда – колокола. Нет, сегодня он ничего не испортил. Он сдержался – и это уже хорошо.

Свист чайника – мышцы на шее напряглись. Начался зуд – где-то между лопатками и еще под самой черепной коробкой, там, где и почесать невозможно. Подергивались ноги.

Дом был погружен во тьму, привидения, обитающие в нем, держались сейчас на самой границе тьмы, их отпугивал лишь свет пылающей воли Майкла. Но тут, приподнявшись с подушки, он увидел мерцающий огонек; тот все приближался, поднимаясь снизу. Далия шла по лестнице, неся в руке свечу, ее громадная тень следовала за ней по стене. Темный, до пола халат скрывал очертания ее тела, а босые ноги ступали совершенно бесшумно. Она остановилась у кровати – огонек свечи яркими лучиками отражался в огромных темных глазах – и протянула ему руку:

– Пойдем, Майкл. Пойдем со мной.

Медленно, медленно отступая по коридору лицом к Майклу, Далия вела его за собой, держа за руку и не сводя с него глаз. Ее черные волосы рассыпались по плечам. Она все отступала, маленькие белые ступни то показывались, то снова исчезали под темными полами халата. Пятясь, женщина вошла в комнату – ту, что была раньше детской комнатой для игр. Целых семь месяцев она стояла пустой. Сейчас, в слабом свете свечи, Майкл разглядел в глубине широкую, зовущую к себе кровать и драпировки из тяжелой ткани на стенах. Запах курящихся благовоний коснулся лица, и Ландер заметил у самой кровати, на столике, синеватый огонек спиртовки. Это была уже другая комната, не та, где Маргарет когда-то… Нет, нет, нет!

Далия поставила свечу рядом со спиртовкой и легкими движениями, чуть касаясь, сняла с Майкла пижамную куртку. Развязала тесемку на поясе и опустилась на пол, помогая ему выпутать из штанин ноги. Он почувствовал, как волосы ее щекочут ему колени.

– Ты был таким сильным сегодня.

Она нежно уложила его на кровать. Шелковая простыня приятно холодила спину, прохладный воздух овевал тело, вызвав щемящую боль в паху.

Он лежал и смотрел, как Далия зажигает две тонких восковых свечи в стенных подсвечниках. Потом она протянула ему изящную трубку с гашишем, так и оставшись стоять в ногах кровати, и тени от свечей дрожали у нее за спиной.

Ландер почувствовал, что проваливается в бездонную глубину ее глаз. Ему вспомнилось, как в детстве ясными летними ночами он лежал в высокой траве и глядел в небо, неожиданно переставшее быть плоским и обретшее глубину. Глядел до тех пор, пока не терял ощущение верха и низа и не начинал падать, проваливаться в звездную бездну.

Далия сбросила халат и встала прямо перед ним. Красота ее пронзила все его существо, как тогда, в самый первый раз, и у Майкла перехватило дыхание. У Далии были полные, нисколько не обвисшие груди, словно два идеальной формы купола, и ложбинка между ними сохранялась даже тогда, когда они не были ничем стянуты. Соски потемнели и напряглись. Она была такой соблазнительной и доступной, каждая линия, каждый изгиб ее тела казались еще красивее в мерцающем свете свечей.

Сердце его замерло в сладком предощущении, когда она повернулась – взять со спиртовки чашу с благовонным маслом, и блики света затрепетали на ее нежной коже. Сжав коленями его бедра, она принялась маслом натирать ему грудь и живот. Груди ее чуть подрагивали в такт движениям рук.

Когда она наклонялась, живот ее мягко круглился, совсем чуть-чуть, не скрывая от глаз темного треугольника волос. Волосы здесь были густыми и упругими, они черными завитками взрывали линию треугольника, словно пытались взобраться повыше. Он ощутил, как волоски коснулись его пупка, и, опустив глаза, увидел, как, словно жемчужины, сверкая в отблесках свечей, прячутся в темных завитках первые капли – сок ее естества.

Он знал – теперь этот сок омоет его, согреет его чресла и он вновь ощутит вкус меда и соли на губах.

Она набрала в рот благоухающего подогретого масла, и плоть его погрузилась в душистую глубину, а Далия слегка покачивала головой в ритме биения его крови, укрыв его теплой волной волос.

И глаза ее, широко посаженные, словно у пумы, и полные лунного света, ни на минуту не отрывались от его глаз.

Глава 3

По небу прокатился грохот, словно долгий раскат грома, и воздух в комнате дрогнул, поколебав огненные язычки свеч. Но Далия и Майкл, погруженные друг в друга, ничего не слышали и не замечали. Грохот был привычным, вечерний авиарейс, челночный маршрут Нью-Йорк – Вашингтон и обратно. «Боинг‐727» летел в двух тысячах метров над Лейкхерстом и продолжал набирать высоту.

Сегодня он нес в своем чреве охотника. Высокий человек в светло-коричневом костюме сидел в кресле у прохода, сразу за крылом самолета. Стюардесса шла по проходу, продавая билеты. Высокий человек протянул ей бумажку в пятьдесят долларов. Стюардесса недовольно нахмурилась:

– А помельче у вас разве нет?

– Это за два билета: мой и его, – сказал он, показывая на спящего в кресле рядом пассажира.

Человек говорил по-английски с акцентом, но стюардесса не смогла определить, что это за акцент. «Немец или голландец», – подумала она. И ошиблась.

Давид Кабаков был майором израильской разведки «Моссад Алия Бет» и очень надеялся, что у тех троих, что сидели позади него по ту сторону прохода, есть купюры помельче, не то стюардесса, продавая им билеты, обязательно обратит на них внимание и, скорее всего, запомнит. Надо было самому заняться этим в Тель-Авиве, упрекнул он себя. Времени на пересадку в аэропорту Кеннеди было слишком мало, чтобы успеть разменять деньги. Ошибка не очень значительная, и все же неприятно. Майор Кабаков дожил до тридцати семи лет исключительно потому, что совершал очень мало ошибок.

В соседнем кресле мирно посапывал, закинув голову, сержант Роберт Мошевский. За весь долгий перелет из Тель-Авива ни Кабаков, ни Мошевский и виду не подали, что знают тех троих, что сидят позади, хотя были знакомы с ними не один год. Эти трое были крупные, сильные парни с обветренными лицами. На всех троих были мешковатые костюмы неброских тонов. В израильской разведке такую группу называют операционно-тактической единицей. В Америке их сочли бы просто бандой налетчиков.

вернуться

12

Парегорик – желудочное обезболивающее и закрепляющее средство на опийной основе.

7
{"b":"231842","o":1}